Операция «Сапожниковия». Как безнаказанно уничтожить степь в Забайкалье

Поля степных районов Забайкальского края сегодня превратились в поля боя за великие деньги Китая, которые люди готовы брать за уничтожение сапожниковии растопыренной, которую чаще зовут солодкой. И после того, как её занесли в Красную книгу, юг и юго-восток региона накрыла вторая волна её уничтожения.

Если в прошлом году сапожниковию массово выкапывали в трёх районах Агинского бурятского округа: Могойтуйском, Агинском, Дульдургинском, — и зацепили близкие к границе районы, то в этом году добавились изрытые поля в Нерчинском, Акшинском, Балейском районах. Копать приезжают десятками, не стесняясь машин, полиции, прокуратуры и местных жителей, которые часто против того, чтобы их сенокосы и пастбища так перелопачивали.

Копают вот такими то ли мечами, то ли крестами — лезвием корень можно достать быстрее и проще, чем лопатой.

В Нерчинском районе перекупщики принимают корень сапожниковии, сладковатый на вкус, которым можно лечить горло и болезни дыхательных путей, по 200–250 рублей за килограмм. В Забайкальске этот же килограмм будет перепродан уже минимум за 1 тысячу рублей.

В Китае килограмм стоит в разы дороже, и те, кто включён в этот бизнес, делают на забайкальской солодке состояния, пока природа края чернеет дырами в земле. Сегодня ситуация такова, что, если не остановить эту беду, через год-два сапожниковия растопыренная исчезнет из забайкальской природы, а вместе с ней полностью изменится, обеднев, и травяной состав лугов и степных полей.

- Я родился около Харбина, в Забайкалье приехал 16–17 лет назад, работал на рынке в Нерчинске. Потом женился, сейчас у нас продуктовый магазин, — спокойно рассказывает Юра, как он представился журналистам.

Юру поймали, когда он уже скупил несколько огромных мешков с просушенным, очищенным корнем солодки и готовился увезти его в Забайкальск.

- Меня попросили, — аккуратно ищет он, как ответить на вопрос о заказчиках такой партии. На вопрос: «Попросили из Китая?» кивает. - Я не знаю, много ли зарабатывают перекупщики, я в первый раз хотел, — вроде как признаётся он.

В то, что в Забайкальск он увозит партию впервые, верится мало, а вот в то, что попался впервые — да, возможно.

Да они вообще, не стесняясь, пункты сдачи организовывали, — ругаются местные жители в Нерчинске на перекупщиков.

Закона, как выясняется, связанные с бизнесом на солодке не боятся: штрафуют их как физлиц на 3–5 тысяч рублей. Из партии в десятки, а то и сотни килограммов корня достаточно продать 3 кило, чтобы оплатить штраф и обогащаться дальше. Законом защищаются от вывоза за границу редкие животные, но не растения.

Если уничтожается один вид, это неизменно ведёт к изменению всей системы, — рассказывает журналистам во время поездки в Нерчинск старший научный сотрудник Института природных ресурсов, экологии и криологии Сибирского отделения Российской академии наук Гажит Цыбекмитова.

Её, как и экс-замминистра природных ресурсов и экологии Забайкальского края Наталью Харченко, забайкальское региональное отделение Общероссийского народного фронта России пригласило в Нерчинск в качестве экспертов.

Гажит Цыбекмитовна внимательно осматривает мешки на заднем дворе прокуратуры Нерчинского района и сокрушённо качает головой: много! Если учесть, что изъять удаётся едва ли не сотые части того, что реально выкапывают и увозят в Китай, становится страшно.

В мешках — сухие и очищенные корни, которые забрали у Юрия, их бы он продал подороже, и сырые, уже заплесневевшие — за них дали бы меньше.

Проблема надзорных и правоохранительных органов сейчас ещё и в том, что не понятно, что делать с изъятыми лекарственными корнями. Оставлять гнить? Тогда где и, главное, зачем?

Сжигать? Сотням килограммов лекарства явно можно найти лучшее применение. Например, сдать в аптеки, которые его примут.

Мешки в кабинете районной прокуратуры, мешки — на заднем дворе. В кабинете — улыбчивый Юрий, который думает, что ему придётся заплатить только штраф. На самом деле, возможно, что побольше: не зря женщины на заднем дворе считают корешки в мешках и ставят мешки на весы. Они считают, сколько корней выкопали серые копатели.

Получается, что в одном килограмме примерно 200 корешков. Всего в мешках вокруг — 262 килограмма. Экономический ущерб от уничтожения одного корня сапожниковии — 40 рублей.

