«Мисс Чита-1988». Поговорили с самой первой победительницей конкурса красоты

Советский Союз в эпоху Горбачева менялся быстрее, чем к этому успевали привыкнуть люди. Перестройка приоткрыла пример красивой жизни, азарта и роскоши, и совершенно новым веянием для общества стал первый в СССР конкурс красоты, прошедший в Москве в 1988 году. Он оказался смелым и прорывным для того времени проектом, но в то же время и очень непредсказуемым. Еще совсем недавно власти СССР выступали против публичного обнажения советской женщины — образца целомудрия и скромности. Негативно такое встретили и многие граждане, выступая против советских девушек в купальниках.

Вслед за Москвой конкурсы красоты прошли по всей стране, и в том же 1988-м эстафету приняла Читинская область. В условиях полупустых прилавков и отсутствия одежды и косметики на самом первом конкурсе красоты «Мисс Чита-88» победила 19-летняя девушка Оксана Горкина (тогда Забелина).

Мы встретились с Оксаной спустя 35 лет после завоевания титула и поговорили о том, как проходил конкурс красоты в Чите при СССР, как была устроена индустрия красоты в то время, как встречали главную красавицу в обществе и с какими сложностями ей пришлось столкнуться.

Сейчас Оксана живет в Санкт-Петербурге со своим мужем, у нее есть взрослая дочь и две маленькие внучки. Старшей девочке только восемь лет, но мальчишки уже окружают ее вниманием. После победы на «Мисс Чита» Оксана стала второй вице-мисс на конкурсе красоты «Мисс Сибири», который прошел в следующем году. За свою жизнь она успела поработать учителем, журналистом, отслужить в милиции, заняться фотографией и озвучкой рекламы и книг.

— Как вы решили принять для себя участие в конкурсе?

— Этот конкурс организовывала газета «Комсомолец Забайкалья» вместе с обкомом комсомола. В то время только что прокатились везде по стране эти конкурсы — начиная с «Московская красавица-88». И во всех городах тогда решили, что им тоже надо. Ну, и когда объявили это всё, естественно, захотелось поучаствовать. Мне тогда было 18, потом, в ноябре, исполнилось 19. Я была студенткой, училась на историко-филологическом факультете. Но это длилось все достаточно длинно. Летом начались сборочные конкурсы, где-то в октябре прошел полуфинал, а финал только в декабре. Приезжали звёзды того времени на все эти мероприятия. Это сейчас конкурсы никому не интересны, собственно. А тогда-то это было очень интересно. То, что в первый раз — это всегда безумно интересно.

— А вы сами захотели участвовать, или вас как-то выдвинули?

— Да никто не выдвинул. У меня даже осталась газета, где объявляли этот конкурс. Обратите внимание, какая девушка здесь на рисунке. Не такая, как сейчас, дохлая и длинная, похожая на мальчика. Девочки тогда были несколько с формами. Ну, 90-е годы, тогда же и модели были такие. Наоми Кэмпбелл, Клаудия Шиффер, Синди Кроуфорд и даже модели Victoria's Secret — они тогда были очень такие фигуристые, это потом пошла другая мода.

— Можете рассказать, какой был портрет конкурсантки «Мисс Чита» тех времен? Там были какие-нибудь богатые, особенные девушки?

— В то время не было прямо богатых. Была одна у нас девушка, да, у нее папа был в обкоме партии, то есть она была достаточно на привилегированном положении. Тогда же нечего было ни надеть, ни обуть. Чтобы участвовать в конкурсе, приходилось побираться натурально. Чтобы меня одели на этот конкурс, маме с работы приносили всякое: кто обувь, кто украшения. Когда я дошла до финала, нас уже запустили в один магазин для новобрачных — в то время тем, кто поженился, там давали талончик, и за месяц до и после свадьбы можно было какие-то ткани купить, то, что там выбрасывали. Там каждый день ходили, чтобы ловить какой-нибудь дефицит. И вот нас запустили, я купила ацетатный голубой шелк, из него шила потом себе платье, и взяла туфли.

