Юлий Ким, поэт, композитор, драматург, сценарист, бард: «У меня корейские гены и славянский задор»

Это человек с неиссякаемым багажом шуток и веселых историй. Он много сочиняет, гастролирует и ведет дневник, куда записывает все, чтобы ни в коем случае не повториться и быть для зрителя всегда новым и по-свежему интересным Юлием Кимом.

Основным делом своей жизни Юлий Черсанович считает работу над текстами песен и исполнение их под гитару. Он ведет интенсивную концертную деятельность в России, США, Германии, Франции, Израиле и Дании. Композитор Ким поет песни, сочиненные для собственного исполнения, и песни, созданные для театра, кино и телевидения, в том числе и на музыку других композиторов.

Его песни можно услышать не только со сцены, они прозвучали в пятидесяти фильмах и сразу стали любимы. Это «12 стульев», «Пять вечеров», «Собачье сердце» и «Сватовство гусара». Многие поколения выросли на его песнях: «Ходят кони...», «Белеет мой парус, такой одинокий...», «Купите билет на пароход...», «Журавль по небу летит...», «Нелепо, смешно, безрассудно, волшебно...», «А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк...».

Песни Юлия Кима исполняли Андрей Миронов и Валерий Золотухин, Михаил Боярский и Алиса Фрейндлих, Олег Табаков и Ролан Быков, Анатолий Папанов и Евгений Леонов. Сегодня дискография Юлия Кима насчитывает более 20 пластинок, аудио- и видеокассет, и на этом рано ставить точку в творческой биографии поэта. Юлию Киму всегда есть, что сказать. Вдохновение именитого драматурга, сценариста, барда, композитора по-прежнему продолжает удивлять поклонников его таланта и яркой харизматичной натуры.

Юлий Черсанович Ким родился 23 декабря 1936 г. в Москве. Окончил историко-филологический факультет Московского государственного педагогического института им. В.И. Ленина в 1959 г. Преподаватель русского языка, литературы, истории и обществоведения после окончания института пять лет работал на Камчатке, затем в Москве в физико-математическом интернате.

В 1968 году оставил педагогическую деятельность и профессионально занялся сочинением пьес и песен для театра и кино. Играет на 7-струнной гитаре, которая давно превратилась в шестиструнную, но со строем таким же, как и у Окуджавы. Песни пишет с 1955–1956 г. на свои стихи. Часть песен написана совместно с композиторами Г. Гладковым, В. Дашкевичем и А. Рыбниковым.

Член Союза кинематографистов России.

Любимые авторы: Б. Окуджава, В. Высоцкий, А. Галич, Н. Матвеева, М. Щербаков, С. Никитин, В. Берковский.

Женат, есть дочь и три внука.

– Юлий Черсанович, вы отлично выглядите. Каким образом поддерживаете тонус? Поделитесь секретами бодрости.

– Сказываются корейские гены и славянский задор! (Смеется, задумывается.) А на самом деле, понимаете, здесь никакого секрета нет. Я выгляжу, как выгляжу. Если приглядеться внимательно, то весь возраст у меня на лице написан. А что касается впечатления, что я такой молодой и веселый, так это следствие отличного контакта с залом. Когда зал тебя понимает, когда так рьяно открываешься навстречу, а он, в свою очередь, открывается тебе навстречу, то это очень помогает в общении и очень заряжает взаимной энергией. Я внимателен к залу, а зал внимателен ко мне. Лучше даже так сказать: энергия взаимопонимания возникает. Это очень согревает человека. И в этот момент все в зале тоже молодые и веселые. И у нас есть взаимопонимание. Такая сила настроения. (Улыбается.)

– Физические упражнения по утрам делаете?

– Нет, я не занимаюсь спортом. Лишь иногда делаю самую простейшую гимнастику по утрам и стараюсь побольше ходить.

– Вам приходится не только много ходить, но и ездить. Где вы любите бывать? В каких городах, странах, континентах?

– Дело в том, что меня приглашают люди, знающие мои песни. И приходят на мои концерты те, кто хочет меня слышать, и те, кто понимает, что он делает. И, как правило, у меня во всех городах абсолютный контакт. Поэтому я не могу выделить какого-то конкретного города.

