Путешествие по «стране будущего»: Забайкалье между двумя войнами

Путешествие по «стране будущего» — это новый совместный проект «Чита.Ру» и кандидата исторических наук, журналиста, краеведа и общественного деятеля Александра Баринова, статьи проекта выходят ежемесячно. Название ему было взято у совершившего путешествие по Дальнему Востоку, Забайкалью и Сибири знаменитого норвежского путешественника Фритьофа Нансена, который в 1915 году издал книгу, названную им «Путешествие в страну будущего». Забайкальский край, понятно, серьезно изменился за прошедшее время, но в чем-то и сегодня остается «страной будущего». Некоторые путешественники были кратки. Другие — наоборот, обо всём увиденном они рассказывали так подробно и интересно, что о них рассказы будут отдельными.

Как известно, Забайкальская железная дорога (ЗабЖД) была принята в постоянную эксплуатацию 1 июля 1900 года. А вплоть до 1901 года в соседнем Китае продолжалось начавшееся в 1899 году в Поднебесной восстание ихэтуаней (на Западе их звали боксёрами). В подавлении участвовали крупнейшие государства того времени, включая Россию, отправившую в эту страну свои войска. Это восстание на время затормозило строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), начатое в 1897 году.

КВЖД должна была связать Забайкальскую магистраль и Уссурийскую железную дорогу, замкнув таким образом Транссиб. Временное движение по КВЖД было открыто в июле 1901 года, а в июне 1903 года и эта дорога была принята в постоянную эксплуатацию. Тогда же была пущена и Кайдаловская (Маньчжурская) ветка, соединившая ЗабЖД и КВЖД.

Время проезда от Москвы до Порт-Артура в пассажирском поезде составило 16 суток и 14 часов. Это привлекло большое количество новых пассажиров, как отечественных, раньше отправлявшихся в Порт-Артур исключительно морем из Одессы, так и зарубежных из Европы.

В короткую мирную паузу, после подавления восстания в Китае в 1902 году и до начала войны с Японией в 1904 году, по Забайкальской железной дороге проехали самые разные пассажиры. Понятно, что многие из них, впервые проделавшие этот удивительный путь, поспешили поделиться впечатлениями от увиденного и услышанного, в том числе и в Забайкалье.

Впечатления любознательного француза

В 1902 году в Забайкалье одним из первых пассажиров Транссиба прибыл французский путешественник, географ, этнограф и лингвист Поль Лаббе. На рубеже ХIХ и ХХ веков он объездил значительную часть Российской империи, побывав в Сибири, Туркестане, Казахстане, на Сахалине, а также в соседних Монголии и Маньчжурии. Он стал автором пяти книг о нашей стране и стал признанным учёным. К сожалению, пока не известно, чем Поль Лаббе занимался после окончания Первой мировой войны. Умер он в возрасте 76 лет в разгар Второй мировой войны в 1943 году в Нормандии, оккупированной фашистами.

Только в 2017 году в Москве впервые в России была издана одна из книг этого путешественника «По главным дорогам России между Волгой и Уралом».

— К настоящему времени о Поле Лаббе мало кто помнит не только в России, но и во Франции. Хотя в те годы он, будучи членом Французского географического общества, являлся признанным исследователем Урала и Поволжья. Путешественник побывал в Сибири, Туркестане, Казахстане, на Сахалине, в Монголии и Маньчжурии. Благодаря ему география и этнография азиатской России стали хорошо известны в мире, — написал в предисловии редактор книги кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института этнологических исследований им. Р. Кузеева Уфимского научного центра РАН Игорь Кучумов.

Этот француз прекрасно владел русским языком, а потому в его книгах много диалогов с разными собеседниками. Причем писал он в публицистической манере и с определенной долей юмора.

— Лучше сразу наотрез отказаться, чем согласиться выпить «немножечко». В России немножечко пить не умеют, там едва успевают откупоривать бутылки. «Непьющий француз, — объяснял мне сидевший рядом и окосевший от выпитого батюшка, — это плохой француз!» Но, честно говоря, меня больше задела реплика одной казачки: «Если он не пьет водку, значит, он не мужик!» Мужчины понимают, насколько обидно было услышать такое из уст представительницы прекрасного пола. Но я быстро придумал, как мне отбиться от назойливых просьб собравшихся. Я уже знал, что некоторые русские по совету своих докторов на год-два прекращают пить и начинают лечиться от алкоголизма. Поэтому, когда мне в очередной раз попытались налить, я объяснил, что до недавнего времени сильно употреблял, а теперь хочу поправить свое здоровье. Все меня сразу зауважали. «О! Он столько пил, — думали они, — что теперь решил сделать паузу и подлечиться!» — описал Поль Лаббе одну из таких встреч.

