Заходишь в мастерскую художника - всегда волнуешься. Совершенно особенная среда, над которой не имеет власть всё, что там, за дверью, во внешнем мире. Мастерская художницы и архитектора Людмилы Шаликовой имеет какое-то средиземноморское настроение. Гладкие, чистые, выбеленные стены, много солнца, много пространства, акварели с кораблями и прибрежными соснами, негромко играет фламенко. Здесь мы и поговорим об особенностях современной архитектуры и жизни современных художников.
– Как получилось, что родившись в Сочи и отучившись в Ленинграде, вы стали жительницей Читы?
– Я – человек увлекающийся. Однажды, уже заканчивая Академию художеств, мы с мужем, тоже студентом этой академии, приехали сюда на каникулы на пару недель. Мне понравилась душевная атмосфера, понравились люди, пленила необычайная душевная теплота забайкальских жителей. Видимо, сложности выживания в суровых условиях привели их к единению и взаимовыручке. Забайкальцы скромны в проявлении чувств, но неравнодушны, отзывчивы. Чего стоит привычное для забайкальцев обращение, услышанное мной от чужой бабушки: «Ты моя-то…».
После окончания академии я пожила год в Сочи с ребёнком. А потом поняла, что надо ехать сюда, воспитывать детей лучше здесь. В Сочи воспитывать детей очень сложно. Люди туда приезжают отдыхать, и дети видят вокруг постоянный праздник. Как зарабатывается эта возможность отдыха, дети не видят, но хотят жить в вечном отпуске.
– По какому профилю вы учились?
– Туда я уехала в 15 лет и поступила в среднюю художественную школу при Академии Художеств. Отучилась в ней три года и поступила на архитектурный факультет института им И.Е.Репина Академии Художеств СССР. И в дипломе у меня написано «архитектор-художник». Это единственный вуз, который выпускает таких ненормальных людей (смеётся).
– И когда вы приехали сюда, стали работать архитектором?
– Да, с 1990-го года работаю в «Читаархпроекте». Работы для архитекторов почти не было. Многие наши соученики в Ленинграде сразу стали красить картинки, продавать их и рисовать портреты на Невском проспекте. Мы в Чите сначала занимались, смешно сказать, проектированием киосков. Потом, когда киоски снесли, строили павильоны. Первый серьёзный объект, который я начала делать в 1992 году – это гостиница «Золотой мост» в Забайкальске. Но её так и не достроили, потому что созданное с Харбинской железной дорогой СП для строительства гостиницы прекратило свое существование. Теперь она там так и стоит. В половине живут люди, её переделали под малосемейное общежитие. А то, что невозможно ни под что приспособить, стоит страшным остовом. Потом был торговый центр с жилым домом в Забайкальске – большущий объект, который тоже не пошёл в стройку. А затем появились объекты в Чите. «Экспресс-типография» Богданова, «Золотой Олимп», часовня на Титовской сопке, жилые дома для «Желдорипотеки».
– Влияет ли заказчик, частный капитал на ход проектирования, на внешний вид будущего сооружения? Или заказчик не лезет в дело архитектора?
– Как и везде, решение принимает тот, кто музыку заказывает. Но мы всё-таки профессионалы, видим, как здание впишется в город, и мы помогаем заказчику выбрать правильный вариант. Убеждаем, если необходимо. Дизайн в квартире – это личное дело жильца, а с архитектурой посложнее…
– То есть вы уделяете достаточно внимания тому, как здание впишется в городской ландшафт?
– Конечно. Для меня это очень важно. В зависимости от конкретной ситуации в месте застройки архитектор или вписывает своё здание в окружающую среду или акцентирует своим зданием застройку. Проектируя, он озабочен не только и не столько внешним видом здания, жилого дома, но и тем, насколько в этом доме будет комфортно и радостно жить. Застройщик, проводя конкурсы по отбору проектных организаций, заинтересован в увеличении метража продаваемых площадей, упрощении и удешевлении проекта за счёт снижения комфортности и художественной индивидуальности. Сейчас проекты загоняются в дикие сроки и дикие сметы, когда невозможно как следует всё продумать. Но я давно заметила, чем красивее объект, тем быстрее он окупается. Людям приятнее жить в красивом индивидуальном доме с удобной, уютной планировкой квартир и хорошим благоустройством.