А естественно, девочке, у которой папа был в обкоме, на финал сшили платье из золотой парчи, под корону. На полуфинале у нее было больше даже очков, но, тем не менее, на финале нет — папа не продавил. Хотя уже на «Мисс СССР» в 1989 году уже была вот эта ерунда. Но в Чите этот случай, скорее, исключение — то есть были обычные девчонки. Да у нас даже на «Мисс Сибири», которая проходила в Чите, тоже прошло всё достаточно честно, я считаю, по баллам.

— А что было вашим творческим номером на конкурсе?

— Там не было такого, как сейчас, что кто-то отдельно поет, танцует. Нет. Там все обязательно танцевали какой-то определенный танец. Я танцевала танец в черной шляпе, в черном костюмчике, тоже мамином с 60-х годов, перешила его под себя. Плясала под песню Агузаровой «Ах, эти желтые ботинки».

И потом у нас еще был конкурс: нужно было прочитать рассказ от имени пессимиста и оптимиста. Я сама написала рассказ про Читу. И самое страшное: ничего особо не изменилось из того, что я там перечисляла, когда критиковала наш город. Сколько у нас театров, я там говорю: драматический, а еще кукольный — стоял и не развалился. 35 лет прошло, и кукольный театр в итоге так и не построили, развалилось всё. А про дворец молодежи, я там говорю: «Строим-строим, и через 20 лет молодежь будет строить». Всё то же самое.

Потом у нас был конкурс на общение — нужно было вызвать любого человека из зала и с ним пообщаться, составить на ходу какой-то диалог, чтобы себя выгодно преподнести. И вот я там стихи какие-то сочиняла, и пели мы с ним хором «Ой, мороз-мороз». Вышел какой-то офицер с Песчанки, молодой человек. Мы спели вроде бы неплохо, хотя мне потом Василий Волков, наш композитор, он был председателем жюри, говорил, что я спела не в той тональности. Я говорю: «Да ладно, главное, что людям понравилось».

И так получилось, что у меня практически за все конкурсы были десятки, то есть максимальное количество баллов. И самое интересное, что за танцевальный номер у меня тоже было больше всех баллов, хотя среди наших финалисток было, наверное, четыре профессиональных танцовщицы. Но вот как-то так получилось… Может, за счет Агузаровой, спасибо ей.

Было еще дефиле в купальниках. О-о-о, это было печально, как мы выходили. Купальников же не было, я сшила на выход себе купальник из маминой водолазки «лапша» золотого цвета, с высокими бедрами. Обязательно сверху надевали ремни, тогда мода такая была — широкий ремень и обязательно колготки. Колготок тогда нормальных не было тоже. Были такие... со штанишками.

А так как в этих штанишках ходить было как-то не очень, мы надели все ажурные колготки в сеточку. Все были а-ля на улице красных фонарей. Но такие колготки тогда были в моде. Ну, на голове, естественно, начёсы. Тогда же модно было, конец 80-х. Вот такая красота.

— А в плане подготовки, кроме одежды, насколько для вас это было тяжело и затратно?

— Это было очень тяжело, потому что что-либо найти было нереально. Но что-то нам оплачивали, на «Мисс Сибири» мне уже организаторы оплачивали одежду и костюмы, помогали шить наши швейные объединения.

С обувью были проблемы, потому что обувь купить очень было трудно. У меня был нормальный 37-й размер, и мне уже на месте на конкурсе принесли туфли, которые были на два размера больше. Мне не в чем было танцевать. Я набила в носок этих туфлей вату и начала танцевать. Причем со мной в паре был молодой человек, который в дальнейшем чемпионом каким-то стал, то есть с нами партнеры были крутые. И что-то он там меня так повернул, я присела, и у меня туфля эта через всю сцену улетела. Все в зале смотрят на это, а я сижу и думаю, что мне делать, а люди в зале думают — она что, встать не может? Встала как-то и говорю ему: «Давай будем вальсировать до туфли». Как-то мы до нее довальсировали. Вата не помогла, сейчас бы помог двусторонний скотч, а тогда даже и скотча не было. Ничего не было, косметики никакой. Как раз это было такое время, что не было ничего вообще.