И вот в 1902 году он отправился поездом на Дальний Восток России. В начале ХХ века в огромной Забайкальской области было два самых больших города — Верхнеудинск (ныне Улан-Удэ) и Чита. Отзыв француза об этих населенных пунктах был далеко не лестным.

— Наконец в отдалении показался с господствующей над ним большой тюрьмой город Верхнеудинск с его красными и голубыми коло­кольнями, прелестный и кокетливый под обманчи­выми лучами и в мираже заходящего солнца. Изда­ли он выглядит по-настоящему большим, вбли­зи это всего лишь большая деревня, похожая на все сибирские уездные центры, с широкими пыльными улицами, которые любая гроза превращает в рытви­ны, с деревянными домами, с тем грустным и моно­тонным видом, который свойствен большей части городов России, — написал Поль Лаббе о Верхнеудинске.

Читу же он назвал городом «скучным и печальным, однако красиво расположенным у горы». Единственное, что произвело на него большое и приятное впечатление — краеведческий музей.

— Город обладает музеем натуральной истории, залы которого, конечно, недостаточны, но коллекции, содержащиеся в них, богаты и интересны, они собраны хранителем г. Кузнецовым, политическим ссыльным, о котором все французские путешественники сохраняют самые сердечные воспоминания, — писал географ.

Правда, сам Лоббе с Кузнецовым тогда не встретился. Экскурсию для него по закрытому тогда музею провёл лично военный губернатор Забайкальской области Иван Надаров, разрешивший путешественнику несколько дней поработать в музее.

Особый интерес в Забайкалье у него вызывали буддийские дацаны.

— Его многочисленные и просторные храмы обладают несметным богатством: гигантские статуи, священные реликвии, старинные рисунки и полотна, талисманы, обладающими чудодейственными свойствами, божки золотые и серебряные... Здесь, вдали от мира и шума, ламы... предаются молитвам и размышлениям. Они раскрывают им законы великого Будды и таинства культа, — писал француз в своей книге «У сибирских лам».

Отчет германского дипломата

В мае 1903 года из Берлина впервые по железной дороге в Пекин отправился германский посол в Китай Альфонс Мумм фон Шварценштейн. 43-летний дипломат к тому времени имел и прекрасное образование и опыт дипломатической работы. Юриспруденцию он изучал в Лейпцигском и Берлинском университетах, защитил докторскую диссертацию.

Дипломатическую службу начал в 1885 году в Лондоне. Потом трудился в Париже, Вашингтоне, Бухаресте, Ватикане. В 1898 году стал послом в Люксембурге, а в 1899 году — в Вашингтоне.

Когда в Пекине во время восстания ихэтуаней 20 июня 1900 года был убит германский посол Клеенс Огаст Фрайхерр фон Кеттелер, на его место был послан именно фон Шварценштейн. После того как союзные войска заняли Пекин, новый германский посол прибыл к месту своей службы. Два первых года он трудился без отпуска и лишь в 1903 году, когда ситуация в Китае стабилизировалась, решил побывать на родине. Туда он отправился традиционно морским путём, а вот обратно по Транссибу. В Китае прослужил до 1905 года, в Азии (являлся послом в Японии) до 1911 года. В тот год ушёл в отставку. Только раз, на очень небольшой срок его вызвали из фамильного имения — в 1917–1918 годах фон Шварценштейн являлся послом Германии в самостийной Украине. С 1918 года он окончательно ушел на покой. Умер в 1924 году.

Поездка оказалась настолько необычной, а последовавший за этим отчёт на имя кайзера Вильгельма II интересным, что он был издан отдельной книгой. Тем более, что кайзер по прочтении «изволил» написать свою реплику: «Написано очень мило».