– Кто вас сопровождает?

– Никто, а зачем меня сопровождать? Мне вручают билет, я еду, меня встречают. Все четко. Меня всегда провожают и встречают – это безусловно.

– Каким образом подбираете номера для выступления?

– Я стараюсь каждый раз привозить что-то новое. Меня часто приглашают, и я всегда записываю, где бываю и какую программу составляю. Это помогает формировать программу.

– Бардовская песня – что это за жанр? На самом деле не существует определенной шифровки смысла этой песни до сих пор. Как вы для себя понимаете эту песню?

– Да, этот термин в высшей степени не определен. Как только мы начинаем говорить о барде как об авторе, как о человеке, который исполняет и пишет свои стихи на свою музыку, то в эту категорию попадает куча авторов, и хороших в том числе. Но это все-таки не из области эстрады массовой песни, хотя это тоже эстрада, но не та, совсем другая эстрада, которая не может описываться словом «попса» или «шоу-бизнес». Это совсем другая песня. Но определить ее я не в состоянии. Как когда-то кто-то говорил, что это фольклор образованного сословия.

– Вы уже несколько десятков лет сочиняете. А помните свой первый литературный опыт? Может, дело было еще в школе, и вы были влюблены в какую-нибудь красивую девчонку, кто вас вдохновил на создание стиха?

– Нет, пожалуй, не вспомню первые стихи, даже пару строк... А что их вспоминать, не стоит?! (Смеется.) Рифмовать начал очень давно. Лет десять было. А вот тему стихотворения помню прекрасно: я описал ночной бой советских и фашистских захватчиков.

– Кто первый оценил ваши стихи? Не скромничали показывать?

– Мама, конечно. Я у нее собезьянничал. (Улыбается.) Она в силу того, что была учительница русского языка и литературы, всё рифмовала для школьных стенгазет и школьных спектаклей. И я очень быстро оказался под ее влиянием. И начал писать сам.

– То есть сыграли свою роль гены?

– Ну не могу сказать, что это дар. Но я набил руку у нее. Это да.

– Как учились в школе? Какие предметы нравились?

– В школе я очень любил математику. И был одним из лучших математиков в старших классах. Я начинал учиться в неполной средней, проучился до седьмого класса. А серьезно начал заниматься математикой в другой школе. Первая школа была в Калужской области, а последние три класса я заканчивал в Туркмении в русской школе в городе Ташауз, там очень серьезно увлекся математикой. И потом очень колебался, куда мне идти: по гуманитарной части либо по математической.

– И все же вы выбрали Московский государственный пединститут, факультет филологии, отправились оттачивать мастерство писателя?

– Мастерство сначала нужно было набрать. Но я уже в те годы писал. И стихи сочинял и так далее. И перевесило это желание.

– Кто научил играть на гитаре?

– Тетка, родная тетка моя, Наталья Валентиновна Всесвятская. Показала мне несколько аккордов. И вот я главным образом ими и пользуюсь. Это уже было в институте.

– Ночные серенады под гитару девушкам исполняли под окном?

– Нет, вы знаете, я в институте все же не очень много песен сочинил. А кому я их пел?.. Ну не девушкам. И сказать, что тем самым завоевывал сердца, как многие знакомые мне барды, не могу. Я если и завоевывал сердца, то не этим.

– Обучаясь в вузе, приходилось участвовать в студенческих литературных конкурсах, побеждали?

– Да, время от времени участвовал. Но не так много. В школе – все время. А когда стал сам преподавать, то я только этим и занимался. Для постановок и школьных вечеров я сочинял кучу песен.

– Не все могут писать на заказ. Всегда ли вас посещает вдохновение по требованию?

– Безусловно, нужно вдохновение. На заказ писали очень многие люди. Весь Моцарт написан на заказ. И ничего. Когда художественная задача становится понятной, она и вызывает вдохновение, но только в том случае, если она интересна тебе.

– И не было такого заказа, который бы не вызвал вдохновение?