— Всё через друзей, да? Родители помогали?

— Через друзей, да. Какую-то косметику на барахолке покупали за бешеные деньги, полностью вся стипендия уходила на это дело. Либо да, по знакомым прямо ходили, просили. У меня мама была врачом. У нее там какая-то, помню, была коллега, дама очень импозантная, вот она мне принесла полностью всю бижутерию, даже золотую цепь свою. Всем как-то поучаствовать хотелось.

— А самая большая проблема с чем была, по вашему мнению, в плане подготовки?

— Трудно сказать. Просто ничего не было. Но мы были все в основном в равных условиях, наверное, и мы не знали, что всё это есть — такие мелочи, как колготки, купальники, белье — то, что сейчас кажется элементарным.

— Вы помните, какой была Чита в 1988 году? Что происходило в городе, на улицах?

— Было меньше машин, естественно. Общественный транспорт ходил намного лучше, чем сейчас. Я когда приехала, просто в ужасе была, как здесь сейчас ходят троллейбусы. Это кошмар, по 50 минут приходится ждать двойку.

Еще город был зеленый. Очень зеленый. Очень много было тополей. Я хорошо помню, что этот пух аж такими подушками в июне лежал. Не вырублены были деревья, не подстрижены. Не зря же песня тогда была «Чита — город солнца и тополей».

— Но он был уютнее, чем сейчас, как вы думаете?

— Я думаю, что уютнее. Конечно, не было тут дорогой плитки, но, в принципе, я считаю, что был город чистый. Не было пластика вот этого, который сейчас везде. Было стекло, но оно утилизировалось, сдавалось. Бутылки из-под молока сдавались, бумагу сдавали, потому что за бумагу можно было получить хорошие книги, которых нигде не найдешь. Я даже ездила в «Артек», как представитель совета дружины школы, которая заняла первое место по сбору макулатуры.

— Витало ли уже в воздухе ощущение, будто вот-вот Советский Союз распадется?

— В этом плане, конечно, было очень скверно. Естественно, не было продуктов, не было одежды, всё было по блату. Самый главный человек — это был продавец, самая блатная была работа. У нас кооперативный техникум был, который сейчас ЗИП. Конкурс туда был больше, чем в любой вуз, потому что все хотели пойти в торговлю, потому что торговля это была кормушка. Любой какой-то даже захудалый продавец, естественно, имел очень много благ. Работали по принципу ты — мне, я — тебе. У одних доступ к одному был, а у других к другому.

— Скажите, вот такие конкурсы, как «Мисс Чита», вообще открывали какие-то дороги? Был ли это лифт?

— Здесь нужно знать, наверное, судьбы тех девчонок, которые участвовали. Я могу сказать, что у нас после конкурса кто-то удачно вышел замуж. Одна из них сейчас живет в Москве, у нее крупный бизнес, другая живет в Италии. А вот кто-то погиб в 90-е годы. Очень много погибло в этом замесе. Бандиты и красивые женщины, сами понимаете, это была одна из составляющей красивой жизни, поэтому многие девчонки попали в такие вот неприятные истории.

Я сама чуть не попала еще в 89-м году, когда я не поехала на «Мисс Азия», потому что вышла замуж. Она проходила, по-моему, во Владивостоке. Туда приехали девочки, и всех их вывезли в Азию в бордели.

— Ничего себе! Прямо с конкурса что ли?

— Да-да, потом победительниц повезли куда-то, и их потом долго не могли найти. Такая была история очень гнусная. Когда пошли эти конкурсы 90-х — очень много девчонок погибали прямо одна за одной. Помните эту девочку, которой кислотой в лицо плеснули в 93-м, по-моему? Полностью сожгли глаза.

— А для вас лично никаких дорог не открыла победа в «Мисс Чита»?

— Нет, абсолютно нет. Я хочу сказать, что наоборот, мне в жизни это мешало как-то. Потому что это вызывало всегда нездоровый интерес и нездоровые реакции.

— Расскажите подробнее про это, какую именно реакцию вы получали?

