Сами жильцы уже не справляются с поддержанием дома

Как живут люди в доме-памятнике на Журавлева, 28

В Забайкалье 2025-й объявили Годом объектов культурного наследия (ОКН). Это решение не формальное — в регионе около шести тысяч памятников истории и архитектуры. Более двухсот из них имеют федеральное значение, свыше шестисот — региональное. Многие здания нуждаются в ремонте или реставрации, часть находится в аварийном состоянии.

До конца года власти и специалисты намерены не просто напомнить о ценности таких объектов, но и искать реальные пути их сохранения.

«Чита.Ру» совместно с правительством Забайкальского края реализует медиапроект, посвященный теме культурного наследия. Его цель — показать, в каком состоянии сегодня находятся исторические здания, и рассказать о людях, которые в них живут или работают.

В новом выпуске корреспондент Дарья Кливенкова, которая много лет изучает архитектуру Читы, поговорила с Владимиром Нестеренко, исполняющим обязанности руководителя Государственной службы по охране объектов культурного наследия Забайкальского края, и Галиной Васильевной, владелица одной из квартир в доме на улице — здания, которое само считается объектом культурного наследия.

Галина Васильевна

— Все проблемы налицо: рушится и течет крыша, с потолков падает всё, что может упасть, — как внутри, так и снаружи.

— Какие есть проблемы в жизни в историческом здании?

Галина Васильевна

— Я с 96-го года здесь проживаю и ремонта никакого не было.

Галина Васильевна

— Переломный момент произошел, наверное, где-то в 2000-х, когда многие жильцы съехали. Остались «три калеки», и мы не справляемся. Просили у властей помощи, но нам ее не дали.

— В доме когда-нибудь был ремонт, не знаете?

Галина Васильевна

— Дом красили, когда здесь еще были ровные стены и не начали обваливаться от дождя. Поддерживали всё, чтобы не разрушалось. Но время и погода не дают возможности это всё сохранить. Когда здесь жили все собственники, жильцы — тогда была поддержка. Здесь 13 квартир, и все мы выходили, проводили субботники, старались подбить, подколотить, подкрасить, подмазать.

— Жильцы сами поддерживали состояние дома?

Владимир Нестеренко

— Одно из полномочий службы — это контрольный надзор за состоянием содержания объектов. То есть мы не ремонтируем дома. Так как здание многоквартирное, за него отвечала управляющая компания. Она была обязана обращаться к нам за разрешением на ремонт. Такой механизм работы действует после выхода закона 2002 года об ОКН. По более раннему же закону, 1978 года, за объекты культурного наследия отвечало государство, но ответственность с властей переложили на собственников. Люди стали предоставлены сами себе. Это действительно проблема, которую нужно решать здесь и сейчас, потому что в таких домах всё еще живут.

— Когда его внесли в реестр, на жильцов уже наложили определенные обязательства. Служба по охране ОКН должна была что-либо делать?

Владимир Нестеренко

— К каждому десятилетию появлялись свои механизмы. Например, создание управляющих компаний — один из способов поддержать многоквартирные дома, которые являются объектами культурного наследия. При сборе средств она обязана была ремонтировать здания. Этот механизм хорошо работает там, где много собственников. То есть когда есть свой фонд по капремонту, каждый человек платит взносы, и из этого большого котла уже составляется программа, какие многоквартирные дома будут ремонтироваться. Насколько знаю, многие дома в Чите так ремонтировали.

— Получается, с 2002 года, когда был принят этот закон, решение не появилось для жильцов?

Владимир Нестеренко

— Да, сумму на ремонт этого здания нереально собрать даже за 50 лет. С каждым годом оно становится только хуже, и в этом случае необходима помощь государства — хотя бы часть денег на капремонт компенсировать. Вторую же часть можно покрыть с привлечением инвестиций.

Галина Васильевна

— Ну мы знакомы, но та же проблемная крыша беспокоит их только, когда течь сильно начинает. На втором этаже еще есть нежилое помещение, но там в принципе никого нет. И я туда периодически бегаю с тазиками, чтобы ко мне вода не пробежала. Потом мне нужно прийти с работы и слить эти тазики после дождя. Если не слила, они, конечно же, бегут, и на это все обращают внимание. Но никто не приходит и не говорит: «Ребята, давайте я вот скинусь». Каждый свой угол ремонтирует, а у арендаторов здесь — тортов и ломбарда — фасадная часть вся сделана.

— С этим домом так не получится?

Владимир Нестеренко

— Да, как один из вариантов, некоторые помещения можно сдавать, а арендные деньги направлять на поддержание объекта.