Информацию о поездке господин фон Шварценштейн выдавал с немецкой четкостью и лаконичностью:

— Согласно новому расписанию движения (поездов), действующему с 1 мая 1903 года, время в пути от Берлина до Пекина составило 17 и 1/2 дня. На участок Берлин — Москва приходится 2 дня, оттуда до Байкала 7 и 1/2 дня, после переправы через Байкал путешествие продолжается на недавно пущенном экспрессе, который ходит дважды в неделю, ещё 6 дней до Дашицяо, откуда ответвление ведёт в Инкоу, а там с противоположного берега Ляохэ по китайской государственной железной дороге до Пекина всего 2 дня. Расстояние между Берлином и Пекином составляет 11 202 км. Цена билета (включая спальный вагон) 727,47 марки для первого класса и 472,16 марки для второго. Я выехал 13 мая этого года вечером в 11:30 по петербургскому времени, то есть был среди первых путешествующих, воспользовавшихся новым быстрым сообщением из Москвы. Меня сопровождали два выделенных мне господина, секретарь посольства фон Радовиц и атташе барон фон Ротенхан. Кроме того, ко мне присоединился и посланник Австро-Венгрии в Пекине, барон фон Сцикан. <…> Относительно комфорта в ожиданиях своих я нисколько не был разочарован.

От Москвы до Байкала высоких гостей везли в пяти французских вагонах, а от Байкала до Дашицяо в пяти русских вагонах, «прямо с фабрики отправлявшихся в свой первый рейс».

Первый поезд, по оценке автора отчёта, «по комфорту превосходит все европейские поезда этого класса», а второй «ничуть не уступает им». Любой дипломат по сути дела тот же разведчик, он также наблюдает, собирает сведения и докладывает обо всём увиденном начальству. И Фон Шварценштейн не был исключением.

— В результате ссылок и добровольного переселения по Сибири рассыпана самая пёстрая смесь всяческих российских подданных, в первую очередь, естественно славян, затем финнов, евреев, немало и немцев, которые составляют приличную часть сибирского населения. Наше внимание, прежде всего, привлекали местные осёдлые киргизы, буряты, остяки, самоеды, якуты, да и вообще каждое пребывание на станции использовалось нами для сбора впечатлений.

Интересно и следующее его наблюдение:

— В это время года скотоводы жгут выпасы, чтобы пожухлая и одеревеневшая трава сгорела дотла, давая пищу и пространство новым всходам степной флоры. Однако они и представить себе не могут, каких сокровищ при этом лишают и своих потомков, и свою страну, так как в огне гибнут и многочисленные деревья; целые лесные участки становятся жертвой пожаров, а климат этих безбрежных расстояний в будущем станет всё негостеприимнее из-за систематического уничтожения деревьев, которое я наблюдал вплоть до Маньчжурии.

Понятно, что он не обошёл вниманием и наше «славное море»:

— Переправу через Байкальское озеро, самое большое озеро в Азии, осуществляют два ледокольных винтовых парохода «Ангара» и «Байкал». Последний принимает и вагоны, однако первоначально планировавшийся перевоз транссибирского поезда не осуществляется по соображениям гигиены и безопасности, так как вагоны, использовавшиеся без перерыва в течение 8 дней, нуждаются в основательной чистке и контроле. <…> На 13-й день нашего путешествия в 6 часов вечера мы прибыли в Дашицяо всего с получасовым опозданием и были встречены самым сердечным образом специально присланным русским офицером, — писал фон Шварценштейн

Вскоре он был в Пекине, всё путешествие заняло 17 дней.

Взгляд журналиста из Прибалтики

В 2006 году в Москве была издана книга «Русско-японская война: Взгляд побежденных». В неё были включены воспоминания тех, кто принимал участие в обороне Порт-Артура.

— Среди этих воспоминаний редакции показались особенно любопытными мемуары П. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край». Журналистская наблюдательность, несомненный литературный талант и чёткая гражданская позиция — всё это присуще книге… — говорится во введении от редакции.

Эта книга названа «Страдные дни Порт-Артура». К сожалению, издателям не удалось найти биографических данных об авторе. Вместе с тем, под малоросским (или украинским) псевдонимом «укрылся» латыш Павел Лассман, родившийся в 1866 году в Лифляндской губернии. Работал в латышских газетах, был публицистом, поэтом. За принадлежность к латышскому аграрному движению был в конце ХIХ века арестован и сослан в Минусинск. Сотрудничал с сибирскими газетами. Некоторое время был чиновником Заамурской железнодорожной бригады, отвечавшей за безопасность на КВЖД.