— Это началось еще только-только, когда я заняла первое место. Был такой ажиотаж: убили девушку, а она была моей тезкой — Оксана Забелина, и моей примерной ровесницей. Слух о моей смерти настолько разошелся, что у меня к бабушке в Домне не ходили соседи, потому что думали, ей никто не говорит, что меня убили. А маме на работе собрали деньги и купили венки. Я открываю дверь, заносят венки. «Здравствуйте», типа. Я стою, у меня чуть глаз не выпал, мама сначала офонарела, потом сказала: «Ладно, ты долго жить будешь, только не переживай, не впечатляйся». Деньги, кстати, не отдали. Раз живая — деньги забрали обратно. Даже я потом выступала на телевидении, на радио, у меня брали интервью о том, как я поживаю, чтобы развенчать этот миф, что я умерла. И вот так вскользь упоминали: «Вот на самом деле ходят слухи» и так далее. Ну и вся вот такая история гнусная постоянно, куда бы ни приходила, начиналась. «И вот это, что ли, мисс Чита? Вот это вот? Вот это вот мисс Чита, что ли?».

— Было осуждение в обществе?

— Да. Естественно, невозможно всегда выглядеть на сто процентов. И началось. Особенно, когда я беременная была. Или когда я рожала, и тридцать студентов такие — «Бежим скорее, там мисс Чита рожает». Хорошо, что мне было всё равно. Врач их выгнала уже потом. Ну и на работу, когда я пришла, это было тоже. Когда я работала в школе учителем, особо не знали, а когда я пришла в милицию, там уже, конечно, ехидничали и так далее. Я всегда страдала. И отношение мужчин было достаточно непростым. Вот говорят, что когда женщина красивая, мужчина хочет ей помочь — ничего подобного, это полный бред. Как правило, если мужчина-руководитель не может женщину поиметь, то он начинает ее морщить. И достаточно жестко, унижать и так далее.

В целом очень много мне пришлось, конечно, натерпеться, особенно в молодые годы, различных оценок. От женщин, естественно, каких-то ехидных высказываний, от мужчин — преследований, унижений и так далее. Поэтому не скажу, что это что-то там дает, не знаю.

— Было ли после конкурса безопасно? В плане того, что не поступало ли вам каких-то непристойных предложений, когда вот вы получили известность?

— Ну, в то время были разные предложения. Но что самое интересное, нормальные мужчины и молодые люди, они после этого как-то немножко слились, потому что, ну, наверное, уверенности в себе не хватало. Но зато вылезло очень много всякого определенного отребья. Ну наглости просто. Могли письма писать неприятные, стучать в дверь.

— А что они хотели, когда приходили и стучали в дверь?

— Бывает, откроешь, а там пьяный пень стоит: «О, давай познакомимся. Ну, давай, выходи. А ты, что ли, мисс Чита, а?». Психов много каких-то писало. Из зоны писали.

— А что там было в этих письмах? Ну, примерно?

— Помню, пишет один: «Да, вы красивая. Но я вот, мне больше нравится Джина Лоллобриджида. А ты не похожа на Джину Лоллобриджиду. Да пошла ты нахрен». Что такое вообще? Один написал: «Оксана, ты что, украинка? Почему тебя зовут Оксана?» Господи, да я на Украине-то в жизни не была. «Раз ты украинка, так вали в свою Украину. Че ты здесь в Читинской области?». Помню, одна бабка ко мне привязалась в троллейбусе, узнала: «Посмотрите на нее. Выбрали ее мисс Чита. Да какая она мисс Чита? Она блондинка, глаза голубые. Здесь не было никаких блондинок, здесь у нас буряты и гураны. Гуранку надо было девчонку выбирать — это мисс Чита, а это кто такая?». Я говорю «У меня и мама тут в Чите родилась, я родилась». — «Да кого это интересует? Гуранку надо было!»

— Вы были прямо узнаваемы в городе?

— Да, на улицах реально много узнавали. Сейчас, наверное, у актеров нет такой популярности, как было тогда. Потому что первый конкурс красоты. Всё первое — интересное.

