«Они зарабатывают на жалости, которую вызывают у людей». Глава «Пяти звезд» — о лжеволонтерах и атаке на приют

В начале декабря группа женщин атаковала приют для собак, построенный компанией «Пять звезд», в районе поселка ГРЭС в Чите. Они обвиняли руководство питомника, что собак из него пытаются вывезти в Бурятию, чтобы усыпить. По итогу уже трех «зоозащитниц» оштрафовали за нарушение общественного порядка. У руководителя компании «Пять звезд» Александра Солдатова есть свое мнение по поводу атаки на приют. Он высказал его в беседе с редактором «Чита.Ру» Андреем Козловым. Кроме того, Солдатов рассказал, сколько собак может содержаться в его приютах и почему ему выгодно, чтобы собаки были здоровы и счастливы.

Ниже приводится отредактированная расшифровка «Редколлегии» от 12 декабря.

— Приют «Пять звезд» попал в ленты информационных агентств 3 декабря, когда так называемые зоозащитники (я намеренно так говорю) собрались около ворот приюта с тем, чтобы… Я до конца так и не понял, чего они добивались, они, по-моему, протестовали против возможной корректировки регионального законодательства. Зачем они приезжали, с вашей точки зрения?

— Приезжают они регулярно. На самом деле, ищут повод. И повод нашелся, увидели подготовленную машину и решили на этом сыграть. По всей России идут такие, я бы не сказал, нападения, но тем не менее нападки таких людей. Абсолютно никакой связи нет между настоящими любителями животных и этими людьми, потому что все эти акции проводятся для того, чтобы спровоцировать людей и заблокировать работу приюта.

Хорошо, если вы любите животных, вы должны им помогать, а не делать так, чтобы животных держали в той же самой машине какое-то время и не давали выехать, перевезти в другой приют, чтобы освободить места, затем эти места заполнить новыми животными, которых необходимо отловить. В разных регионах это проходит по-разному. Чуть больше двух месяцев назад на наш приют в Иркутской области нападали. Всё закончилось огнестрельным ранением моего товарища, заведено уголовное дело.

— И вы знаете, кто стрелял?

— Да, конечно. Зачинщики — такие же люди, которые проводят провокационные акции, и они в том числе, я предполагаю, консультируют ваших так называемых, вы правильно сказали, зоозащитников, как действовать и так далее. Мое глубокое мнение, что эти акции проводятся под финансированием в том числе из-за рубежа, я думаю, что оно справедливое. Кому-то же это выгодно.

— Что именно?

— Взбудоражить общество, показать, что власть не работает. Сначала люди поднимали бучу по поводу того, почему мы проводим ОСВВ и собак выпускаем обратно. В соседнем регионе приняли закон, в Бурятии, по-моему, я так только наслышками, честно говоря, не особо за новостями успеваю следить, очень много работы, причем к Забайкальскому краю этот закон никакого отношения не имеет…

— Я тоже пытался понять, чем возмущены эти женщины. Они увидели машину с номерами Республики Бурятии и сделали вывод, что вы хотите собак, отловленных в Забайкальском крае, этой машиной вывезти в Улан-Удэ, где разрешена региональным законом эвтаназия животных.

— Даже если бы это было так. Пусть меня считают кем угодно — либо я плохой человек как живодер, либо я человек, который любит только деньги, но нам за каждую собаку оплачивают ежедневно определенную сумму денег.

Правильно? Зачем я ее буду, извините меня, куда-то увозить, ликвидировать?

— То есть вы просто выполняете региональное законодательство, в рамках которого вам платят за каждое животное, которое содержится в приюте?

— Да, я в этом заинтересован, чтобы у меня было больше животных. Я не заинтересован грабить бюджет Забайкальского края, но мы исполняем этот закон, и логики в том, что мы куда-то увезли бы и там убили, как они говорят, собак, абсолютно нет.

— А в чем была логика?

— Они подали мне хорошую идею. Наверное, неплохо бы, когда у нас здесь не будет мест, использовать приюты других регионов. Почему нет? Законодательно никто нам не запрещает. А учет и отчетность перед нашими заказчиками в лице администрации делаются очень просто — путем проведения видео-конференц-связи какой-то, приезда ответственных лиц со стороны заказчика и ответственных лиц со стороны подрядчика, то есть нас. Пожалуйста, собаки-то прошли все мероприятия, они прошли вакцинацию от бешенства, биркованы, стерилизованы.