— А возможно здание полностью отдать инвесторам под выкуп или площади под аренду, если жильцы захотят?

Владимир Нестеренко

— Собственники объекта — только жильцы. Даже там, где сейчас не живут люди, — у таких квартир есть собственник. И он тоже является членом вот этой корпоративной группы.

— Это должны жильцы инициировать или нет?

Владимир Нестеренко

— У нас есть два критерия для зданий: удовлетворительное и неудовлетворительное. И конкретно это здание признать неудовлетворительным невозможно, потому что есть четкое понятие, что такое неудовлетворительное состояние. Например, здесь не должно быть окон и дверей, должны быть огромные трещины, отсутствовать крыша.

— Как служба охраны ОКН оценивает состояние дома? Известно, что оно аварийное. В плане сохранения объекта культурного наследия оно какое?

— А когда перестали справляться с поддержанием дома?

Галина Васильевна

— Управляющая компания была, но обслуживания дома как такового не было. Занимались только трубами, проводкой, так как здесь центральная отопительная система. Внутренние работы не делали. Сейчас же УК нет и мы принадлежим сами себе.

— Раньше здесь была еще управляющая компания, она обслуживала дом?

Владимир Нестеренко

— Большинство объектов культурного наследия на территории Забайкальского края появилось с 93-го года. Дом на Журавлева, 28 тоже.

— В реестре объектов культурного наследия — на защите государства — здание давно появилось?

— А с вами арендаторы — те, кто уже здесь снимает помещения, — общаются, принимают участие в жизни здания?

Владимир Нестеренко

— Ну согласен. Но мы живем в правовом государстве, и у нас пока закон на стороне службы. В то же время надо понимать, если жилец здесь не хочет дальше жить, то нужно думать о том, чтобы продавать и покупать что-то новое. Но в аварийном доме жилье вряд ли можно продать.

Галина Васильевна

— Даже улучшение жилищных условий невозможно, потому что дом аварийный.

Владимир Нестеренко

— Да, и здесь замкнутый круг получается. Люди становятся заложниками этих домов.

— Ну вот все собственники квартир скажут, что у нас нет таких денег, чтобы отремонтировать крышу.

Галина Васильевна

— «Читаэнергосбыт» делали. Вот у них есть на это деньги: чтобы по старым стенам провести дорогостоящее оборудование для света.

— Насколько вижу, какую-то проводку здесь меняли?

Галина Васильевна

— Нет, не участвует. Он является исторической ценностью, и власти спорят, кто должен его ремонтировать: город или край.

— Галина, а вы знаете, участвует ли дом в каких-либо программах?

Владимир Нестеренко

— Если нет управляющей компании, то государство и наш регион предоставляет механизм по обслуживанию зданий, по созданию товарищества собственников жилья либо иной формы для управления домом. Здесь же мы видим, что УК нет, а собственники не создают ТСЖ.

— А почему вообще такое происходит?

Владимир Нестеренко

— Правительство Российской Федерации полностью пересмотрело отношение к объектам культурного наследия. Мы знаем, что в 2026 году вступит новый закон, по которому строительные организации, которые не имеют лицензии, смогут заходить на ремонт и реставрационные работы без изменения предмета охраны. Следовательно, не надо будет проходить большую бюрократическую машину для получения разрешения. Это будет гораздо дешевле в плане того, что не нужна будет организация, имеющая лицензию.

— В перспективе может ли что-то измениться как раз для таких домов?

Владимир Нестеренко

Владимир Нестеренко

— Вы сейчас говорите с точки зрения жилого фонда. С такой позиции здание, скорее всего, уже давно считается аварийным. С точки же зрения дома-памятника — он еще в удовлетворительном состоянии, чтобы провести ремонт и реставрацию.

— Экспертиза здания с какой-то периодичностью проходит? Когда его могут признать неудовлетворительным?

Галина Васильевна

— Да, очень давно. Еще в 2005 году своими силами ее делали, когда она начала переламываться. Над лестницей крыша полностью разрушена, всё течет по стене и сюда на лестницу. Она сгнила. Мы сделали балки, перекрытия какие-то, чтобы ее поднять. Помаленьку ходят люди, но здесь живут и семьи с детьми.

— Насколько понимаю, тут проблема в крыше и еще в покосившейся лестнице, которая в подъезде. Она давно такая?

— Отремонтировать можно, но судя по тому, что я сейчас вижу, здесь надо балку полностью менять. Здесь в первую очередь люди поднимаются. Замена необходима, иначе сегодня или завтра балка может просто упасть. Элементы лестницы достаточно просты для замены и не требуют огромного проекта, но нужна смета.