— Какая была конкуренция внутри конкурса «Мисс Чита»? Не было ли там какой-то нечестной конкуренции? Не гадили ли вам откровенно?

— Нет, у нас дружный был достаточно маленький наш коллектив. И мы дружили даже после конкурса. С одной девочкой, которая второе место взяла и сейчас живет в Москве, мы до сих пор через соцсети общаемся, переписываемся. Мы все вместе ходили на дискотеки, где-то гуляли и общались. Иголки не втыкали, битое стекло не подсыпали, ничего не было. Просто было дружно и хорошо.

— Почему вы не поехали на «Мисс СССР»?

— Там просто решил сэкономить организатор. Чтобы отправить участницу, нужно было какие-то определенные деньги вложить, собрать девушку, подготовить какие-то платья, организовать, заплатить за перелет и прочее. Но мои организаторы забили на это дело. Я приходила, мне говорили: мы не знаем, ну попозже, приди попозже, да приди опять попозже. Мне было неудобно, я была из интеллигентной семьи. Как будто хожу, навязываюсь там. Потом мне стали отвечать: «Ну и зачем ты поедешь, ты думаешь, что что-то займешь, не настолько ты и хороша, чтобы туда ехать». Ну и я уже говорю: «Мам, больше не буду ходить, унижаться и просить». Можно было поехать за свой счет, в принципе, не вопрос, но опять же, нужны были деньги, а я студентка, элементарно не было возможности поехать.

А у нас была девочка одна, она третье место заняла на «Мисс Чите», у нее был папа-генерал, а мама просто свихнулась на этом конкурсе. Она какие-то свои, мне кажется, мечты, желания нереализованные вложила в эту девочку. Она уже там на «Мисс Сибири» бегала, какие-то китайские термосы, какие-то подарки носила организаторам, я сама лично видела. И как-то она вот с ними, видимо, сблизилась, и девочку отправили за меня втихушку. Мама заказала ей корону, потому что там по условиям обязательно должна быть победительница. Сделали ей ленту, сделали корону какие-то мастера. И она поехала, но она ничего не заняла, даже там не вышла никуда. На уровне СССР мама оказалась никто. Поэтому она никак нигде не могла ее продвинуть.

Ну я, честно говоря, не расстроилась. Я была уже в каком-то другом состоянии, собиралась замуж. Единственное, почему я очень хотела участвовать, там был конкурс «Мисс кино», и мне очень интересно было, конечно, попробовать свои силы, потому что я играла в театре еще в школе и в институте, писала сценарии. Говорили, что у меня был талант.

— Скажите, а в целом была ли какая-то коррупция на таких конкурсах, что там кого-то продвигали, за кого-то проплачивали?

— На читинском не было.

— А выше, видимо, была?

— Выше уже было. В Сибири как-то не было, хотя организаторы, которые приехали из Москвы, они уже, было видно, отличались от наших и участвовали во всяком. Вот с девчонкой с Магаданской области они такие бедламы устраивали в гостиницах. И самое главное, эта девочка потом приехала на «Мисс СССР», я ее помню. Выходила от организаторов, получала большой букет цветов. Место она не заняла, но ее продвинули даже в финал. То есть всё равно уже как бы вот продвижение через постель, такой харассмент уже происходил. На «Мисс СССР» уже всё было понятно, потому что первое место заняла девушка, которая просто никакая.

И уже после этого написали, что, естественно, кто-то ее продвинул. Скорее всего, по-моему, она была дочкой чьей-то. Но у нас нет. У нас было всё честно. И смешное было всё такое. Наша корона для Мисс Чита была маленькая, и ее вообще на голову было не надеть, на макушку можно было только. И когда нас уже награждали, жюри поняло, что ее никак не надеть на голову. Тогда председатель жюри Василий Волков — он был очень смешной, такой маленький, в очках — принес голубой шнурок от ботинок и начал продевать его через корону. Есть даже этот момент на фотографии, там видно: он мне нахлобучил эту корону и начал под подбородком завязывать на бант этот шнурок, и я хохочу.

