Такой солидный фолиант в респектабельном матерчатом переплёте с тиснёной иероглифической надписью на обложке на японском языке.

На первых страницах – снова изящная японская каллиграфия вроде предисловия, за ними десятки довоенных фотографий с подписями опять на японском.

Небольшие, но отлично выполненные и прекрасно сохранившиеся позитивы.

Но ко всей этой архивной роскоши не сохранилось никакой карточки, сопроводительного описания – что это и о чём.

А разумеющих по-японски у нас не густо, даже у чекистов.

Однако я боюсь отвлечься от темы.

По-японски я сам, конечно, – ни бум-бум, но китайскую грамоту малость знаю. А японцы имеют слабость пользоваться китайскими иероглифами в старом дореформенном написании.

Поэтому сразу стало ясно, что альбом посвящён работе смешанной комиссии по уточнению на местности границы между Монголией и Маньчжоу-Го, а некоторые фото, как следовало из подписей и самих изображений, были сделаны во время заседаний в нашей Чите.

До 1920-х годов соседняя Монголия входила в состав Китайской империи.

Но в Китае в 1911 году произошла революция. Монголы в Халхе, которая нынче современная Монголия, и в Барге, которая сейчас по-прежнему неотделимо китайский Хулунбуир, пользуясь всекитайской заварухой, выступили за отложение от Китая.

Монгольским монголам в Халхе при деятельном участии азиатской дивизии Романа Федоровича Унгерн-Штернберга, кстати, до этого - офицера Нерчинского казачьего полка, - удалось-таки отделиться.

В Барге же китайцы в 1920 году огнём и мечом восстановили конституционный порядок, который кнутом и пряником прилежно поддерживают и в настоящее время.

В 1932 году в результате японской агрессии весь Северо-восток Китая, включая и сопредельную с российским Забайкальем Баргу, был оккупирован Квантунской армией. Там японцы создали марионеточное государство Маньчжоу-Го.

Как водится, возник пограничный спор.

Ранее граница между Халхой и Баргой была административной внутрикитайской, а после самопровозглашения на территории Халхи МНР, а в Северо-восточном Китае Маньчжоу-Го, стала как бы даже и межгосударственной.

Китайские монголы в Барге полагали, что граница проходит по реке Халхин-Гол – естественному рубежу между двумя монгольскими анклавами.

Японские военные считали, что в МНР существуют благоприятные условия для вторжения. И штаб Квантунской армии стал исходить в своих боевых приказах из карт разграничения этого района по реке Халхин-Гол.

Но МНР данную точку зрения не разделяла, защищая свои исторические права в районе Халхин-Гола на выступ, прилегающий к восточному берегу пограничной реки со стороны Барги. Это, в свою очередь, сильно не нравилось японцам, которые считали это плацдармом для наступления русских коллег на внутренние районы Китая.

В 1935 году начались столкновения на монголо-маньчжурской границе. В 1936 году между СССР и МНР был подписан протокол о взаимопомощи, и в Монголии были развернуты части Красной армии.

В 1939 г. это и явилось поводом для ожесточенного вооружённого конфликта в районе реки Халхин-Гол (Халха). Ежу понятно, что это клочок песчаной пустыни у азиатского чёрта на куличках не был особенно нужен ни русским, ни японцам.

На самом деле, как считает, например, А.Б. Широкорад, в мире летом 1939 года шла большая политическая игра, а конфликт на Халхин-голе был одной из карт, разыгрываемых советским и японским правительствами.

И русские никак не могли пустить японцев в Монголию, откуда те имели возможность нанести СССР смертельный удар через протяжённую советско-монгольскую границу, которую никто не толком и не знает, как защищать.

Но я опять боюсь отвлечься от темы.

Была также достигнута договорённость о создании для установления границы между Монголией и Маньчжоу-Го смешанной комиссии из двух представителей от Монголии и СССР и двух - от Маньчжоу-Го и Японии. Комиссия, таким образом, должна была политически оформить результаты пограничной войны. (Всякая добрая война должна кончаться худым миром, не всё же время воевать, но я боюсь отвлечься от темы).

