Понятийная система детдомовцев

На фоне горькой ситуации с бывшим детским домом №1 в Чите разворачивается немало дискуссий. На форумах, в комментариях к публикациям и видеоматериалам кипят споры: нельзя или всё-таки можно применять физическую силу к детям, правда или неправда, что воспитатели зверствовали по отношению к воспитанникам, так ли унизительно для мальчика облачиться в девчачье платье и так далее.
Меня заинтересовали вопросы с другой стороны. На самом ли деле в этих учреждениях подчас работают жестокие и безжалостные фрау, которые истязают обездоленных сирот? Правда ли, что детдомовские дети – это некая каста, живущая по понятиям и своим законам, не знающая жалости и сострадания? И неужели правы те, кто рассказывает истории о хитроумных интригах и грамотных «подставах» со стороны сироток в случаях, когда кто-то им неугоден?
Кровь — не вода
Александра Николаева (имя и фамилия изменены – прим. авт. ) работает коррекционным педагогом 35 лет. Большая часть стажа специалиста – в детских домах Забайкалья.
«Я могу уверенно сказать, что детдомовские дети – это особенный класс людей. Те, кто не работал с этими детьми, не имеют права судить людей, которые общаются по долгу профессии с ними, – говорит Александра. – Мне трудно сказать, кто или что виновато в том, что эти дети злые и бессердечные: система ли, образование, воспитание. Могу только констатировать, что крайне сложно работать с этим контингентом. Воспитатели, в том числе и я, никогда не учат детей воровать, хитрить и обманывать. Но могу вас заверить: зачастую из них вырастают такие искусные воры! Какими бы брошенными они ни были, у них есть биологические родители и чаще всего это неблагополучные люди. Видимо, гены. Кровь – не вода, откуда-то ведь эти замашки берутся. Говорил же Ленин о том, что надо изменить среду, дать людям всего поровну, и мир изменится, а Достоевский утверждал, что как бы хорошо вокруг ни было, всегда будут воры, убийцы и пьяницы. И сейчас, спустя годы, мы видим, что Достоевский был прав. Не обстановка формирует этих людей, а гены».
Александра приводила несколько примеров: об одной из своих воспитанниц, Вике (с трёх лет жившей в детском доме). Никто не мог поверить, что, выпустившись, она станет виртуозной воровкой. Или о хорошем мальчике Лёнечке, который тоже стал красть, пойдя по материнским стопам. Вспомнила и про Настю, оставившую своего ребёнка в детском доме, несмотря на то, что она сама прошла все тяготы жизни без семьи в казённых стенах.
Инфаркт одного воспитателя
Анна Козлова (фамилия и имя изменены – прим. авт. ) – психолог социально-реабилитационного центра «Надежда». Регулярно работает с детдомовскими воспитанниками.
«Семья эти дети друг для друга или нет – сложно сказать. Может быть, и семья, но до определённого момента, пока тебя не «замостили», как говорят они сами. То есть пока ты не подвергся нападкам и гонению со стороны своих соседей, – рассказывает Козлова. – Как только ребёнка «замостят», он не сможет сесть за стол со всеми, если он дотронется до чего-то, другие никогда уже этого в руки не возьмут. Такая вот «понятийная» семья. Это что касается отношения детей друг к другу. А что до воспитателей и скажем, нас, психологов и педагогов, то мы регулярно подвергаемся издевательствам со стороны детдомовских воспитанников. Унижениям, оскорблениям, избиению и даже удушению. Жаловаться нам нельзя, потому что это дети».
Несколько дней назад педагоги центра обсуждали историю, случившуюся с одним из сотрудников. С занятия убежал мальчик, подросток. И педагог побежал его догонять, потому что воспитатель отвечает за детей. Подросток собрал других ребят и, когда воспитатель приблизился к парню, его окружили, беглец достал из кармана травматический пистолет (откуда он у него оказался – загадка) и заставил этот мужчину в годах встать на колени и извиняться перед ним, после чего выстрелил в него. Травматика не боевое оружие, у мужчины остался только синяк после выстрела, но он не пережил унижения и с инфарктом был госпитализирован. Никому не хочется посадить такого сиротку в клетку после содеянного?
В разговоре Анна вспоминала о своих ровесниках, которые некогда воспитывались в детдоме и выросли полноценными членами общества, создали семьи. По мнению моей собеседницы, сбой отлаженная система воспитания детей в детских домах, заложенная ещё Макаренко, дала тогда, когда в стране извратили представление о защите прав ребёнка.