Ну, то есть, я говорю, всё было такое доброе. Ну, и призы тоже там смешные были. Хотя на «Мисс Чита» главный приз был поездка в Югославию. Но, когда мне надо было ехать в Югославию, выяснилось, что там денег не меняют, только максимум 50 рублей. И сразу же все отказались. А на «Мисс Сибири» подарком был плеер кассетный. О боже, как круто. И духи еще французские дарили, настоящие «Черная магия», но они действительно были настоящие, заходишь — пахнет сразу.

— А что думаете про нынешние конкурсы красоты, учитывая то, что их количество так выросло?

— Сейчас их так много, что я запуталась. Недавно был конкурс «Мисс Россия», кажется. Там девочка с Питера первое место заняла. Красивая девочка. Прям вот смотришь: ну очень красивая.

Но в то же время «Миссис Россия», по-моему, была в прошлом году Это кошмар. Там вот просто жертвы пластического хирурга. Натурально всё слепленное — нос, губы, грудь. Всё сделано. И по-моему, в этом году тоже «Мисс Москва» такой же была. Они идентичные, это конкурс пластических хирургов. Конечно, хочется, чтобы эти конкурсы были, но всё-таки, чтобы было что-то естественное. Пусть будут девчонки молодые, красивые — их много. Хочется, чтобы у них была потом какая-то модельная карьера. Ну, как Оксана Федорова, да. Она действительно красавица, сделала какую-то карьеру, вышла замуж. Такие люди запоминаются.

— Вы согласны, что сейчас стандарты красоты очень поменялись? Или всё-таки это оболочка, надстройка, а суть осталась прежней?

— Да я бы не сказала, что сильно поменялись, честно говоря. Индустрия красоты связана с модой. И вот сегодня я уже говорила о том, что, допустим, в конце 80-х была одна мода: на лица, на брови, на фигуры. В 90-е пошла немного другая. Даже взять по моделям, там, взять Клаудия Шиффер — натуральные брови, Сидни Кроуфорд — натуральные волосы, широкие брови там, лицо естественное, родинка, грудь, обязательно наличие попы, ног. Длинная, стройная, но она не тощая.

Потом в 90-е годы стала популярной Кейт Мосс — модель, андрогенная женщина-мальчик, и поэтому, естественно, на конкурсах тоже среди моделей появились очень худые девушки. Но сейчас как-то опять сместился акцент, сейчас достаточно популярный стал бразильский тип девушек — накачанные. У меня дочь как раз, кстати, занимается в зале каждый день, для нее это очень актуально, она у меня за правильное питание, за фигуру, чтобы обязательно попа была накачанная, вот это сейчас, мне кажется, опять в тренде, чтобы женщина была женщиной, и сейчас пришли к естественным канонам красоты, и мне это нравится. Всё-таки это более здоровая внешность, в том числе и по отношению к деторождению.

— То есть, есть сходство между 1988 годом и нашим?

— Я думаю, что да. Конечно, тогда было более натурально, более естественно. Сейчас это всё равно достигается какими-то где-то пластическими, где-то физическими вещами. Тогда не было таких спортивных залов, мы просто спортом занимались. Я вот плаванием — с детства.

— Что можете сказать про отношение мужчин к женщинам по сравнению с нынешним и 1988-м годом? Оно как-то меняется, поменялось ли?

— Наверное, да, если по молодежи судить. Нынешнее поколение девушек сейчас другое, не такое, как мы были. Мы всё-таки в более патриархальном обществе росли, и меня дочь постоянно учит (ну, это естественно для детей): не так живешь, не так жила, не так жуешь, всё не так делаешь. И вот дочь мне постоянно говорила, что у нашего поколения синдром жертвы, что мы привыкли, что всю жизнь должны только давать, давать, давать.

Но это действительно так. Я как раз из того самого поколения, которое с утра убегает на работу, уводит детей в садик, потом весь день работает, вечером прибегает и начинает дома всё делать — опять такая же рабочая смена. И потом падаешь в полночь без сил. А муж приходит с работы и ложится на диван. Это история моего поколения.