Сначала, однако, уточнение границы не заладилось. 1 февраля 1940 года в «Известиях» было опубликовано коммюнике смешанной комиссии по уточнению границы между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-го в районе халхинголского конфликта (здесь и далее цитаты по источнику «Документы внешней политики. Том двадцать третий. Книга первая»):

«На шестнадцати заседаниях Комиссии, проходивших с 7 по 25 декабря 1939 года в городе Чите и с 7 по 30 января 1940 года в городе Харбине, выяснилось, что точки зрения советско-монгольской и японо-маньчжоугоской делегаций по вопросу уточнения границы полностью противоположны. Поэтому, вследствие полной противоположности точек зрения сторон, Комиссия на последнем заседании тридцатого января текущего года, … решила свою работу прекратить.

Примечание ТАСС. … Ввиду того, что представленные японо-маньчжоугоской стороной документы, имеющие целью обосновать пересмотр давно существующей и ранее никем не оспаривавшейся линии границы, оказались лишёнными признаков авторитетных официальных документов, советско-монгольская делегация отказалась признать эти документы в качестве основы для уточнения границы».

Кирилл Черевко в книге «Серп и молот против самурайского меча» сообщает, что административная граница между Баргой и Халхой по реке Халхин-Гол (т.е. по её середине, а не по северному и восточному берегам) была обозначена на карте, изданной на основе топографических съёмок в 1906 г. Забайкальского геодезического отряда России, а также физической карты Внешней Монголии геодезического отряда генерального штаба армии Китайской Республики, изданной в 1918 г.


На переговорах в Чите японо-маньчжоугоская сторона предъявила ещё 18 таких карт. Однако большинство географических карт более позднего периода свидетельствовали о том, что фактическая граница проходила восточнее р. Халхин-Гол через высоту Номонхан, чем и руководствовались МНР и СССР.

Не для того же они, сердешные, воевали, чтобы по неправильным картам границу проводить.

Японцы больше не хотели связываться с русскими в Монголии, и им требовались войска для продолжения войны с китайцами в Китае.

30 января 1940 г. полномочный представитель СССР в Японии Константин Александрович Сметанин телеграфировал в НКИД СССР:

С другой стороны, это обнадёжило китайцев, которые надеялись втянуть Японию в Китае в войну на два фронта, а заодно не отдавать монголам земли, которые тоже считали своими.

28 апреля 1940 г. нарком иностранных дел СССР В.М. Молотов беседовал с представителем правительства Китайской Республики генералом Хэ Яоцзу, который сообщил:

Китайцы, как видно, прямолинейно предлагали «безграничное развитие отношений» по экономическим вопросам в обмен на продолжение участия СССР в пограничном конфликте с мятежной Маньчжоу-Го, чем нарком иностранных дел, впрочем, не слишком впечатлился.

23 мая 1940 г. Молотов провёл переговоры с послом Японии в СССР С. Того.

Японец сказал:

Тов. Молотов ответил Того, что:

Боже мой, какой слог, сколько достоинства, внутренней силы и превосходства в одном предложении!

Японская сторона уже через полмесяца с небольшим нашла-таки способ к разрешению спорного вопроса. 9 июня 1940 г. между СССР и Японией было достигнуто соглашение об уточнении границы между МНР и Маньчжоу-Го в районе халхинголского конфликта ровно так, как этого добивались СССР и МНР.

Правительство Чан Кайши отреагировало на победу советской дипломатии ожидаемо нервно: во-первых, территории, которые китайцы, конечно, считали своими, отошли Монголии.

Во-вторых, японцам в Китае, казалось бы, теперь не грозила война на два фронта. Уже 10 июня 1940 года заведующий 1-м дальневосточным отделом НКИД СССР Г.Ф. Резанов имел беседу с поверенным в делах Китайской Республики в СССР Чжан Датинем.

Вот если бы мы не замирились с японцами до 22 июня 1941 года, тогда бы кривотолков в Китае, может, и не было бы, но я сильно боюсь отвлечься от темы.

Статья II Соглашения регламентировала, что:

«Представители Правительства Монгольской Народной Республики и представители Правительства Маньчжоу-Го примут надлежащие меры к тому, чтобы в возможно более короткий срок пограничная линия была нанесена на детальную карту и чтобы таковая линия была ясно намечена на месте».

