Мой губернатор

Я сейчас не хочу говорить о Москве, в которой человек Кремля не нашёл в себе ни воспитания, ни совести, ничего человечного, чтобы пригласить к себе, налить чаю в свои расписные фарфоровые кружки и сказать Гениатулину спасибо за 17 лет работы. Потому что когда у человека Кремля ещё не было своих чашек, Гениатулину люди уже доверили руководство регионом 90-х годов. Как там говорится в твоих, человек, отчётах? Дотационного и депрессивного?

Я сейчас не хочу говорить о тех человеках, что занимают кабинеты на Чайковского, 8, и у кого, по тем же причинам, не достало времени позвонить, поддержать, ума - не разговаривать и не ржать, в конце концов, когда Гениатулин говорит о «нашем родном Забайкалье», молодёжи, патриотизме и о том, чего за 5 лет достиг край. Как вы там говорите, человеки, в своих айфонах и курилках? Ссыльный и нищий?

Я хочу вам рассказать о человеке, которого знаю лет 20 уже.

- Да ты шагай смело, не бойся, она не укусит, - кричал он мне с крыльца бревенчатого домика. Эту собаку подобрали после аварии. Дворняжку. Вылечили, выходили. Та смотрела волчонком, оголяла мелкие зубки, забивалась в угол, а теперь за каждого члена семьи готова жизнью жертвовать. И не ревновать к большой породистой.

Нас за столом собирается много. Он подтрунивает над всеми, над сыном, мол, смотри, Марат, сколько к тебе невест пришло. Тот смущается, прячется за иркину спину, смешной. В этой семье ты есть какой есть. На Марину мне заглядывать было боязно, она философична и язвительна. У Ирки — светлая голова, а этой домашней семейственности — через край, Мася, как его в семье называют, умнейший ребёнок. Какой, правда, ребёнок-то теперь.

Равиль Фаритович рассказывает про татарскую кровь. Его всегда было слушать интересно, потому что знает много, не отпинывается от нас, подростков, общими фразами, пересыпает речь пословицами или писательскими цитатами. Начитанный, умный до страха, что спросит о чём-то, а ты не знаешь. Стыдно.

Ещё, помню, мы классом выехали на Арахлей. И он приехал вот тоже. Какая-то жара стоит страшная, дорожки раскалённые жгут через шлёпки, в мареве над песком жужжат изнывающие от жажды пауты, у нас у всех красные обгоревшие носы. Хохот, брызги, бегом в тенёчек у крыльца. А он — айда в футбол! Парни сразу сомлели. В пыли, которая в недвижимом воздухе стоит клубами, бегают эти сумасшедшие. Спины блестят пОтом, он капает с носов, бежит по вискам, а Равиль Фаритович дразнится: обходит одного, другого, мяч ловко перекладывает из ноги в ногу, из-за спины вперёд и как-то там ещё. Ловко. То-то было разговоров потОм.

Помню Новый год устраивали. Масе тогда — три года всего было. Равиль Фаритович таскал с парнями стулья да лавки в спортзал. Зоя Денисовна с нами кавээнила.

Потом институты нас развели. Встречи урывками, минутные: «Здравствуй, Лена. Как учёба? Молодец — родила!». Интервью вот потом было. Вопросы готовили злые, серьёзные, я не за Гениатулина — я за справедливость, за край. Он даже когда улыбается, у него глаза остаются серьёзными, цепкими. Вы как хотите, но мы пережили многое и объединились в кризис, начали строиться и расти.

Я вас прошу по-человечески, людей, не человеков, не указывайте мне моё место, не рассказывайте как меня в институты устраивали, денег давали, на работу пропихивали. Не орите про рыб-прилипал, квартиры в Москве. «ДОЛОЙ!!!! УРА!!!!!!!!!!! ВЗАШЕЙ!!!!!!!!!!!!!!!!!» не орите, а? Не учите меня в комментариях жизни, не тыкайте в дерьмо. Для меня Равиль Фаритович — есть какой есть. Мой губернатор.

И да. Спасибо вам, Равиль Фаритович! Рук не опускайте, держите хвост пистолетом, а нос по ветру. Отец мне всегда так говорит.