— Правильно понимаю, что для того, чтобы ее отремонтировать, жильцам нужно составить проект?

Владимир Нестеренко

— Правильно, да. Содержать дом совместно гораздо проще и дешевле. У нас на территории Читы достаточно много частного сектора. Как правило, один дом — одна семья. И она полностью обслуживает дома, вывозит мусор либо его как-то приспосабливает, обеспечивает водой и тому подобное. Этот же дом находится на территории города и он действительно нуждается в реконструкции. И, конечно, жильцы сами, даже если они соберутся в ТСЖ, не смогут собрать достаточно денег, чтобы провести здесь ремонт. Это проблема, которую необходимо решать на уровне края. Мы уже не раз поднимали вопрос о том, что нужно обратить внимание на дома XIX—XX вв.еков застройки. Их необходимо приводить в порядок и делать в них ремонт, приспосабливать их к современным условиям. Это очень дорогостоящее дело: в таких домах необходимо делать перепланировку.

— Если собственники создают ТСЖ, то сами становятся для себя управляющей компанией?

Владимир Нестеренко

— Я надеюсь, что решение скоро появится, когда у нас в полной мере заработают комплексные планы по развитию города. Вопрос же, каким механизмом это делать, ведь такая работа достаточно сложная. Обычно многоквартирные дома сами окупаются, ведь жители платят за свет, за воду. Но здесь же квартир не так много, плюс большая площадь. Достаточно массивная крыша, на ремонт которой нужно минимум шесть миллионов, а жильцов не так много. Необходимо создавать льготные программы либо механизмы, позволяющие проводить ремонт именно в таких домах.

— Пока никакой программы для решения этого вопроса нет?

Владимир Нестеренко

— Если по каким-то обстоятельствам собственность станет нежилой, то тогда да, он может перейти в руки муниципалитета. Если собственники останутся, тогда заработает механизм принуждения за содержание своей собственности в надлежащем техническом состоянии.

— Может ли собственность дома перейти к городу?

Галина Васильевна

— Нет, ничего не составляли. Просто я не вижу смысла делать лестницу, которая потом сгниет снова. Здесь одно за одно цепляется. Нужно масштабно подходить к этому моменту — сначала делать крышу, потом уже лестницу. У нас полностью вся крыша течет. Если пройти по коридору и посмотреть, там всё в пятнах, где-то что-то рухнуло. На чердаке же вся крыша в дырочку — железо от времени сгнило. Если менять, то полностью всё покрытие.

— Галина, а вы не занимались таким? Никаких смет не делали?

Владимир Нестеренко

— Во-первых, можно найти компанию, которая сделает ремонт гораздо дешевле. Во вторых, всё-таки будет больше вариантов, чтобы конкурировать. Можно даже самим сделать ремонт. Если раньше только юридическое лицо либо индивидуальный предприниматель с лицензией мог зайти на ремонт объекта, то сейчас же никто не запрещает делать это самим. Будет такая возможность.

Галина Васильевна

— Возможность — это самое нужное.

Владимир Нестеренко

— Закон только вступит в 2026 году, поэтому механизм еще не отработан. И с 1 марта 2026 года, как только мы увидим, как проходит такой ремонт, сможем судить о плюсах и минусах.

— То есть стоить работы будут так же? А в чём тогда смысл для жильцов?

Галина Васильевна

— Больше желание уехать отсюда и забыть этот дом как страшный сон. Мне стыдно, что я здесь живу из-за условий. Да и запах сырости здесь — я ощущаю его на своих стираных и чистых вещах. Он до такой степени впитался, что уже всё им пахнет. Я хочу уехать, и мне, честное слово, нет дела — историческая это ценность или нет. Никому не нужная историческая ценность, находясь в центре города, она здесь стоит, ждет, когда кто-то здесь умрет.

— Галина, я правильно понимаю, что у жильцов-то, владельцев квартир нет желания заниматься домом?

Владимир Нестеренко

— Если это капитальный ремонт или ремонт, который затрагивает конструкцию здания, то необходим проект. Даже на небольшую лестницу здесь необходим проект. Сметный расчет должен быть и описаны виды работ. Лучше всего обращаться к проектным организациям, которые умеют это делать. Ремонт объекта культурного наследия не отличается ничем по ценам, но единственное, что для ОКН нужна проектная документация, которая должна пройти историко-культурную экспертизу.

— Да, ему было нужно больше денег, потому что необходимо покупать более дорогостоящий и качественный материал. Ремонт объектов культурного наследия — это дорого, но это гораздо качественнее.

— Но перед тем как делать ремонт всё равно нужен будет проект?

Владимир Нестеренко

— Застройщик с лицензией много денег просил?