– У меня был заказ, который не был принят. Мне до сих пор нравятся многие тексты. Был такой новогодний фильм «Чародеи» по мотивам книжки «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких, вот я туда написал 13 текстов, и ни один не был принят, но они мне все нравятся. Я половину из них опубликовал в одном своем сборничке.

– Вы автор более 500 песен и для кино, и для спектаклей. Это всё – ваши дети. А любимчики есть?

– Да, конечно! Я люблю петь песни Остапа Бендера, песни из «Бумбараша». Список очень большой, есть штук 40 песен, которые я очень люблю петь.

– У вас отличное чувство юмора. Даже как-то Владимир Путин это отметил в своей поздравительной открытке вам в честь 70-летия: «Вас по праву считают талантливым писателем, автором замечательных литературных произведений. Но настоящую известность принесли вам стихи и песни. Их знают и любят за искренность и глубину, тонкое чувство юмора и особую, доверительную, ироничную интонацию». В жизни вы, наверняка, тоже много шутите? Любите смеяться? Вас считают душой любой компании?

– Я не из тех, кто душа компании. Но с чувством юмора очень даже неплохо дела обстоят.

– А над вами шутят?

– Конечно, конечно, шутят! Но, правда, зло надо мной не шутили никогда, а подшучивали, сколько угодно. И я не обижаюсь.

– Вы – романтик?

– Скорей всего, да. По-моему, это вообще неотъемлемая часть любого поэта, а я как раз к этому сословию и принадлежу.

– В 70-е годы вы писали под псевдонимом Ю. Михайлов. Почему был выбран именно такой псевдоним? Чем вам оказалась интересной эта фамилия, что в ней такого притягательного или запоминающегося?

– Почему Михайлов? Это была совершенная импровизация. Я тогда сочинял песни для «Недоросля», и мы с режиссером условились, что раз мне нельзя публиковаться под своим подлинным именем на афише, надо придумать псевдоним. Однажды он уезжал из Москвы, когда мы вспомнили об этом. Я его провожал, шел рядом с вагоном, который уже двинулся. И мы наскоро решали, какую взять фамилию. И пошел: Иванов, Петров, Сидоров. И через Семенова мы наткнулись на Михайлова. На нем и остановились, потому что все перечисленные имена уже были в литературе, а Михайлова мы не нашли.

– Вам приходится много путешествовать. Путешествовать нравится?

– На самом деле я не так много путешествую, как кажется. Но иногда бывает. Например, в этом году импресарио мне устроил целую поездку по Америке с песнями. Я этим и занимаюсь: встречаюсь с почитателями, с любителями моих песен, слушателями, читателями. Это та же самая публика: все наши советские бывшие люди, которые эмигрировали.

– Чем занимаетесь во время путешествия? Отдыхаете, наблюдаете за попутчиками или пишете стихи?

– Главным образом, если есть время, читаю. Читаю целую кучу книг. Иногда я что-то беру для развлечения, либо хорошие детективы, как правило иностранные детективы, или это бывает серьезная литература.

– Сейчас вы больше живете в Израиле или в России?

– И там, и там живу. Но в России все же больше.

– А где сейчас, на ваш взгляд, живется спокойнее? Где вам больше нравится?

– Везде по-разному. Если говорить о комфорте, о социальном, и продовольственном, то… хм, чуть не сказал, разумеется, в Израиле, но я такого не скажу. Я не испытываю дискомфорта такого же в Москве. Но как бы это выразиться?.. В Москве все время ходишь с чувством тревоги, а там этого чувства нет совершенно. И в Израиль я уезжаю совсем скоро на месяц.

– Сколько языков знаете?

– Один, русский.

– А заграницей тоже на русском? И даже когда переехали в Израиль, вам не пришлось дополнительно заниматься с репетитором?

– В Израиле так много наших людей! И среди них есть мои друзья, которые в очень редких случаях, когда мне приходится изъясняться с каким-нибудь чиновником или с кем-то еще, мне помогают. Но это бывает очень редко. Больше всего они мне помогли, когда я оформлялся. Вот там надо было ходить, заполнять анкеты. А что касается уплаты налогов, все это осуществляется автоматически. А к врачам я хожу к русскоязычным. С репетитором дополнительно не занимался, мне это не нужно было.

