«Книжный развал»: О настоящих людях, отчаявшихся родителях и тайнах

Герои этого обзора книг – не современные бестселлеры, только-только с прилавка, отпечатанные на белоснежной бумаге и с красочной обложкой от модного художника. С момента издания одних прошло несколько лет, а то и десятилетия – самое время переосмыслить и оценить заново.

Страшно, когда родители хоронят своих детей. Ещё ужаснее, если ребёнок гибнет на твоих глазах от взрыва бомбы, спрятанной в мусорной урне. Эта книга, впрочем, не о смерти, а о том, что следует после. Что случается с родителями, с детьми, оставшимися в живых.

И, конечно, о слабости взрослых. Которые, потеряв одного ребёнка, настолько зациклились на своей боли, взаимных упрёках и переживаниях, что забыли о тех, кто остался с ними. Забыли о необходимости поддержки друг друга, о том, что будущее есть, и оно может быть счастливым.

Вместе с этим, словно перестали они замечать и своих детей – Джес – сестру-близняшку погибшей Рози и маленького Джейми. Умершая девочка – для родителей Святыня. Горестная, но та, о которой нельзя забывать ни на минуту, нельзя говорить плохо и странно не плакать. А главный герой Джейми не плачет и не грустит, кое-где почти ненавидит – ведь из-за Рози семья их развалилась, мать ушла, отец спился. И на каминной полке вот уже пять лет стоит урна с прахом.

В холле было тихо. Тусклый свет пробивался из-под двери гостиной, я потащился туда, каждый шаг отдавался в теле жгучей болью. Папа храпел на диване с раскрытым на коленях альбомом. В свете телевизора отблескивала фотография Розы – в цветастом платье, в кофте и в туфлях с пряжками. Я долго смотрел на папу. Я был весь в синяках, глаз заплыл и почти не открывался, но я чувствовал себя по-настоящему невидимым.

И никаких особых сверхспособностей не понадобилось.

Олег Куваев написал роман «Территория» в 70-х годах прошлого века, но сейчас самое время для того, чтобы его перечитать. И не потому только, что в апреле нас ждёт премьера фильма, снятого по этой книге , но и потому, что в начале 2015 года не грех вспомнить о том, что мы упустили в XX веке и рискуем окончательно потерять в веке нынешнем. О том, что нашли, чего добились, но не смогли удержать. И постепенно забываем о том, чем когда-то очень недолго обладали.

В январе я, побродив по сопкам вокруг города в субботу, надышавшись свежим воздухом Высокогорья и спустившись в сонный ещё с утра центр Читы, зашёл на выставку фотографий в Музейно-выставочном центре на Чкалова. Среди десятков снимков меня больше всего зацепила чья-то фотография тоже вот то ли 70-х, то ли 80-х годов. В центре композиции - мужчина в болотных сапогах с подвёрнутыми голенищами, вокруг несколько хохочущих женщин, чуть в стороне - вездеход, за спинами - упирающиеся в небо горы, наверняка Каларского района. Все трое идут вперёд, и фотография буквально дышит этим движением, которое, как рамкой, подчёркнуто горами, вездеходом и ощутимо даже на фотографии дикой природой. Я смотрел на этих незнакомых мне людей, и до комка в горле мне было обидно, что никогда не удастся узнать, как сложились их судьбы, куда они шли и чем закончился этот путь. Но ещё обиднее было от того, что всё это движение вперёд, символом которого было, в том числе, освоение севера Читинской области и эти вот незнакомые мне люди, в 80-х годах заглохло, а в 90-х окончательно кануло в Лету. И куда мы движемся теперь - страшно даже представить.

«Территория» Олега Куваева, которую так кстати решили экранизировать во втором десятилетии XXI века, не только рассказывает о настоящих Людях. Книга напоминает о том, что совершенно не обязательно стремиться к тому, к чему нас последние 20 лет заставляют стремиться. Книга задаёт читателю вопросы, на которые не всегда просто самому себе отвечать. И, наконец, книга просто изумительно написана, насыщена детально прописанными характерами десятков настоящих мужчин, настоящих учёных и исследователей. Что особенно ценно тем, что это быль - пусть и с выдуманными именами.

Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в «сучьих кутках», затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт «жизни как все», - все они повторили бы эти годы. Не во имя денег, так как они знали, что такое деньги во время работы на Территории, даже не во имя долга, так как настоящий долг сидит в сущности человека, а не в словесных формулировках, не ради славы, а ради того непознанного, во имя чего зачинается и проходит индивидуальная жизнь человека. Может быть, суть в том, чтобы при встрече не демонстрировать сильное оживление, не утверждать, что «надо бы как-нибудь созвониться и...» Чтобы можно было просто сказать «помнишь?» и углубиться в сладкую тяжесть воспоминаний, где смешаны реки, холмы, пот, холод, кровь, усталость, мечты и святое чувство нужной работы. Чтобы в минуту сомнения тебя поддерживали прошедшие годы, когда ты не дешевил, не тек бездумной водичкой по подготовленным желобам, а знал грубость и красоту реального мира, жил как положено жить мужчине и человеку. Если ты научился искать человека не в гладком приспособленце, а в тех, кто пробует жизнь на своей неказистой шкуре, если ты устоял против гипноза приобретательства и безопасных уютных истин, если ты с усмешкой знаешь, что мир многолик и стопроцентная добродетель пока достигнута только в легендах, если ты веруешь в грубую ярость работы - тебе всегда будет слышен из дальнего времени крик работяги по кличке Кефир: «А ведь могем, ребята! Ей-богу, могем! »

День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего дня создается сегодня. Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный февральский ветер, читатель? Где были, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой?...

Пока все читали «Щегла» Донны Тартт, я читала её «Тайную историю». Могу сказать, что надо читать, если вы, как и я, любите истории про школы, колледжи, факультеты и так далее. Если вам нравятся ловко закрученные сюжеты, в которых не угадать сразу, кто убийца. Если вам нравятся мурашечки и желание резко оглянуться через плечо - посмотреть, не колышется ли как-то не так занавеска.

Психологический триллер, в котором заведомо известно, кто убил, но ме-е-едленно проясняется, почему - непростое испытание для любопытства.

Ну, и эта атмосфера... Кленовые листья, снежные заносы, студенты, гоняющие за рулём раздолбанных отцовских машин, вечеринки с алкоголем и наркотиками, секс в общаге и избранные - золотая молодёжь, отмеченная Древнегреческим.

Все они казались мне абсолютно недоступными. И все же я с интересом наблюдал за ними при всякой возможности: вот Фрэнсис, нагнувшись, беседует с сидящим на ступеньке крыльца котом; вот Генри проносится мимо в маленькой белой машине, на сиденье рядом с ним — Джулиан собственной персоной; вот Банни, высунувшись из окна второго этажа, что-то кричит близнецам на лужайке. Постепенно ко мне просочились еще кое-какие сведения. Фрэнсис Абернати приехал из Бостона и, по слухам, был юношей весьма состоятельным. Генри, как говорили, тоже был не беден, к тому же отличался феноменальными лингвистическими способностями. Он знал несколько языков, древних и современных, и в восемнадцать лет опубликовал комментированный перевод Анакреона. (Мне рассказал об этом Жорж Лафорг; правда, когда мы коснулись этой темы, он стал мрачен и немногословен. Позже я узнал, что на первом курсе Генри поставил его в ужасно неловкое положение перед всем факультетом, когда Лафорг отвечал на вопросы после своей ежегодной лекции по Расину.) Близнецы снимали квартиру в городе и были родом откуда-то с юга. А Банни Коркоран имел обыкновение слушать у себя в комнате марши Джона Филипа Суза — поздно ночью и на полной громкости.

Если вы желаете принять участие в обзоре книг, рассказать о понравившихся или не понравившихся вам произведениях, присылайте свои отзывы на почту info@chita.ru с пометкой «Книжный развал». Самые интересные из них будут опубликованы в нашей рубрике.