Работы на Харанорском угольном разрезе не останавливаются ни на час. Трудятся в две смены: дневную и ночную. Мы с водителем и одним из начальников смены переваливаемся в КамАЗе по невидимым кочкам, карабкаемся по насыпям угольного разреза, осторожно съезжаем куда-то на поворотах.

Ранним утром на остановку разреза начинают подходить автобусы с рабочими. Кому-то предстоит день разбираться в документах, кто-то готовится заступать на смену.

С остановки все идут в медпункт, где проходят освидетельствование на употребление алкоголя. Делается это не для того, чтобы свести безопасность на предприятии к борьбе с пьянством. Главная задача компании - здоровье трудящихся на разрезе людей, важный принцип - «пришёл здоровым на работу - вернулся с работы здоровым».

«Наша работа исторически связана с высокими производственными рисками. Но эти риски можно успешно контролировать и добиваться результатов в безопасных условиях. Мы работаем на результат. Но нам не нужен результат, достигнутый в ущерб безопасности. Позиция компании СУЭК однозначна: безопасность - это главное условие работы», - говорится в кодексе корпоративной этики.

На Харанорском угольном нет шахт. Это было моим первым удивлением. Бурый уголь добывается открытым способом, и днём весь огромный разрез с насыпями до горизонта кажется похожим на тонкие пласты горького шоколада в каком-нибудь песочном торте: слой теста сверху – тонкая нитка шоколада, ещё слой – нитка потолще. Самые «жирные» угольные слои – третий и четвёртый.

- Я работаю здесь шестой год, - рассказывает водитель одного из стоящих рядом с ревущим экскаватором БелАЗов Артём Чипизубов. – Я местный, харанорский. Сюда устроился потому, что отец здесь работал, тоже на БелАЗе. В день-ночь на смены ходим, потом два дня отдыхаем.

Мы находимся на четвёртом вскрышном уступе, где десятками машин вывозят породу – попросту, землю, - чтобы очистить пласт угля.

- По первости ездить на такой большой машине страшно было, а сейчас привык. Боялся спусков, больших габаритов. Здесь сначала сложно, а потом привыкаешь и уже не чувствуешь, - поглядывая на наполняющийся с каждым ковшом соседний БелАЗ, продолжает Артём.

В дни, выпадающие на отдых, он строит дом. Жена до декрета работала продавцом, а нынче сидит с тремя ребятишками. Есть, в общем, для кого трудной работы не бояться.

- У нас пласты выдержанные, с падением 5-7 градусов. Сейчас по этому уступу пройдём, ещё полтора уступа заберём, будет новый пласт. Затем ещё четыре вскрышных уступа, и уже будет основной пласт, - острым, пристальным взглядом въедается в пылящую под натиском экскаватора породу начальник второго участка горных работ Алексей Пронин.

- Мы сейчас ещё не на угле стоим, под нами до него 15 метров породы, - поправляет.

До основного пласта угля, объясняет Пронин, нужно убрать около 100 метров породы в глубину. За смену его ударники на участке умудряются вывезти 12,9 тысячи кубометров вскрыш.

- Это штук 90-100 вот таких машин, машет Алексей Сергеевич на загрохотавший тяжёлый БелАЗ, который с полным кузовом покатил за поворот.

Раньше достижением было вывезти за смену 7-8 тысяч кубометров, а потом сменили технологию, начали подгонять под экскаватор не одну машину, а сразу две, чтобы не терять времени на подъезды. Но в первую очередь спасибо нужно сказать не технике, а людям, которые на ней работают и которые заинтересованы в том, чтобы сделать больше, уверен Сергеич, как его окликают на площадке.

- Прямо здесь до угля необходимо ещё месяца полтора. Ему ещё в этом уступе забирать 400 тысяч кубометров вскрыши,- кивает Пронин на экскаватор.

На Харанорском угольном разрезе Алексей Сергеевич в прямом смысле с самого детства: здесь работал его отец, который и брал с собой. В 1994 году пришёл сюда официально, сам: «Поработал полтора года, ушёл в армию, пришёл, отучился заочно. Начинал с машиниста водоотлива».

Теперь вот 5 лет как начальник участка.

- У меня работа не монотонная. У экскаваторщиков – да. Стараемся, чтобы и помощники машинистов экскаваторов прошли дополнительное обучение и могли работать машинистами, как-то подменяли. У меня в подчинении 47 человек. К каждому нужен свой подход. Казалось бы, немного, но всё равно трудновато. У каждого свой характер. Моя работа – организовать их работу, чтобы они сделали рекорды, выполнили планы. Выполняют – конечно, гордость есть, - от рокота работы мы отходим чуть в сторону, на край высоченного уступа, с которого видно, как харанорские копи уходят до горизонта.

- А получаете удовольствие?

- Конечно. Если не нравится работа, зачем ей заниматься? - Алексей Сергеевич чуть щурится то ли от солнца, то ли от раздуревшегося апрельского степного ветра.

- Эй, ребята, а ну-ка девушку под локоток! Помогите! – Алексей Сергеевич улыбается одними глазами.

Я и фотограф Алексей Абраменко быстрым шагом подхватываемся к остановившемуся на несколько секунд экскаватору, забраться на который оказалось не так сложно, как мерещилось оттуда, с земли.

В небольшой кабине легко умещаются четыре человека. Вопросы задавать становится сложно, потому что прямо за стеклом огромный ковш вгрызается в землю, захватывая, будто пятернёй, землю. Завораживающее зрелище.

Очередная нагруженная машина подаёт два сигнала. Ход назад, значит. Начало работы – один сигнал, её завершение – победных три.