– Где бываете в Израиле? Как там у вас складывается жизнь?

– Люблю бывать в Израиле, можете так и написать! (Смеется.) Очень люблю с приятелем ездить на Мертвое море. Там есть одно чудное место, куда мы любим ездить. Куда мы чаще всего и ездим. Люблю заезжать в Хайфу. Там тоже есть знакомые, друзья. Как-то не очень удалось побывать в Тель-Авиве. Но я завсегдатай театра тамошнего, которым командует один ученик Гончарова, московский режиссер.

– Чем занимаетесь? Новые интересы появились?

– В Израиле я выступаю время от времени. И это больше всего домашние концерты, не в залах, в залах очень редко. Публика, конечно, там очень быстро исчерпывается. Там живет миллион наших граждан. Из них тысяч пять – любители бардовской песни. Но вот обслужить пять тысяч за 10 лет можно раз десять. (Смеется.) Сейчас я по большей части работаю в Москве и все время сочиняю песни для спектаклей и фильмов, какие попадаются.

– И один из ваших заказов – это песни для мюзикла «Обыкновенное чудо»?

– Да, этот замысел принадлежит Алексею Иващенко, бывшему продюсеру и автору мюзикла «Норд-ост», трагическая судьба которого всем хорошо известна. Он два года назад занялся мюзиклом «Обыкновенно чудо». Он и попросил меня пополнить «песенную» шкатулку, что мы с Геннадием Гладковым и проделали. Когда-то я сочинил шесть песен для фильма. Сейчас еще 16. У нас распелся и Король, и Принцесса, и Медведь. Все запели. Но пока этот спектакль находится в финансовом болоте, и его судьба неизвестна.

– Ну, быть может, с мюзиклом случится самое обыкновенное чудо, и все образуется?! Юлий Черсанович, у меня складывается впечатление, что вы оптимист. Ваше жизненное кредо?

– Не формулировал отдельно никакого кредо для себя, но в самом общем виде: делай свое дело и будь, что будет. Как кто-то уже сказал до меня.

– Ваши интересы, пристрастия меняются с течением времени или постоянны и любимы на все времена и нравы?

– Я, как занимался сочинительством, так и продолжаю этим заниматься, совершенствоваться по мере вещей. Тут, как говорится, горизонты самые обширные. Что касается мыслей, то, конечно, мы меняемся. Появляются новые. Ведь время меняется. И оно становится одновременно и тревожным, и интересным, и опасным, и увлекательным в любом случае. И мы меняемся. Поэтому на те новости, которые возникают вокруг, ты реагируешь, и возникают самые разнообразные мысли по этому поводу и песни.

– Праздники любите?

– Сейчас скажу. (Задумывается.) Я больше всего люблю лето. Куда-нибудь поехать. А еще Новый год люблю. Новый год я полюбил встречать с Губерманом, который изображает Деда Мороза, а я Снегурочку. И вот мы с ним веселимся на Новый год. Но это происходит нечасто…

– А семейная традиция есть?

– Семейная традиция самая главная – это обсуждать, что будет завтра на завтрак! Я люблю глазунью с колбасой, а моя жена все время настаивает на манной каше.

– И кто побеждает в итоге?

– Как правило, она – шесть дней в неделю, а на седьмой – все-таки я.

– Часто видитесь с дочкой, с родственниками? Они же москвичи? Скучаете по ним?

– Стараюсь, как можно чаще видеться. Моей дочери тридцать восемь лет, и у нее трое детей. И как только удается поехать, я, конечно, еду к ним.

– Ваши внуки не собираются пойти по вашим стопам?

– Старшая внучка учится на втором курсе Государственного гуманитарного университета на историко-филологическом факультете. Пока еще про «стопу» она не думает, но в школе она активно участвовала в школьном театре. И пела пенсии под гитару, и дедушкин репертуар знает очень хорошо. Что касается остальных, то средняя внучка учится во втором классе. А внук еще готовится в первый пойти. Но конечно, когда бардовские вечера с участием семей возникают, то все они что-нибудь исполняют. Конечно, песенки мои они знают и поют. Я думаю, у старшей внучки литературное будущее, конечно, будет.

