Александр Домогаров: «Что бы я себе сказал в 35? Живи и радуйся!»

Александр Домогаров был в Чите всего два дня, но успел за это время провести творческий вечер с песнями на стихи любимых поэтов, принять участие в открытии Забайкальского кинофестиваля (16+) и встретиться с журналистами. Об отношении к декабристам и новой экранизации «Мастера и Маргариты» (18+), о будущей роли в постановке по Булгакову и о любимом российском кино актер рассказал в интервью CHITA.RU

— Вы на пресс-подходе говорили, что вам важен в любых обстоятельствах осознанный выбор. Почему выбрали приехать в Забайкалье?

— Получил приглашение и принял его с большим удовольствием. Я не был в Чите 40 лет. Почему бы не слетать, если тебя зовут?

— То есть вы были тут в 1984 году. Помните что-нибудь?

— Абсолютно ничего! Достал какие-то очень старые фотографии — все равно не помню. Ну, нам всем тогда было по 18−19 лет, студенты, нас закинули как культурный десант, и нам было все интересно, легко и весело. Мы возили по клубам сельским какие-то отрывки, которые с педагогами делали, играли на гитарах, пели, нас слушали. Может, и невнимательно слушали, но весело было совершенно точно. И так месяц. А сейчас 40 лет прошло, получил предложение — и подумал: «А чего бы и нет?» Ну да, сложно было, потому что вот завтра я в Москву в девять утра прилечу, а в одиннадцать я уже улечу в Ульяновск.

Но в этом тоже есть такой актерский цемент жизни. Когда говорят, что артисты живут на чемоданах, это в основном придумки. Но иногда случаются такие периоды, когда ты действительно на чемоданах. Я однажды снимался параллельно в двух картинах между Питером и Москвой. Был очень молодым артистом, достаточно популярным. И вот я понимал, где вообще нахожусь, только по звуку песни, которая звучала на перроне. Если «Москва, звонят колокола» — а, значит, в Москве. В Питере просыпался под другую песню. Но такие периоды проходят, потом ты ведешь более оседлый образ жизни, но все равно готов стартовать в любой момент. Потому что есть еще порох в пороховницах.

— Вы не любите говорить о проектах, которые еще не состоялись — и все-таки расскажите о будущем спектакле «Мастер и Маргарита» в Театре Советской армии.

— Про него я говорить могу как раз, потому что встречался с Александром Александровичем Лазаревым (Александр Лазарев-младший, режиссер постановки. — Прим. ред.) перед тем, как это было озвучено. Я знаю, что нам предстоит огромная работа, по крайней мере, с текстом. Он, как вы знаете, великолепный, потрясающий, но очень сложный для сцены. Я не могу говорить о том, какова там основная идея, какие акценты будут от меня нужны режиссеру (Домогаров будет играть Воланда. — Прим. ред.), но понимаю, что нас ждет огромная работа. Пробы в пластическую группу прошли 500 человек, а отобрали 40. В общем, работа идет, и я надеюсь, что мы с режиссером осилим.

— А новый фильм «Мастер и Маргарита» вы видели? Что скажете?

— Видел, да, и могу сказать, что это очень хорошая, добротная работа. Насчет понравилось… Это вообще моя частная история. Что-то не понравилось, что-то очень понравилось, что-то категорически не понравилось, но на то он и Михаил Афанасьевич, который не 10 рублей, понимаете? Он многим, как писатель, не заходит. Ну не понимают люди этого увлечения Булгаковым, не понимают, почему «Мастер и Маргарита» один из лучших романов! А кино очень хорошее и заслуживающее внимания с профессиональной точки зрения, это совершенно точно.

— У вас есть какое-то любимое российское кино?

— «Гардемарины» (6+).

— Ну, это как у всех нормальных людей, понятно! А еще?

— Конечно, есть. Я сейчас не буду блистать интеллектом и засыпать вас названиями, но я считаю, что российская школа кинематографа, особенно периода 60–90-х годов, очень мощная, и наших великих режиссеров вы все прекрасно знаете. Опять-таки — что-то нравится, что-то не нравится, у любого художника есть лучше или хуже работы, но то, что у нас есть великие мастера кинематографии, это совершенно точно. А как относиться к современному кино? Ну, ищем, ищем…

Сейчас у индустрии огромные возможности. Таких не было в 90-е и 2000-е годы. И если мы говорим о кино как о структуре зарабатывания денег, то «Фабрика грез» далеко впереди. У нас совершенно другое кино и другие артисты — так что мы, может, и хотим делать блокбастеры, но это не наш профиль. С другой стороны, часто говорят, что мюзикл — не наше искусство, но я этого никогда не понимал. У нас же были великие мюзиклы, как «Волга-Волга» (6+), например. У нас много мюзиклов и музыкальных фильмов, которые ничуть не уступают американским. Да, на нашей истории, музыке, композиторах и песнях, но они были — и говорить, что это не наш жанр, просто глупо.

Другое дело, что он не развивался так мощно, как в Америке. Мы штучные, этим, наверное, Россия и отличается от Голливуда. Мы не можем штамповать кино. Им же все равно: потеряли вы в прокате миллиард, ну бог с ним, это завод, на чем-то другом выиграем. Мы так не умеем. Нам надо каждую штучку облизать, чтобы она была. Вот это вот мы.

