Марина Журавлева, советская и российская певица, автор песен: «Американцы реагировали на мои песни так же, как мы реагируем на китайскую музыку»

Для подрастающего поколения имя Марины Журавлевой ни о чем не говорит. Однако стоит им услышать слова припевов «Ах, черемуха белая, сколько бед ты наделала!..» или «На сердце рана у меня, твоя любовь полынь-трава!..», как в памяти неизвестно откуда тут же всплывет продолжение этих песен. А все потому, что слышать их приходилось в детстве: ведь тогда, в начале 90-х годов, Марина Журавлёва была главной звездой отечественной эстрады. Последние двадцать лет о Журавлёвой ничего не было слышно, и вот новость: она возвращается на сцену.

– Марина, расскажите, где вы были эти двадцать лет?

– С 1992 по 2010 годы я большую часть времени находилась в Америке. До меня доходили слухи обо мне: одни говорили, что я эмигрировала, получив баснословное наследство, а другие утверждали, что я уехала в Штаты лечиться от СПИДа, да там и умерла. Ничего подобного, не верьте в эти байки. На самом деле уезжала я на гастроли, а остаться надолго в США пришлось из-за тяжёлой болезни моей дочери. Сегодня с ней всё в порядке, дочь жива-здорова и сама сегодня стала врачом. (Улыбается.)

– Чем же вы занимались в Штатах?

– Тем же, чем и в России: сочиняла и пела. Много раз ездила с концертами в Германию, по городам Америки.

– В Штатах вы пели на русском? Или все ваши песни были переведены?

– Если я и исполняла какие-то песни на иностранном языке, то это были оригиналы. Мои же песни никогда не переводились. 99% российских исполнителей, выезжая с концертами за границу, работают для нашей же российской аудитории. По моим наблюдениям, американцев больше интересует этническая народная музыка. Наша эстрада им непонятна. Я много раз замечала, что если на моих концертах оказывались американцы, они реагировали на моё выступление точно также, как мы, например, реагируем на китайскую музыку.

– С кем из наших российских исполнителей вы общались в Штатах? Пишут, например, что вы дружите с Шуфутинским…

– Не могу сказать, что мы с ним закадычные друзья. Просто когда я приехала в Штаты, мы какое-то время общались и вместе работали. В своё время дружили с Жанной Агузаровой, часто оказывались с ней в одних и тех же компаниях. Хорошо общались с Сашей Маршалом. Со временем я перестала появляться в музыкальных тусовках…

– Марина, а теперь о главном: почему было решено вернуться и напомнить о себе?

– Решающим фактором стало предложение одного человека быть инвестором. В 2010 году он предложил мне выступить в его городе, я приехала и отработала концерт. А после мы подписали контракт, и я занялась новыми песнями. И вы, и я прекрасно понимаем, что шоу-бизнес требует грандиозных вложений.

– Чем вы собираетесь удивить тех, кто вас помнит? Может, новым имиджем?

– Не то чтобы я собираюсь чем-то удивлять… Я просто собираюсь петь и быть откровенной со своим зрителем. Во время концерта я всегда общаюсь с залом, рассказываю, что со мной есть, было и происходит, отвечаю на вопросы, заданные вслух или отправленные мне на сцену в виде записочек. Мне очень хочется создать такую атмосферу в концертном зале, как будто мы с присутствующими старые добрые друзья и пришли друг к другу в гости. Так что мой концерт – это не просто дискотечный вариант, где звучит песня за песней. А что касается имиджа… Знаете, я не уверена, что мой имидж ещё кто-то помнит, всё-таки меня так давно не было. Мне было 26 лет, а теперь 50! Конечно, мой имидж поменялся! Нужно учесть, что меня не так много показывали по телевизору.

– Но хотя бы волосы у вас по-прежнему светлые?

– Да, я по-прежнему блондинка!

– В каких городах России уже побывали и как вас там приняли?

– Была в Иркутской области с концертным туром, недавно вернулась из Благовещенска, Хабаровска, в Магадан ездила, во Владивосток, в Минск, в Новосибирск. Пока везде аншлаги.

– Кто приходит на ваши концерты?

– Портрет зрителя нужно составлять исходя из того, кто ты сам есть. Мои поклонники, естественно, приблизительно моего возраста. Хотя знаете, недавно я была с концертом в Минске, и меня поразило, что пришла одна молодежь, хором певшая мои песни. Я очень благодарна всем, кто меня помнит и любит.

– А кого вы больше видите на концертах – женщин или мужчин?

– По-моему, женщины всегда были больше склонны ходить на такие мероприятия. (Улыбается.)