Свою книгу он начал с рассказа о поездке к новому месту работы. Он стал журналистом газеты «Новый край», в которой и стал подписываться «Лоренко». Свою книгу об обороне Порт-Артура он издал в 1906 году. Дальнейшая его судьба пока неизвестна.

Забайкалье незадолго до начала Русско-японской войны на латыша произвело противоречивое впечатление.

— Природная краса Забайкалья — уютные ущелья между гор, покрытых густой зеленью, быстро мчащиеся навстречу поезду горные потоки, меняющиеся один за другим ландшафты — все это заставило меня скоро забыть суетный Иркутск с его огромным переливом капиталов, в данное время преимущественно с Кругобайкальской и Забайкальской железных дорог, и с возбуждаемой лёгкой наживой алчностью и прочими страстями. Она заставила меня забыть и бурю на Байкале, мешавшую любоваться окружающими это в высшей степени интересное озеро снежными вершинам, а также забыть негодование всех и каждого на то, что, несмотря на бурю, пароход завозил кого-то из крупноокладных инженеров на какой-то ещё строящийся участок Кругобайкальской дороги и заставил этой любезностью всех нас, платных пассажиров из числа обыкновенных смертных, промучиться морской болезнью лишних 4 часа и прибыть на станцию Мысовая лишь вечером.

Не могу не отметить, что прекрасное настроение, навеянное природой Забайкалья, нарушалось резким диссонансом — громадными, опустошительными лесными пожарами на склонах гор вблизи Байкала, этим бичом наших богатых лесами окраин, плодом нашей преступной неосторожности, что, в свою очередь, может быть объяснено тем, что всеми этими богатствами владеет казна, её чиновники, а не само население, в интересах которого — экономно расходовать эти богатства, заботиться о сохранности их. Небрежность, беспорядки и злоупотребления, особенно на строящихся вновь железных дорогах, у нас настолько обычны, что не нахожу нужным коснуться здесь Забайкальской и Китайской Восточной железных дорог. Одно не подлежит никакому сомнению — это то, что чем дальше от метрополии, тем резче, выпуклее, в полном своем безобразии выступают на свет божий все эти прелести, — писал Павел Ларенко (Лассман).

То, что журналист увидел на КВЖД, тоже стоит привести, для понимания, скажем так, прошлого российско-китайских отношений: «...Китайская Восточная, или, короче, — Маньчжурская дорога, только недавно открыла сквозное движение и возила пассажиров хотя по очень высокому тарифу, но как бы только из любезности и не допускала поэтому никаких претензий... Я заметил, что железнодорожные служащие и прочие оседлые на станциях европейцы почти поголовно вооружены хлыстами и тростями и пускают эти хлысты без стеснения в ход среди китайцев, толпящихся около вокзалов ради заработка по переноске багажа и т. д. Этот способ прививки цивилизации был всегда глубоко ненавистен мне и возмущал меня здесь особенно. На одной из станций я не утерпел и обратился со следующим вопросом к дежурному по станции, уже немолодому человеку:

— Скажите, пожалуйста, неужели вы находите применение этого атрибута отжившей школы необходимым здесь и не роняющим имени русского человека и нашей, так сказать, культурности?

Он посмотрел на меня испытующе, подумал немного.

— Вы, наверное, впервые здесь, на Дальнем Востоке. Иначе вы не задали бы мне такого вопроса. С этой голытьбой нельзя поступать иначе. Впрочем, если вы ознакомитесь и с колониями других стран, то убедитесь, что там применяется палка более сурово, и только палка. А мы же если и бьем палкой, то и приглаживаем рублем. Поверьте, что у нас вы встретите даже много излишних нежностей. Как будто вы не знаете бесхарактерность русского человека!

Я начал было возражать ему, доказывать, что это не может служить оправданием дурных поступков, что уже по одному тому, что Европа нас и посейчас называет «варварами», мы должны стремиться показать именно лучшие качества русской души — сочувствие к меньшему или к обиженному судьбой брату, нашу природную гуманность, — а не выносить напоказ миру лишь дурные привычки и т. д., но поезд тронулся».

Вскоре он прибыл в мирный и процветающий Порт-Артур, в котором ему предстояло пробыть весь период героической обороны этого самого дальневосточного форпоста России.