«Горько!-2»: Четыре разных человека

Прелесть, она же гадость первого фильма Жоры Крыжовникова заключалась в том, что его было категорически невозможно смотреть человеку с высшим образованием – если только он и его предки девять поколений не жили в хрустальной башне. Присоединится к ржущему залу такой человек не мог. Не узнать происходящее на экране не мог тоже – что ж у него, родни-знакомых нет и он свадеб не видал? И уж тем более он не мог с чистым сердцем заключить, что все это Пасквиль О Великом Русском Народе либо Святая Правда Об Этой Стране.

Потому что для получения высшего образования нужен какой-никакой разум, а разум говорил, что там, впереди, не экран – а зеркало, на которое, как известно, неча пенять, и что стихи Толстоевского и «Горько!» никак друг друга не взаимоисключают. Более того, одно является необходимым условием существования другого по неведомым законам национального менталитета. Это примерно как британская склонность тащить, что плохо лежит, и к все тому же алкоголизму не исключает и даже поощряет наличие Байрона и Диккенса.

Неудивительно, что вокруг фильма немедленно разверзлось что-то вроде общественной дискуссии на тему «таков ли русский народ». Зрелище это было крайне поучительное и традиционное – с заламыванием рук, с вырыванием волос и посыпанием оставшегося пространства пеплом и солью, чтоб 100 лет ничего не выросло. Конечно, на такой благодатной почве немедленно проклюнулся сиквел – только теперь уже не про свадьбу, а про похороны. В русле, так сказать, обсуждения. Закономерно было ждать от него всё той же легкой отстраненности: мол, я не я, только камера моя, за что купил, за то продаю. А Крыжовников взял и всех обманул. Если первый фильм был буквально из жизни взятым действием с гротескными характерами, то второй меняет всё местами и представляет зрителю абсолютно и по-хорошему бредовую историю почти реальных людей.

В «Горько!-2» нелепо буквально всё, начиная от названия и кончая воплями Светлакова в бескрайний зелёный простор. В «Горько!-2» живыми выглядят буквально все, начиная с алкаша-пиромана и заканчивая покойным Борисом Иванычем в костюме Дарта Вейдера. Крыжовников мешает в одну кучу гробы, шатры, казачий хор и «я твой папка», он строит замечательную комедию положений пополам с безвкусной, но на грани рыдания мелодрамой – а в результате добивается почти невероятного. У него выходит фильм, который можно смотреть как угодно. Как символическую притчу о России, которую всё никак не могут поделить лихие девяностые и пренебрежительно-чиновничьи двухтысячные. Как семейную комедию, после которой можно поспорить с родителями на кухне про эти ваши компьютеры под борщ и чай с печеньем. Как наглядное пособие о национальном характере, который предполагает широту души, благородное, хотя и не всегда трезвое безумие, покаяние и прощение и еще множество черт, приятных и не очень. Как пасквиль и как картину про быдло в Этой Стране, конечно – куда ж мы без этого, тоже, знаете ли, в характере.

Короче говоря, будет как в старом анекдоте про то, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс, оказывается, не муж и жена. «Горько!-2» - тот случай, когда вся истина буквально в глазах смотрящего, и однозначного восприятия у этого фильма, вероятно, и быть не может в силу того, что в России живет много разного народа. Но совершенно точно весь этот народ будет смотреть кино изумительного качества – хорошо сыгранное, прекрасно снятое, мастерски собранное в единое целое.