– Марина, сегодня одним из средств продвижения артиста являются его клипы. А собираетесь ли вы снимать и запускать клипы?

– Отвечу обыденно: клипы – это дорогое удовольствие. Мне преимущественно приходится крутиться в одиночку, средств на самопиар у меня не так много, к тому же я пока не вижу большого смысла в том, чтобы снимать клипы. У нас очень мало достойных музыкальных программ. На тех, которые есть, крутят в основном только молодых артистов. Какая судьба ждёт мой клип? Снять и выложить его в Интернет? Тогда он затеряется на всемирной помойке под названием Youtube. Сегодня у публики вызывает интерес не то, что просто и красиво. Чтобы удостоиться её внимания, нужно обязательно быть фриком и выкидывать фортели. Например, показывать трусы, как постоянно делают девочки из группы Serebro. Не подумайте, что я выступаю с осуждением! Я никого не пытаюсь критиковать. Дай бог всем работы и удачи. Каждому своё, каждый позволяет себе разное в облике, в поведении, в словах и выражениях. Это дело каждого артиста, каждый сам выбирает, как ему петь и самовыражаться.

– Смею предположить, что вы следите за творчеством российских поп-исполнителей. А творчество каких наших начинающих артистов вам симпатично?

– Мне нравится, как поют многие, правда! У меня и группа Serebro не вызывает неприязни, поверьте! Просто их творчество я воспринимаю с улыбкой. Меня радует, что прошли те времена, когда все пели в одну дуду. Когда все пели только советскую песню, было немного скучно. Потом на Союз нахлынула рок-волна и все стали петь рок, были они к тому способны или нет. Потом все стали петь в стиле «Ласкового мая»… Сегодня все артисты разные, и все они востребованы, у каждого есть своя мало-мальская аудитория. Народу нужны и Кадышева с Бабкиной, и Лещенко с Кобзоном, и Нюша с Биланом.

– А где, на ваш взгляд, жёстче законы шоу-бизнеса – в России или в США?

– Понимаете, в России многие законы находятся в стадии зачатия, тогда как за границей все по ним давно живут. В Штатах, возможно, законы шоу-бизнеса жёстче, но они отлажены и работают чётко. Единственное, там нужно грамотно подписывать контракты. Если не смотришь, что подписываешь, то рискуешь быть обманутым. В России ты можешь подписывать что угодно, контракты никакого значения не имеют. Я давно говорю, что их нужно печатать на туалетной бумаге, тогда от них будет хоть какая-то польза. Я не вижу в России шоу-бизнеса вообще. Есть артисты, которые существуют сами по себе. Конечно, всегда выбиваются самые талантливые и самые удачливые. Нигде в мире не такого, чтобы артист платил сам за себя на том же телевидении или на радио. В других странах артистам платят за то, чтобы их крутить в эфирах. У нас все знают: чтобы тебя крутили, нужно платить.

– Марина, напомните, какое у вас сейчас гражданство?

– Двойное.

– А какую страну вы считаете своей родиной?

– Конечно, Россию! Несмотря на то, что почти полжизни провела за границей, никогда не считала себя эмигранткой. Даже дочка моя, которая приехала в Штаты, когда ей было одиннадцать лет (а сегодня ей уже тридцать!), считает себя русской. Она говорит по-русски. Хотя, чтобы что-то сказать мне, она с английского переводит на русский. И думает она также по-английски.

– Наверное, у вас уже внуки есть?

– Нет, пока я ещё не бабушка. Уж не знаю, к сожалению или к счастью.

– Марина, а правда, что вы дочь военного?

– Да, он окончил Оренбургское ракетное военное училище и был направлен в Хабаровск для прохождения службы. Где, кстати, встретил мою маму. Они поженились в 1961 году, а в 1963-ем у них родилась я. В тот же год папу направили служить на Украину в город Черкассы. А когда мне исполнилось шесть лет, папина служба бросила нашу семью с запада на восток, в Сибирь, в город Иркутск.

– Когда вы поняли, что станете именно певицей?

– Не знаю уж, когда точно и на какой стороне России родилась потихоньку и выросла вместе со мной моя мечта стать певицей. Сцена, артистическая жизнь казались мне чем-то недоступным, высоким, блестящим и сказочным. Я и сама тогда не понимала, не замечала, что шаги к этой жизни я уже начала делать.

– Какие именно шаги?