27 августа 1940 года в «Известия» писали:

«Смешанная комиссия, … из уполномоченных Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-Го, начала свои работы в г. Чите 3 августа 1940 года.

Всего было проведено 6 заседаний, которые дали положительные результаты. За это время неоднократно имели место совещания специалистов-экспертов. В духе взаимного понимания были обсуждены и выработаны инструкции по работе на местности.

25 августа делегации обеих сторон выехали из г. Читы на местность».

В июне 1941 г. в «Известиях» было опубликовано ещё одно коммюнике:

«… В сентябре месяце прошлого года была начата работа на местности по уточнению границы между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-Го, но в связи с непредвиденными обеими сторонами техническими затруднениями с наступлением зимних холодов стороны вынуждены были временно прекратить работу.

Весной текущего года было решено продолжить её, в связи с чем в г. Чите с 28 мая вновь состоялись встречи обеих делегаций, в результате чего в весьма дружественной атмосфере были полностью устранены вышеуказанные технические затруднения и решено снова начать работу на местности с 27 июня 1941 года.

г.Чита, 14 июня 1941 года».

Те снимки, на которых были изображены участники делегаций сторон в Чите, были сделаны в период или с 3 по 25 августа 1940 года, или с 28 мая по 14 июня 1941 года. Но в иероглифических подписях к соответствующим фото был указан 8-й год правления под девизом Кандэ. Под девизом Кандэ в Маньчжоу-Го царствовал последний китайский император Пу И в 1934-1945 годах. Стало быть, 8-й год Кандэ – это 1941 год в нашем григорианском летоисчислении.

Большая часть фотодокументов отражала практическую деятельность на местности японо-маньчжурской части совместной демаркационной комиссии, но на некоторых снимках нашли отражение моменты совместной работы с советскими пограничниками в непривычной для глаза довоенной форме.

Первоначально из-за непонимания японского текста предисловия к альбому возникла версия, что собрание фото могло быть в своё время подарено советской части смешанной комиссии на память. Чтобы подтвердить или опровергнуть данное предположение, требовалось перевести японский текст.

За этим я обратился к читинскому востоковеду и полиглоту Сергею Акулову.

Сергей Григорьевич нам эту энциклику легко растолмачил:

«Уважаемый господин Сакаи Кёдзи! Два года: седьмой и восьмой годы эры Котоку мы, 500 человек, на просторах бескрайней и бесплодной равнины в Хулунбуире самоотверженно боролись с комарами и оводами летом, разрывали снег и долбили лёд зимой.

Все мы буквально спали на траве и валились в снег от усталости, преодолевая тяготы и лишения при проведении демаркации границы. В осенние месяцы, несмотря на распространяющийся холод, мы любовались видом заснеженной горы Шахлат или пускались на лодке по водам реки Халхин-Гол к озеру Буир-нур. Много неизгладимых воспоминаний о блестяще проведенной демаркации границы.

Перебираю в руках фотографии товарищей, и общее из всех воспоминаний о них одно – труд единомышленников. Образ товарищей неожиданно вносит горечь в приятные воспоминания.

1 декабря 8-го года эры Котоку».

Эра Котоку – это, понятно, по-японски правление под девизом Кандэ, то есть новелла датируется 1 декабря 1941 года. Но главное – фотоальбом изначально был изготовлен для некоего японца Сакаи Кёдзи, который в 1940-1941 годах трудился в демаркационной комиссии.

По-видимому, сотрудникам японо-маньчжурской части были подготовлены такие памятные фотоколлекции – обращение к адресату на одной странице, а сам текст был на другой.

Когда я поделился этими данными с Алексеем Соловьевым, Алексей Владимирович уверенно предположил, что, скорее всего, альбом попал в архив местного Управления ФСБ в качестве трофея Маньчжурской операции 1945 года.

Трижды – в декабре 1939-го, августе 1940-го и мае-июне 1941 года – наша Чита была местом сложных переговоров смешанной комиссии по уточнению границы между Монгольской Народной Республикой и Маньчжоу-го в районе халхинголского конфликта.

Демаркированная тогда граница остается стабильной уже более 70 лет – наши предки дело знали и потрудились на славу.

Думаю, современные люди очень нуждаются в надёжных и достоверных образах их общего прошлого.