Более того, в моем поколении очень много женщин, которые пострадали от домашнего насилия. Не так давно, кстати, одну мою однокурсницу похоронили. Муж забил насмерть, была учителем у нас Чите. Другая, тоже учитель, муж избил так, что у нее там разорвало кишечник. Одна у нас тоже однокурсница, такая вот маленькая, худенькая — получилось, что муж ее бил, а она его убила, защищаясь. Ей дали условное наказание, но всё равно судимость-то есть, она теперь не может работать в школе.

Я хочу сказать, что это тенденция такая у другого поколения. Мы же привыкли плясать перед мужчинами. Может быть, где-то не хватало нам чего-то. А сейчас молодые девчонки другие, они уже знают себе цену, многие уже не хотят замуж. Мы же все поголовно выходили замуж, в 18–20 лет. Я помню, у нас просто единицы не вышли замуж, когда закончили институт. И отношение было такое: не вышла замуж — боже, что делать, что делать, ей 23 года, она не замужем, всё, жизнь закончена, она старая дева. А сейчас вот у меня у дочери подруга, ей 33 года, она говорит, что еще молодая и не готова, и еще хочет пожить для себя и замуж не собирается.

Женщины стали другие, самодостаточные, сами зарабатывают, сами живут. То есть мужчина уже практически и не нужен. Может быть, это и правильно, наверное, в чем-то это, скорее всего, правильно.

— Но сейчас получше всё-таки?

— Я считаю, что сейчас да. Женщина более защищена, сейчас у нее больше возможностей, больше шанс где-то продвинуться. Хотя сексизм и сейчас везде есть, если честно, но всё равно уже не так. В то время это было, конечно, вообще жестко.

— Такой философский вопрос, наверное: что вообще для вас красота?

— Красота — это же такое понятие очень большое. Она же может быть разная, красота внешняя, красота внутренняя, красота ребенка, красота старого человека. Я какое-то время работала фотографом, я безумно люблю фотографировать старых людей. Руки, глаза, морщины. Почему я ненавижу пластику у пожилых людей, потому что каждая морщинка — это жизнь, прожитые годы, это тоже красиво. Так и в природе, наверное, неизвестно, что красиво — либо прямое дерево, которое, вероятнее всего, срубят и сделают из него доски, либо кривое дерево, у которого есть возможность жить долго-долго. Так и здесь — иногда бывает что-то такое кривое, некрасивое, больше приковывает взгляд.

Также, кстати, у людей. Я обратила внимание, иногда бывает первое впечатление, что хочется смотреть на человека, какой он красивый — но если ты с ним начинаешь общаться, то всё, до свидания, невозможно. Особенно это касается мужчин. Наверное, потому что я женщина. Красивый мужчина — это не всегда то, что нужно женщине. Для меня важно, чтобы мужчина был умный и с чувством юмора. Есть актер такой пухленький, маленький, Роман Мадянов. Это бездна обаяния.

Сейчас очень трудно мне объяснить, что такое красота. Чем старше я становлюсь, тем сложнее. Наверное, всё-таки это огонь в человеке. Не обязательно он внешне должен быть очень привлекателен.

— Стала ли современная девушка всё-таки красивее?

— Ну конечно, сейчас больше возможностей, извините, какая бы ни была там девушка — можно нарастить ресницы, сделать красивые брови, нарастить волосы. Вот обратите внимание, сейчас же очень много этих конкурсов, а вот если смыть макияж с этих женщин, которые там в безумно красивых платьях и с хорошим таким слоем грима, то она окажется совершенно обычной. Сейчас в принципе можно взять обычную женщину и с помощью индустрии красоты сделать из нее красавицу. Раньше не было такой возможности — сейчас есть. Поэтому сейчас именно природных красавиц на этих конкурсах стало меньше.

Они стали одинаковые, вот как жена Джигана, жена Тимоти, Мота — они все такие, не могу их отличить даже. Одинаковые губы, одинаковые носы, волосы. Нет индивидуальности. Может, это и не очень хорошо, что вот такие вот идеалы. Я вообще люблю живых людей, живые лица, поэтому они оригинальные, их не забудешь. А вот эта штамповка какая-то, конечно, мне не нравится. Это некрасиво само по себе, когда все одинаковые. Но, опять же, я не мужчина.