«Как теперь живут дети в детдомах? Они себе не стирают, не готовят, не подметают, не убирают – не делают ничего, потому что это эксплуатация детского труда, – говорит Козлова. – Вырастая, эти дети не имеют понятия, как вести домашнее хозяйство, как ориентироваться в быту, что такое электроэнергия и так далее. Нельзя забывать и о 90-х годах. Детдомовская каста стала благодатной почвой для преступного мира. Если уж в школах тогда появились «общаки» и целые банды, которые преступникам сдавали деньги, то что говорить о детских домах. Сиротам всегда не хватало тепла, внимания и заботы и хотелось вещей, которые есть у других детей. И они тянулись к тем, кто их приваживал и искушал вот этими перспективами. Мне кажется, что тогда-то эти понятийные законы вошли и утвердились в мире детдомовской общины».
Нельзя ослушаться приказа
Алексей Красилов оканчивал школу в Брянске 1997 году. Всё старшее звено он учился в классе, где только двое детей были из семей: он и его друг, Валера. Остальные 24 ученика были воспитанниками детского дома.
«Я отлично помню, как мне было неуютно в этом окружении. Это большинство моих одноклассников не принимало ни меня, ни Валеру, – рассказывает Красилов. – В классе был лидер, которому подчинялись (не могу найти другого слова) все остальные. Вы скажете, мол, в любом классе есть негласный лидер, чьё мнение важно для остальных. Но это какая-то норма школьная, так всегда было. Да и не только в школе. Я речь веду о совершенно другом проявлении лидерства и отношения к нему. К примеру, Станислав (так звали мальчика, который верховодил в нашем классе) устанавливал порядки: учимся эту четверть на тройки – и никто не смел получить отметку выше или ниже, если ослушаешься, ну, плохо твоё дело. Или, к примеру, в столовой все едят в сухомятку. И все едят. Или объявлен бойкот какому-то учителю (из-за самой глупой причины – любой). На нас с Валерой не распространялись эти правила. Мы как бы существовали параллельно, нас не любили, считали изгоями. Дружить или даже просто общаться с этими детьми было невозможно».
Без вины виноваты
Практикующий психолог Мария Козырева видит причины такого поведения детей, воспитывающихся в детских домах в изначально неправильном формировании картины мира.
«Естественно, ребенку нужны папа и мама. А в возрасте до 9 лет наличие обоих родителей рядом – ключевой период в формировании личности, физического тела и зарождения желания жить в семье всегда. С 11 до 18 лет — это подростки, в этот период формируется эмоциональное тело, чувства накалены максимально. Протест и соответствующее вызывающее поведение в этом возрасте нормальны даже для ребят из полных семей, где воспитание традиционно и гармонично, а что говорить о детдомовцах. В этом возрасте важны кумиры. Семейные дети находят их во внешнем мире (это могут быть публичные известные персоны), а для сирот это кто-то из окружения. Некто сильный, волевой и влиятельный».
Воспитателям и педагогам, чтобы наладить коммуникацию (особенно в острые моменты: будь то бунт или любой другой вызов) нужно знать правила игры, говорить на одном языке с этой общиной, считает Козырева. И, конечно, понимать, что лёд треснуть должен в вожаке. Если педагог (или кто-либо другой, выполняющий функцию наставника) перетянет лидера, тот изменит настроение в коллективе.
Также Мария предположила, что у этой категории детей пренебрежение к старшим идёт от обиды на родителей.
Мёртвая система с прогнившей ногой
Благочинный Шилкинского округа Читинской и Краснокаменской епархии, настоятель храма святых апостолов Петра и Павла в Шилке Александр Тылькевич – отец 13 детей, двое из которых кровные, остальные взяты на воспитание в детских домах. По словам священника, проблем с адаптацией сирот к семейной жизни предостаточно.
«Самой младшей девочке 8 лет, а старшей — 14. Даже у нормальных родителей сегодня рождаются больные дети, а сироты награждены каким здоровьем? От алкоголиков, курильщиков, наркоманов. Они на физиологическом-то уровне сложны, а уж о воспитании и психике вообще говорить не нужно. Они пришли в детдома из семей, скандаливших, дебоширевших, пьющих – дети выживали в ужасных условиях, – говорит Александр. – К примеру, наш, теперь уже сын, Тёма, которого мы усыновили, когда ему было два года, страдает косоглазием, у него страшный свищ на шее был, который мы оперировали. Психика крайне сложная, но мы уже привыкли к мальчугану, и он изменился, живя в семье. Это сложная задача, потому что и ребёнка надо перестраивать, и всю семью необходимо перестраивать под этого ребёнка».