Почему мы перестали именно этих людей запускать к нам в приют? Да потому что происходило следующее. Они приходили: «Вот мы за своей собакой». Сколько вы можете забирать своих собак? И нам по несколько раз попадаются одни и те же собаки, они якобы за ними приезжают. Так они записывают на себя чуть ли не по 10 собак.

Вторая цель — зайти к нам и среди огромного количества собак, около тысячи животных, найти одну-две собаки, даже если 10–20 собак, которые маленько худые. Они же в разном состоянии к нам попадают в приют. С улиц мы забираем и покалеченных, и старых, и больных животных. По мере возможностей каких-то наших мы оказываем ветеринарную помощь. К нам подходят, мы же доверяем этим людям: «Можно мы возьмем, может, подлечим ее, шанс какой-то дадим». Забирают собаку, собирают на нее деньги, потом ее усыпляют и всё, вот и вся их помощь.

— А зачем? В чем смысл?

— Сбор денег. Эти люди зарабатывают на жалости, которую вызывают у людей. Это огромные деньги, этот бизнес с их стороны нелегальный, он вроде бы и ненаказуемый, как ни странно. Они не платят никому налоги, а деньги приходят очень большие. Жалостливых людей очень много.

В данном случае, конечно, мы это пронюхали, предупреждали их много раз, что так делать нельзя: вы забираете животных, должны их содержать дома. Тем более возврат в места прежнего обитания сейчас приказом губернатора Забайкальского края запрещен, то есть они нарушают этот приказ, они обманывают нас, они вводят в заблуждение общество.

— Можно ли вообще прийти в спокойном режиме в приют для того, чтобы поискать свою собаку, для того чтобы, возможно, выбрать какую-то собаку и забрать себе. Как это устроено у вас?

— У нас были определенные дни, в которые можно было приходить по предварительной записи и по согласованию со мной лично. Мы это делали, пока не выявилась нехорошая статистика, что практически все собаки оказывались на улице. У меня нет рычагов, извините, воздействия на этих людей, я не могу их наказать.

— А в чем смысл-то был, механика какая? Вы пускаете людей...

— Они выбирают собаку, забирают и выпускают их обратно на улицу, не домой забирают.

— Вам же нужно было оплатить за ее содержание какие-то средства?

— Нет, это же новые владельцы. Те, кто нападает, пытались соврать, что это их собаки, но это не их собаки. Никто не приносит документ, подтверждающий право собственности.

— А должен приносить?

— Конечно.

— А сейчас как?

— А сейчас мы всё ужесточаем, с нового года мы планируем построить работу с настоящими волонтерами. Всех лжеволонтеров отметаем к чертовой матери, хватит. Извините, мы вторую щеку подставлять не будем, потому что за этим стоят жизни и здоровье наших питомцев и людей, которые ходят по улицам.

— Давайте просто реальную представим ситуацию, что у человека была собака, у него есть документы на эту собаку, он ее потерял, вы ее отловили, она у вас содержится. У него есть возможность ее забрать?

— Конечно, нам не нужны чужие собаки. Согласно законодательству, хозяин пишет заявление, отправляет его по электронной почте, есть адрес на нашем сайте, прикладывает подтверждающие документы на собаку.

Только сразу хочу сказать, я биолог, охотовед и ветеринарный врач, если нарисовать ветеринарный паспорт, даже фотографию наклеить, то это не доказательство. Мы в принципе вправе запросить в отчете информацию о том, в какой клинике проводилась вакцинация от бешенства, действительно, эти ли владельцы были, кто выписал этот ветеринарный паспорт, поэтому просто подделать ветпаспорт не получится.

И мы видим, когда люди обманывают, одни и те же лица, которые потом на абордаж берут приюты по России везде, потом подкидывают трупы, иногда даже с огнестрелом, чтобы устроить проблему. Схемы одни и те же, модели, я наперед говорю, как что будет. Когда они приходят к воротам, у них одни и те же четко поставленные вопросы, то есть кто-то их в России очень четко консультирует.

— Давайте в самое начало. Они пришли и что сказали?

— «Мы пришли просто посмотреть своих собак». Якобы. Так начиналась сказка. «И вот мы увидели там какую-то машину». И они начинают, жути же надо нагнать на людей. «Вот там рефрижератор». Они не думают, что это просто утепленная будка, чтобы собаки не замерзли. Я-то думаю об этом, потому что я нормальный руководитель бизнеса, и мне нужно, чтобы собаки были живы, здоровы и комфортно доехали до моего другого приюта. А они увидели там какой-нибудь, может быть, кондиционер: «Ах, они там заморозят собак».