По подсчётам выходит, что забайкальская природа пострадала больше, чем на 2 миллиона рублей, значительная часть из которых для возмещения может быть предъявлена Юрию. Всего в этом году в Забайкалье изъяли более 700 килограммов «солодки» (ущерб — 5, 6 миллиона рублей), 400 из которых — в Нерчинском районе (ущерб — 3,2 миллиона рублей).

Мешки с сапожниковией грузят на машину, чтобы увезти в Читу в министерство природных ресурсов края.

В этих маленьких сёлах копателей мало, говорят в прокуратуре. Если только совсем денег нет, а так свои поля и степь не портят. Лютуют в основном приезжие.

Вокруг деревень искать, скорее всего, бесполезно. Не на камеру председатель комитета сельского хозяйства Нерчинского района Владимир Шахов говорит, что не ровён час, могут быть и конфликты стенка на стенку, настолько местные не принимают копающих.

Едем дальше, петляем по степи, всматриваемся в сопки. Машина.

Два человека, завидев нас, кидаются к ней и на скорости пытаются скрыться за стогами. Делаем вид, что проезжаем мимо. Останавливаются за стогом, прячутся.

По бездорожью забайкальских полей полицейские машины ездят лучше иномарок. Это становится понятно, когда полиция резко поворачивает в гору, и попытавшияся удрать белая машина через несколько минут стоит с распахнутой дверью багажника.

Орудий для копки в машине нет, корней тоже, но вокруг покоса ископано всё и внизу, и вверху. Следы свежие, работали меньше часа назад.

Пока женщина, у которой не оказалось с собой документов на машину, показывает багажник, сидящий внутри машины мужчина кричит, что они приехали к стожкам позаниматься любовью. Дама на признание не реагирует, закрывает багажник, садится в салон, дверь закрывается и блокируется изнутри.

Мужчина спешно закрывает раскрытые окна. Пока полиция осматривается, в машине начинают имитировать секс. Мы хохочем: тонировка позволяет увидеть, что «любовники» просто сидят на заднем сиденье. Девушка из полиции говорит им, что стараются зря.

Под одним из стогов развёрнут настоящий табор: газовая горелка, несколько пустых баллонов, кости от съеденного мяса, бутылки, личные вещи. Живут здесь явно больше суток.

На скорости к машинам несётся серый автомобиль, круто поворачивает, останавливается. Решительно к нам идёт его хозяин.

- Чо происходит? — с ходу врубается он вопросом в полицейских.

Те начинают стандартную процедуру проверки документов. Оказывается, водительских прав у лихого шофёра с собой нет, равно как и документа о страховке. Минут 10 он ходит вокруг машин и пытается скандалить, крича о том, что люди находятся на его покосе.

Потом выясняется, что сам он с Могойтуйского района, который километров за 300 отсюда. На вопрос, почему покос выбрал так далеко от дома, снова начинает кричать. Нервничает, говорит про то, что у него и в Улан-Удэ есть место, где косит.

Между собой мы предполагаем, что взятый в аренду покос — хорошая ширма для того, чтобы сколотить артель для добычи корня сапожниковии.

- Вон за сопку езжайте, там вон сколько копают, — вопит он в запале.

Караулить закрывшихся и ждать прибытия экипажа для оформления водителей обеих машин остаётся одна машина полиции, мы едем дальше.

Баррикадировавшийся на радостях выскакивает из машины, натягивая штаны. Улыбается во весь рот.

А за сопкой, конечно, уже нет ни одного добытчика. Связь здесь поставлена на уровень общения охраны президента, и в чатах они успевают друг друга предупредить и без звонков. Зато есть столько свежих и прибитых дождём ям от копки корня, сильная, широкая, бескрайняя степь напоминает больного проказой, лежащего без сил.

Остановить этот поток, кажется, невозможно. Но общими усилиями мы обязаны спасти природу, которую сейчас, не стесняясь, продают по частям в Китай. Причём продают не только заготовители и перекупщики, но и работники таможни на границе, иначе как объяснить, что лекарственные растения, занесённые в Красную книгу, оказываются за границей?

К концу года минприроды должно доработать законопроект о том, чтобы вместо смехотворного штрафа с задержанных взыскивали размер причинённого региону материального ущерба, это уже посерьёзнее.

Но конец года — это слишком поздно. Корневые лекарственные растения в Забайкалье набирают максимальную силу к сентябрю, а, значит, у нас впереди ещё целый месяц работы этих термитников в степях и тонны сапожниковии, которую регион потеряет навсегда. На уровне руководства страны и региона, всех контролирующих органов решения нужно принимать как можно скорее.

Иначе богатства своей страны мы увидим в пузырьках из-под китайских лекарств, проданных нам же по космическим ценам.