— Как думаете, в Чите много красивых людей?

— В Чите очень много красивых девчонок. Вот именно женщин красивых много. Потому что здесь какое-то смешение кровей происходит. Всегда было много красивых людей. С мужчинами здесь немножечко похуже, потому что мужчины здесь невысокие. Тоже в связи со всем географическим положением, опять же со смешением кровей. В том же, допустим, Питере мужчины намного выше. Здесь со своими 173 сантиметрами я всегда чувствую, что я высокая. А там я захожу в метро и всегда ниже среднего. Все очень высокие.

— А вы считаете себя красивой?

— Не знаю. Смотрю фотографии своей молодости и считаю, что да, была красивая. Сейчас мне 54 года, две внучки, это было бы смешно, если бы сейчас такая: а красивая ли я, зеркало, скажи? Ну, нет, наверное. Уже прямо красивой — наверное, нет. Скорее всего, с остатками былой красоты, скажем так, проглядывающими откуда-то издалека.

— Вы в целом вообще жалеете о том, что приняли участие в «Мисс Чита», или всё-таки это был больше позитивный опыт?

— Я не жалею. Я вообще в жизни ни о чем не жалею. Значит, должно было это всё быть. Вроде бы я не сказать, что прожила жизнь — 54 года еще. Что-то еще мне предстоит сделать, наверное. Я, казалось бы, столько всего делала в жизни, а всё равно меня помнят, как мисс Чита. Ну это просто парадокс. Мне было 18–19 лет, а помнят. Господи, я вроде столько прожила в этом городе, столько писала. Если в «Яндексе» набрать «Оксана Горкина», вылазит куча каких-то моих статей, материалов, фотографии, много всего, что я сделала в жизни. Но помнят меня именно так.

— Вас это не расстраивает?

— Да, меня это иногда расстраивает, честно говорю. Я думаю: «Боже, наверное, я что-то в жизни не сделала, наверное, я что-то не смогла». Это, знаете, как говорится, когда мы предстанем перед Богом, он у нас спросит за то, что было нам дано в жизни, за таланты и способности, которые ты не реализовал. Мне кажется, что меня Бог спросит за это. Способности у меня были, таланты были, и, возможно, я их не до конца всё-таки реализовала. Да есть же тоже такая притча, знаете: в раю Бога спрашивают — покажите нам лучшего драматурга? Они идут, видят Мольера.

— Смотрите, там Мольер, это он?

— Нет-нет, пойдемте дальше, я вам покажу, — говорит Бог. И тут Шекспир сидит.

— Шекспир, да?

— Нет, нет, нет, дальше. Вот, посмотрите — это Джон Смит.

— Какой такой Джон Смит? Такого же не было.

— Он был бы величайшим в мире драматургом, но он всю жизнь шил ботинки.

Поэтому, мне кажется, я всю жизнь шила ботинки. Возможно, я что-то должна была сделать, а я шила ботинки. Вот этот конкурс — так получилась, что какая-то ерунда такая, а на всю жизнь люди запомнили меня именно так.

— Но ведь это здорово, всё равно люди помнят. Многих вообще не вспомнят, наверное, никогда. А вас будут.

— Знаете, у меня есть платье с «Мисс Сибири», оно такое очень шикарное, расшитое, 89-го года еще. У меня всё рука не поднимается его выбросить. Я оставила, думаю, ну, может, внучкам будет интересно. Не знаю, правда, будет ли. Дочь говорит: «Мам, не выбрасывай, всё равно история, память». Я говорю: «Слушай, ну, если было бы это интересно даже нашему краеведческому музею, я бы даже подарила вместе с фотографиями». Я понимаю, что сейчас, может, 35 лет прошло — это неинтересно. А, может, через сто лет это было бы интересно кому-то посмотреть, правда? Платье-то и какие-то фотографии. Но так как никто не спрашивает, наверное, пока неинтересно — пусть валяется.

— А вот я тогда спрошу! А вы можете сфотографировать и показать это платье?

— Фото, да, есть. Наверное, есть.