– Поначалу, конечно, благодаря родителям, которые отдали меня в музыкальную школу, где я училась по классу фортепиано. Это было еще в Иркутске. А когда в 1977 году мы переехали в Воронеж, я стала петь в школьном ВИА – вокально-инструментальном ансамбле. В то время был объявлен набор в ансамбль городского дворца пионеров. Школьных ВИА было много, а вот такой в городе был один, и играть в нем должны были самые лучшие. И естественно, узнав после прослушивания, что приняли именно меня, я очень гордилась. Это была моя первая маленькая победа.

– Как складывалась карьера будущей певицы Марины Журавлёвой дальше?

– Дальше все складывалось как нельзя лучше. Вместе с ансамблем и своим руководителем Владимиром Дмитриевичем Сычевым я занимала первые места на местных телевизионных, городских и областных конкурсах. На излете школьного возраста стала певицей известного в городе ансамбля «Фантазия» под руководством Николая Дятчина. И с каждым новым достижением в самодеятельности моя мечта попасть на профессиональную сцену только крепла. Ещё до окончания выпускных экзаменов в школе я получила приглашение на работу в филармонию в ВИА «Серебряные струны». Сразу после выпускного вечера, в 16 лет, оказавшись на своих первых профессиональных гастролях, в Сочи, я сидела в номере гостиницы «Приморская» и не верила, что я это я...

– Профессиональные гастроли в 16 лет! Не вскружила ли вашу юную голову звёздная болезнь?

– Да, к хорошему привыкаешь очень быстро, успехи кружат голову, кажется, что ты обладаешь всем, имея талант. Но, слава богу, я поняла тогда, что если сцена становится делом жизни, необходимо серьезное музыкальное образование. После первых гастролей, которые длились четыре месяца, я вернулась в Воронеж с твердым намерением готовиться и поступать в московское музыкальное училище имени Гнесиных. Но не тут-то было... Меня вызывают в обком комсомола (не удивляйтесь, тогда такие вот организации решали творческие вопросы), вызывают и говорят: «Поедешь от нашего Черноземья на Всесоюзный конкурс молодых исполнителей эстрадной песни в Днепропетровск!» 17 лет мне тогда было. Пришлось на время забыть о поступлении, я поехала и… стала лауреатом всесоюзного конкурса! Если вам это ни о чем не говорит, представьте уровень: председатель жюри Александра Пахмутова, нас снимает Центральное телевидение, мне аккомпанирует эстрадно-симфонический оркестр Гостелерадио под управлением Юрия Силантьева, а вечером в номер звонит член жюри по имени Иосиф Кобзон и как старого друга спрашивает, как дела, даёт советы перед последним туром!

– Полагаю, волновались вы невероятно!

– Ещё бы! Я буквально задыхалась, и голова шла кругом от обилия мэтров! Моей маме еще с детства говорили: ребенок ваш очень сдержанный, эмоций своих не показывает. И вот, посмотрев запись своего выступления уже с концерта победителей, я была поражена – никакого волнения, которое я испытывала все сильнее от тура к туру, никакой дрожи в коленках – ничего этого не видно, я веду себя на сцене так, словно рождена на ней, с микрофоном и перед камерой. Я, конечно, была очень довольна собой, хотя и понимала: всё это лишь кредит, путевка на большую сцену.

– Марина, а как же Гнесинка? Так и оставили мысли о поступлении в училище в покое?

– В Гнесинку на экзамены по срокам я, конечно, пролетела, но зато мне удалось поступить на эстрадное отделение в Воронежское музыкальное училище. Отделение было вдобавок ко всему инструментальным, то есть мне надо было не только петь, но и осваивать какой-то инструмент. Педагоги посоветовали «лёгкий» инструмент – флейту. Легкий он, надо сказать, только по весу, а вот в плане звукоизвлечения – далеко не из легких. Первый месяц я не раз теряла сознание, пока добивалась красивого звука.

– Марина, я читала, что именно в то время вы и замуж успели выйти?

– И замуж выйти, и ребёнка родить. А заодно почувствовать, что остановилась. С одной стороны казалось, что всё идёт как надо: я училась, получала диплом, работала. Но с другой стороны, мне не давала покоя моя мечта. К тому же интуиция подсказывала, что нужно идти дальше. И я пошла, верней, поехала на конкурс эстрадных отделений всей страны. Он проводился в Москве, в той самой Гнесинке. Может, удача, может, терпение и труд, а скорее, всё вместе на этот раз все-таки перебросили меня из Воронежа в столицу, центр отечественного шоу-бизнеса, в Москву. Опять же не без поддержки и помощи профессионалов, заметивших и оценивших мой талант. Этими людьми стали Анатолий Кролл и Юрий Саульский.