А люди идут на поводу. Я думаю, что они красиво отчитались, спровоцировав моих сотрудников приюта на какую-то там драку. Их просто надо было вывести с территории.

— Кончилось тем, что вы в суд пошли.

— Да, мы пошли в суд.

— И с чем пошли?

— Во-первых, они же не только помешали выехать машине, они не дали ни одной машине моей заехать. А если бы мне нужно было завезти корм? Представляете, если бы у меня просто не было запасов корма. Они об этом подумали? Нет. Я покупаю в Чите снега больше чем на 100 тысяч в месяц, чтобы поить собак. Кто-нибудь тратит хотя бы 10 тысяч, покупая снег в Сибири?

— Реально снег покупаете?

— Я покупаю чистый снег для поения собак, потому что в мисках вода замерзает зимой. Собрать я не могу, в Забайкалье его выдувает. И собирать с дорог, извините, он грязный, я стараюсь покупать снег, потому что я знаю, что он чистый.

— В итоге этим женщинам выписали штраф за проведение несанкционированной акции?

— Да, пока. Но я не кровожадный.

— Давайте к текущей ситуации, губернатор запретил выпускать собак из приютов. В настоящий момент какова мощность ваших приютов на территории региона? Тысяча мест, насколько я помню, здесь в Чите.

— Есть количество вольеров, и в России почти везде они групповые. Есть нормативы по квадратным метрам: на крупную собаку в Забайкальском крае приходится 2 квадратных метра, я так понимаю, это собаки выше 60 как минимум сантиметров, кавказские овчарки и так далее; на мелких собак — 0,6 квадратного метра. Мы можем размещать две, а если 0,6 квадратных метра на маленькую собаку, то и три собаки в вольере. Поэтому количество мест в нашем приюте на ГРЭСе, например, от 1050, если брать только больших собак, до 3150 голов. А в целом по приютам до 4500 голов.

Если мы сажаем в групповые вольеры по двое, то только совместимых по характеру животных, чтобы они дали возможность друг другу поесть, не конкурировали за еду, за тот же снег не конкурировали, за место в будке. Некоторые, конечно, наоборот, если жили в одном дворе, меньше скучают, им вдвоем жить в одном вольере проще, они зашли в будку, друг друга согрели зимой.

— Сколько сейчас собак в приютах?

— Около полутора тысяч.

— И вы их не выпускаете?

— Нет.

— Они пристраиваются сейчас?

— Да, пристраиваются. Эти, извините, зоошизики подуспокоились, просто термин такой уже в обиходе, они сами знают и используют его против себя: «Мы, говорят, не зоошизики. Можно к вам в приют?» Я говорю: «Ну хорошо». Потом нет, оказывается, что они всё-таки какую-то цель ненормальную преследуют. И у меня глубокое убеждение, что эти люди многие просто психически нездоровы. Кто-то работает там за копейку, а кто-то не совсем дружит с головой.

Нам выделена субсидия на строительство вольеров, больше половины затрат несет наша компания. Строительство должно быть до 1 марта, но мы, я думаю, в этом году уже 1000 вольеров поставим, это дополнительно, скажем, от 1000 до 3000 мест. И закроется вопрос по перемещению животных из одного приюта на другой.

— А где еще у вас приюты?

— На ГРЭСе в Чите, в Читинском районе — в Маккавеево, в Агинском районе — Южный Аргалей, в Краснокаменске и в Мирсаново — это Шилкинский район. Пока пять.

— Как вы относитесь к уже принятому закону властей Бурятии о возможной эвтаназии животных?

— Начнем с того, что весь мир содержит собак очень недолгое время и усыпляет, но нам навязали такой закон, ладно, хорошо. Я биолог, охотовед, ветврач, я за то, чтобы собаки не мучились. Если эвтаназия проходит, то она должна быть гуманной.

Мы всего лишь исполнители закона, поэтому мы будем работать по закону и выполнять ту задачу, какую нам будут ставить.

Гуманизм для нас — это профессиональная работа в первую очередь, потому что усыпление тоже может быть гуманное и негуманное. Власти принимают решение, закон, мы работаем. Я призываю людей сотрудничать с нами. Когда мы будем работать рука об руку с нормальными волонтерами, зоозащитниками, всё будет хорошо. Это можно наладить. И третьи — это администрация.