В классе, где учатся двое тринадцатилетних приёмных сына семьи Тылькевичей, 23 мальчика. Проблемы с дисциплиной натолкнули на мысль создать отцовский совет. Теперь папы по очереди присутствуют на уроках, помогая учителям дисциплинировать класс.
«Вот пример конкретный. Мои двое – сироты, взятые из детского дома. Но они уже наши, семейные дети. А в классе учится мальчик, который на сегодняшний день – детдомовец. Он сидит на последней парте, от него разит табаком, он неопрятный, у него нет учебников, школьных принадлежностей. Я сидел с ним на уроке, старался помочь, хвалил, по плечу похлопал. И подумал: этот мальчишка противопоставил себя этому школьному обществу, и оно не принимает его за своего. Он изгой, он вне этой жизни. Конечно, такой ребёнок себя найдёт, но в плохом, потому что это легче. Мёртвая система, по которой сегодня растят детей в детских домах, не может сформировать полноценную личность», — говорит отец Александр.
По мнению протоиерея Александра Тылькевича, сегодняшняя ситуация в детском доме, где ведутся проверки и разбирательства может усугубить настоящее положение дел.
«У всего этого разбирательства благая цель – защитить детей. Но детдомовские дети – особенные. Они отлично поймут сейчас, что по любому поводу теперь можно жаловаться прокурору. Мы настроим общество этих воспитанников ещё больше против воспитательной системы, и все начнёт выходить из-под контроля, – рассуждает Тылькевич. – Эти дети и без того знают, что государство им обязано. Они не трудятся сейчас в бытовом плане: не убирают, не готовят еду. И это развращает, а не воспитывает. Плюс – такая неграмотная линия защиты этих детей. Все однобоко, недодумано».
У отца Александра был опыт общения с министерством социальной защиты и труда Забайкальского края, который успехом не увенчался. Священник предлагал идеи по усовершенствованию образовательного и воспитательного процесса в детских домах.
«Система, которая есть сегодня, – это труп. Ему постоянно пытаются пришить костыль на место отгнившей ноги, – говорит Тылькевич. – А зачем трупу нога? Он ходить не будет. Знаете, в стране есть регионы, где нет детских домов. Например, в Пензе. Потому что там правительство на местном уровне решило проблему сирот грамотно. Там платят не по 5000 ежемесячно за усыновленного ребёнка (при том, что даже в самом депрессивном крае, как наш, содержание одного сироты в детдоме обходится региону в 30-35 тысяч рублей), а по 10-15 тысяч. На эти деньги семья может содержать ребёнка, учитывая ещё доходы в виде заработной платы. Это сумма. А у нас нет. Я всегда говорю, что дети должны быть чьими-то. У них должна быть семья. Я не зря привёл пример этого мальчишки в классе с моими. Мои тоже сироты, но они мои, а тот, на задней парте – ничей. И разница колоссальная», – делится мыслями священник.
Не по пути решения
Отец Александр озвучивал идеи гендерного разделения. По его мнению, было бы больше пользы, если бы мальчики и девочки воспитывались и проживали отдельно друг от друга, а встречались только на балах, образовательных мероприятиях, по праздникам. Вариантов другого пути развития забайкальской системы образования и воспитания в детских домах у Александра много.
«Ответ всегда был отрицательным на все мои мысли. Знаете, каким был мотив отказа? Некуда деть педагогов в таком случае, мол, куда их трудоустраивать. Вот, в чём вся соль — не дети нам важны, а кадры. А разве хороший педагог без работы останется?» — сказал священник.
Дети, кто нашли свой дом в патриархальной семье Тылькевичей, делились с родителями разными историями о жизни в детском доме, об укладе, понятиях и принципах, которых придерживается местная детвора. Подробности Александр озвучивать воздержался.
КОММЕНТИРУЕМОЕ ЗА СУТКИ
Инвестор намерен арендовать земли вокруг забайкальского села, оставив местных без пастбищ 17
Министр здравоохранения не позволила снять маски участникам круглого стола в Чите 16
Проблема с кадрами врачей в Забайкалье не из-за плохого здравоохранения – глава ККБ 14
Дом Юнармии открыли в Чите 14
Осипов лично участвует в некоторых собеседованиях правительства - пресс-служба 13