– Ситуация с гонкой за метражом в перспективе так и будет продолжаться?
– Сейчас очень сложно со специалистами. В течение последних 20 лет все учатся на финансистов и юристов. А на строителей учатся очень мало. Практически не осталось строителей как таковых. Даже строим силами китайских рабочих. Специалисты инженеры постепенно уходят, а замены нет. Вот мы сейчас набрали молодёжь и пытаемся их как-то учить в организации, но очень сложно с работой, их не на чем учить. И вторая большая беда: гораздо больше появилось проверяющих организаций. И там тоже со специалистами сложно. Инженеру старой школы можно объяснить всё в двух словах и найти решение. А сейчас они повязаны по рукам и ногам различного рода инструкциями, допусками-припусками и запретами. И приходится тратить время и нервы, которые можно было бы направить в творчество. Проектировать, предлагать людям пространство для счастливой жизни – это безумно здорово. Но защищать проекты в нынешних условиях – ужасно. Выматывает страшно.
– С часовней, наверное, другая ситуация? Много места, другие источники финансирования.
– Часовня изначально – это памятник первостроителям Читы. Это было давно. Идея была поднята культурным сообществом нашего города, в том числе четой Константиновых. Это была их идея – поставить знак первостроителям города на Московском тракте. Здесь рисовали акварели декабристы. Здесь проезжал цесаревич – на старых фотографиях видно памятный знак. Это историческое место, прекрасная обзорная площадка и это один из въездов в город. С владыкой, тогда ещё Иннокентием, мы выбирали место, он согласовал мой эскизный проект. Заказчиком был город, и мы сделали проект часовни для города. Все приняли, похлопали и положили проект под сукно. Не было инвестора. А потом, уже при Евстафии начальник Забайкальской железной дороги Сехин предложил владыке построить часовню в городе силами дороги. Ему подсказали, что у города даже есть готовый проект часовни. Дорога выкупила этот проект, построила часовню и передала церкви.
– Но ведь там даже нет таблички, что это памятник первостроителям…
– Она была. Почему её сняли, я не знаю, возможно, в связи с ремонтом. Это вопрос к владыке.
– Отдушину вы находите в живописи?
– Конечно. Раньше я всё рисовала акварелью. Мы и архитектурные проекты подавали акварелью, врукопашную. А потом, когда посмотрела, как пишут маслом наши художники, поняла, что тоже хочу попробовать маслом. А сейчас у меня две различные техники: масло и акварель. Я привыкла с детства общаться с творческими людьми. И это как семья. И живопись, и общение с художниками – это счастье. Просто счастье. Мы выезжаем летом на Байкал, осенью в Чару. И если чувствуешь, что в душе стало пустовато, приходишь к кому-нибудь в мастерскую, посмотришь, что «красят», просто чай попьёшь, поболтаешь ни о чём, и это даёт очень много сил.
– А где показываете свои работы?
– В музейно-выставочном центре выставляться мы вынуждены. Потому что большую краевую выставку сделать больше негде. Небольшие выставки проходят в городской галерее на Бабушкина-Шилова. Выставляемся в Нархозе, в комитете по имуществу края. Осенью была выставка в Хайларе. Но, конечно, нужен Дом художника, где были бы выставочные площади. Где был бы свой салон красок, материалов, потому что всё безумно дорого и у многих художников просто нет возможности приобретать здесь. Все ищут какие-то варианты, везут подешевле краски, холсты, кисти из Китая. Они похуже, но можно работать. Кто-то везёт из Иркутска. Я привожу из Питера. Нет места для общих собраний. Собираемся по мастерским.
– Что нужно, чтобы Дом художника в Чите появился?
– Вообще-то председатель отделения Союза Художников Орлов на встрече с губернатором обсуждал эту проблему и, кажется, нашел положительный отклик.
– Сейчас много говорят о том, что люди никуда не ходят, что всё есть в интернете, а живое сейчас никому не нужно.
– Неправда. Ходить некуда. Вот показатель – на открытии выставки народ есть всегда. На «Цветущем багульнике» залы всегда забиты. А больше ходить некуда. Во многих городах можно выбрать. А тут не выбираешь, а сидишь и ждёшь по полгода. Это беда.
– Что пожелаете молодым художникам?
– Учиться и не бояться искать, помнить, что перед вами весь мир.