- В обеденный перерыв останавливаемся, помощник сразу смазывает машину. Пока я обедаю, он успевает это сделать. Потом уже на ходу я гружу, а он обедает на ходу, чтобы не терять время, - рассказывает машинист экскаватора Сергей Пескишев, бригада которого недавно поставила рекорд предприятия. - Первое время было страшно, за 12 часов укачивало, а потом ничего.

Молодёжь на разрез сейчас почти не идёт, сетуют мужики: всё полегче ей работу подавай. А тут надо 12 часов сидеть за рычагами, 30 минут на обед, а после смены экскаватор в порядок привести, чтобы следующая смена сразу заступила: «Помощник успевает убираться на ходу, машинист здесь, в кабине убирается, подметает и выдувает пыль».

Для рекорда, рассказывает Сергей Пескишев, желания одного человека мало, все должны отработать слаженно: и белазисты, и бульдозеристы, и сотрудники, расчищающие дороги. Здесь как раз и действует золотое правило «Как потопаешь, так и полопаешь».

Главное, говорит, чтобы машина не ломалась, а уж монотонности работы бояться здесь не приходится: «Она только со стороны кажется монотонной. Ты не только черпаешь, а заранее смотришь, куда поставишь ковшик, надо тебе подъехать или нет, хватит тебе породы на БелАЗ нагрузить, чтобы два раза не перегонять его, а потом делаешь всё в одном ритме».

Работа на вскрыше не замирает ни на час. К 12 часам ночи мы приезжаем на другой участок. Далеко ли он от «дневного», уж и не разберёшь. Ночью отвалы породы кажутся гигантскими горами. Ветер как будто свежее, над головой огромным шатром выстелилось звёздное небо. Но отвлекаться на романтику тут некогда.

На территории предприятия есть столовая, где на 100 рублей можно пообедать первым, вторым, взять салат, чай и что-нибудь к нему. Настоящая домашняя кухня с прожаренной до хруста по краешку «глазуньей», компотом и наваристыми супами. Это важно ещё и потому, что сотрудники должны питаться, говоря официально, качественно.

Есть на Харанорском угольном разрезе своя пожарная часть, которая нередко помогает тушить и степные пожары. Самое сложное, говорят работники, – это когда воспламеняется пласт угля. Тогда приходится засыпать его отработанной породой: иначе, кроме как перекрыть огню кислород, сбить его не получится. На самые сложные случаи выезжает пожарный поезд.

Пока прогуливаемся от пожарной части до него, видим, как работники ремонтируют БелАЗ.

Если смотреть на Харанорский разрез сверху, он скорее напоминает какую-то страну, закрытую от остального мира огромными насыпями-горами. Именно здесь, в их сердцевине, ежесуточно куётся уверенность не только Забайкальского края, но и всей Сибири в постоянном тепле. Накануне лета про это, быть может, и не думается, но стоит вспомнить февральские морозы под минус сорок, и хочется плотнее закутаться в огромную форменную куртку, в которой сегодня, когда на дворе плюсовая температура, уже жарковато.

По вензелям накрученных на отвалы дорог спускаемся на самый низ разреза, к основному пласту угля.

Здесь роторный экскаватор раскалывает стену из угля и сразу грузит его в вагоны, подтянутые тепловозом.

- В этом месяце мы уже превысили месячный план по добыче: по плану 160 тысяч тонн, добыли уже 287 тысяч тонн, планируем на апрель закрыть 310-320 тонн, - объясняет, послушав вопросы журналистов, начальник горного участка №1 Александр Золотарёв. - Роторное колесо режет угольную стружку, потом пересыпает его в транспортёрную ленту. Через пересыпной бункер – на отвальную стрелу по отвальному транспортёру, в разгрузочную воронку. Через неё уголь непосредственно грузится в полувагоны.

В среднем один экскаватор за смену может грузить по 96-106 вагонов, каждая смена длится 12 часов.

Он ловко подхватывает за руку, когда, забравшись на экскаватор, который ходит ходуном под ногами, надо перепрыгнуть с одной части машины в другую.

- Это ещё не тряска. По-морскому это полный штиль, - посмеивается на ойканье машинист экскаватора Иван Сапожников.

Лицо у Ивана Ивановича чернущее – чернее здесь и не видала, а он улыбается: «Скоро и у вас такое будет, вон, на щеках угольная пыль уже».

Сажусь за его спиной на приступочке, кидаю диктофон рядом. Пусть пишет, пока говорим.

- Два сына у меня, сейчас оба в университетах учатся, один на железнодорожника, второй по специальности «Информатика и связь». Оба на бюджете, - мерно, степенно, как будто черпает воду ложкой, рассказывает Иван Иванович.

Иван Иванович – местный, харанорский. На разрез устроился в 1985 году, два года работал помощником, потом два года – на отвале, на погрузке вагонов, а потом уже машинистом роторного экскаватора стал. Считай, вся жизнь здесь.

В кабину заглядывает Александр Золотарёв, зовёт пить чай.

Ночью здесь же, на погрузке, загораются десятки мощнейших фонарей. Мы приезжаем к другой смене, но вагоны всё такой же настойчивой, железной цепью, которой, кажется, нет конца, один за одним подставляют животы под угольную лавину. Грохот, скрежет, рокот.

Жизнь на Харанорском угольном не замирает ни на минуту вот уже 45 лет. Здесь работают те, кто не боится сложностей, чьи руки в народе принято называть не угольными – золотыми. И пусть этого блеска не видно под перчатками и чернотой пыли, они несут тысячам людей самое главное, что может дать в этой жизни человек, – тепло своего тяжелейшего труда. Вспоминайте о них, неизвестных вам, тогда, когда вдалеке тянутся из трубы котельной клубы дыма; когда, заходя домой, надеваете самое лёгкое или когда вечером, отбрасывая тени, в доме начинает потрескивать печь.