— Но ведь тот же «Союз спасения» (12+) — это как раз массовое кино.

— Я не очень согласен с этой формулировкой. Большой проект и блокбастер не означает, что это кино для массового зрителя. Конечно, мы смотрим на кассу, на количество посещений зрителями картин. Есть специальные службы, которые это отслеживают, и, может быть, не мне — но продюсерам это важно…

— Погодите, массовое кино — это же не плохо! Наоборот, хорошо.

— Но вы сейчас так сказали «массовое кино», что оно прозвучало неправильно. Конечно, любое искусство для зрителя. Вопрос, для какого. Вот «Конек-горбунок» для зрителя 6+, а «Союз спасения», наверное, 16+ или 15+. При этом с точки зрения производства… Никита Высоцкий, который писал сценарий, говорит: «У меня в моей библиотеке на один шкаф стало книг больше». Это было не просто «сесть, ж…у прищемить и написать 30 строчек по поводу». Нет, был проработан огромный пласт материала.

О каждом из героев «Союза спасения» можно снять отдельную картину, начиная с Трубецкого и заканчивая Милорадовичем. И тогда мы бы завязли в этой истории. Поэтому сценарий все время переделывался: слишком много персонажей, слишком они исторически мощны. И, наверное, когда вышла первая версия, именно фильм, который назывался «Союз спасения» (существует еще сериал «Союз Спасения. Время Гнева» (12+). — Прим. ред.), он не ответил лично мне на один вопрос, который очень меня волновал и из-за которого я очень ждал фильма. Почему все это случилось?

Я ведь тоже читал достаточно. Я знаю, что, грубо говоря, они все сидели на одних горшках и всех учили одни и те же педагоги. И вдруг почему-то часть этих людей сказала: «Мы должны вас убить. Не только вас убить, господин царь, а мы должны вытравить всю вашу фамилию на корню, чтобы не было больше Романовых». Что с человеком должно произойти такое? Вот это интересно! Но мы не могли в кино об этом говорить — хотя такая фраза там звучит для умных людей, которые смотрят внимательно.

— Мы с вами об этом говорим в Забайкалье, где декабристов глубоко почитают, они, по сути, основатели города, много сделали для края. У вас какое к ним отношение?

— Я в этом плане государственник, понимаете? То, что Чита хранит историческую память о том, что связано с декабристами, это, конечно, очень хорошо. Честь вам и хвала за это, да. Но они поступили неправильно, я считаю. Наверное, я как артист сужу, я не историк. Я сужу достаточно поверхностно и отчасти эмоционально. Но понимаете, Милорадович перед смертью отдал свою золотую шпагу, украшенную драгоценностями, которая была подарена Константином (Великим князем, который должен был унаследовать престол после Александра I, но отказался, в результате чего императором России стал Николай I. — Прим. ред.). Еще он попросил простить все его долги и отпустил всех крепостных. А те люди, которых сослали в Забайкалье, не отпустили своих крепостных, всё оставили при себе. Надо еще говорить, как я к ним отношусь?

При этом они все герои 1812 года. Они все выходцы из этой страшной войны, и этого от них не отнять. Они все прошли это горнило. Они все заслуженные, великие полководцы. Это не трусы. Это не предатели. Просто они по-другому посмотрели на жизнь. Но когда по-другому на жизнь смотрит человек, обладающий деньгами, крепостными, ну, человек богатый, так скажем, который обласкан властью, который… Для меня вот здесь встает большой вопрос: «А что ж тебя так не устраивало в тех людях, с которыми ты вместе воспитывался и знаешь всё, чем они жили?» Поэтому у меня такое отношение, двоякое.

Еще раз: эта история слишком богата. Вот я учился в 70-е годы и знаю ее по книжкам и учебникам того времени. Сейчас доступ к материалам огромный, и если уж так болеть этой темой, то можно достать всё, проверить все точки зрения и сделать свои выводы, принять чью-то сторону. Вот я принимаю сторону героя, которого я играл. Милорадовича. А он же тоже очень сложный — он, например, очень не хотел, чтобы Николай встал у власти. Милорадович полагал, что трон должен получить Константин, иначе это тирания и захват власти, и никто не мог доказать Милорадовичу, что Константин отрекся.

Он недолюбливал Николая, и это было взаимно. Он не верил до последнего, как и солдаты на площади. Все считали, что настоящий император Константин, и вот на этом-то и сыграли. Мы сейчас опять уходим в частности, но я всё равно принимаю сторону помазанника. Потому что ты аргументируй точно! И разберись, что ты хочешь: французскую революцию, английский парламент, что? И насколько то, чего хотели декабристы, подходило к российской действительности?

— Ваш концерт назывался «Всего 60» (12+). А когда вы прославились, вам было лет 35. Что бы вы сейчас сказали себе — тогдашнему?

— А вот не знаю! Живи и радуйся, наверное. Да, живи и радуйся. Потому что тебе 35 лет, у тебя всё есть, тебя любят. Зрелость и опыт к тебе придут всё равно, никуда ты от этого не убежишь! А пока тебе 35 — просто не делай глупости. Хотя что такое «глупость»… Вот в 50 лет я бы что-то оценил как глупость, а сейчас про то же самое думаю: «Сволочь, ты вообще не имел права этого делать!»