– А вы в детстве о чем мечтали?

– Я всю жизнь мечтал быть литератором. Я в седьмом классе баловался литературой и в это время уже выпускал рукописный журнал со своими иллюстрациями и своими стихами. В этом мне помогал мой приятель-ровесник. А в институте я планировал уже всю свою жизнь быть литератором-редактором хорошего литературного журнала или литератором-автором. И я думал, что из меня получится неплохой, серьезный поэт, стихотворец песен, ведь я тогда уже сочинял. А потом Камчатка и художественная самодеятельность все перебила, и я пошел в театр.

– Счастливы в своей профессии?

– Я доволен. Слово «счастье» слишком сильное. Я доволен. У меня что-то да получилось.

– Современная молодежь редко ходит на концерты бардов, у нее новые, другие интересы. Что вам в ней нравится, что – нет? Хотелось бы в зрительном зале видеть побольше молодых лиц?

– Сегодняшняя молодежь очень разная. Во многом она похожа и на нас. Но есть и нечто другое. Хотя те, с кем я знаком, очень напоминают нас. Только если мы интересовались бардовской песней, то они больше интересуются, допустим, роком, и у них есть пристрастия в этой области, где барды не занимают первое место. Хотя есть и такие, кто приходит и на наши концерты. Теперешняя молодежь очень разная, но в целом, я думаю, такая, как и мы.

– Сегодня многие авторы работают с помощью компьютера, а вы по-прежнему набираете тексты на печатной машинке?

– Я, к сожалению, в дремучей деревне. Как-то так получилось, что у меня дома стоит пять машинок, все работают, и я никак не могу переключиться на компьютер. Тем более компьютером владеет моя дочь и моя жена, которые в случае чего садятся и быстро все это делают. Есть такая возможность. Так что мне неохотно учиться.

– Когда молодые авторы говорят о тех мэтрах, чье влияние они испытали на себе, как правило, упоминаются многие известные имена, в том числе и ваше. А сами вы испытывали на себе чье-либо влияние?

– Да, конечно. На меня, главным образом, повлияла матушка моя. А затем мой институт, конечно. Там есть круг лиц, которые оказали на меня влияние. Это мои однокурсники, мои товарищи по институту – Юрий Визбор, Петр Фоменко. Это те имена, которые для меня дорогого стоят.

– Кинопесня – одна из ваших стихий. Что вы думаете о современном российском кино? Поступают ли предложения о сотрудничестве? Участвуете ли в телепроектах, литературных вечерах?

–В кино я в последнее время совсем не работаю. Исключением является мультфильм Гарри Бардина «Гадкий утенок», куда я написал восемь текстов. И это пока все, что у меня в кино. В отличие от 70-80-х годов, когда я был довольно часто востребован. Сейчас нет. В телевизионных передачах я участвую время от времени, но далеко нечасто. Я не завсегдатай телевизионного или радиоэфира. Но появляюсь иногда. В телевизоре не было ни одного литературного вечера, в котором бы я участвовал, если не считать «Белого попугая», в котором все же несколько раз бывал.

– Есть разница между бардом-шестидесятником Ю. Михайловым и сегодняшним профессионалом Юлием Кимом?

– Принципиальной – нет. Решаю те же художественные задачи, что возникали в 60-70-е годы, но умения все-таки стало побольше и мышления драматургического больше сейчас, чем было тогда.

– Что вы считаете своим лучшим достижением?

– Свою работу с композиторами Дашкевичем и Гладковым. В фильмах «Бумбараш», «Обыкновенное чудо», «12 стульев» и «Дом, который построил Свифт». Вот те работы, которые я очень люблю. А что касается драматургии, то у меня есть две детские сказки, которые хорошо идут по театрам России. И я ими очень доволен. Одна называется «Иван Царевич» или «Три Ивана» – это второе его название. Другая – «Кто царевну поцелует, или Чудеса на змеином болоте». Там есть мысль, живое развитие действий, живые персонажи, нестандартные, то, что мне больше всего нравится в драматургии.

– Чему учат ваши произведения?

– Как писал Некрасов: «Разумному, доброму, вечному…»... (Улыбается.)