– Внимание Анатолия Ошеровича дорого стоит!

– Да уж, благодаря ему я попала не только в Гнесинку, но и в главную тогда концертную организацию страны «Росконцерт», в джазовый оркестр «Современник» под управлением Анатолия Ошеровича. Это были интересные, насыщенные годы, когда мечта становилась явью. Я много записывалась на радио, записывала музыку к кинофильмам, иногда были выступления на телевидении. Мне посчастливилось гастролировать по всем республикам Советского Союза, знакомиться, общаться и работать со многими большими и ещё восходящими звездами.

– Много ли вы получали тогда, Марина? Ведь вы тоже становились звездой Советского Союза?

– Я никогда не думала о больших деньгах. Мы все работали на ставках, утверждённых управлением культуры. Например, Сергей Сарычев, с которым я тогда познакомилась, на пике своей популярности за сольный концерт на стадионе или во дворце спорта вместимостью от пяти до десяти тысяч зрителей получал всего восемь рублей. Так что артистами в то время, с уверенностью могу сказать, если и становились, то только те и потому, кто были фанатиками, музыкантами по призванию.

– Коли уж вы начали говорить о Сергее Сарычеве, расскажите, как вы начали сотрудничать с ним. Ведь это благодаря ему к вам пришла слава, о который вы мечтали?

– Можно сказать и так. С Сергеем мы познакомились в 1987 году. В то время он наплодил уже массу хитов, давал сольные концерты на самых больших площадках и имел кучу поклонников. При этом он имел и не меньшую кучу неприятностей от властей городов и КГБ за свои песни «Волчок», «Шторм», «Цунами» и другие. Он-то, Сарычев, с творческим псевдонимом «Альфа», участник и создатель легендарной ныне группы, и предложил записать и исполнять песни, которые будут написаны специально для меня. Первый альбом «Поцелуй меня только раз» вышел в 1989 году, второй «Алые гвоздики» – в 1990-м, третий «Белая черемуха» – в 1991-м. Песни из второго и третьего альбома «покатили», что называется, со страшной силой. В 1990 году в Красноярске состоялись мои первые сольные концерты. Билеты в семитысячный дворец спорта на десять концертов подряд были распроданы полностью.

– Ого! Наверное, это была вершина вашей мечты?

– Да. И началась лавина моих концертов по всей стране – Красноярск, Куйбышев, Омск, Краснодар, Ростов, Сочи, Воронеж, Ижевск, Алматы, Минск, Пятигорск, Махачкала, Нальчик, Грозный и другие... Мы с группой во главе с Сергеем Сарычевым радовались. Мы смогли себе позволить купить аппаратуру, сделать качественнее звук на концертах, приобрести студийную технику. Ведь настоящие студии были только на государственных гигантах «Мелодии», «Мосфильме» и Центральном телевидении. Мы могли позволить себе даже заниматься благотворительностью!

– Но наступали «лихие девяностые»… Как они сказались на вашей деятельности?

– Неважно. В то время плохое расцветало порой пышнее, чем хорошее. Стали появляться мошенники, желающие заработать на имени других. К примеру, по стране колесили шесть «Миражей», семь «Ласковых маев». Вот и под меня поехали фальшивые Марины. Как-то после концерта в номере ростовской гостиницы я смотрела телевизор и услышала в «МузОбозе»: «У Марины Журавлевой сегодня не состоялся концерт во Владивостоке, потому что на первой же песне порвалась пленка фонограммы и народ кинулся бить аппаратуру...» Директор мой как-то звонит мне в Воронеж, где я отдыхала, и говорит: «Марина, я в Крымске поймал ненастоящую. Прямо на сцену вышел, спрашиваю: «Ты кто?» Она говорит: «Марина». «А фамилия?» Молчит. Волосы на глаза напустила». Ну он и сказал всему стадиону правду в микрофон. Показал фото, где он вместе со мной, и мою пластинку. Народ и там погром устроил... Трудные были времена. Упразднялись или просто оказывались не у дел концертные организации советского времени, появлялись музыкальные кооперативы, и появилось новое выражение в экономике – «иметь крышу». Под куполом Олимпийского я и Сарычев тоже обрели свою «крышу» в виде театра Аллы Пугачевой, где проработали чуть больше года. А вначале 1992-го мы с Сарычевым были приглашены на те самые затянувшиеся гастроли в Америку.

– Да, я читала в Интернете, что, полетев на двадцать концертов в США, вы планировали вернуться и даже машину оставили на парковке в Шереметьево…

– Да-да, машина целый месяц там стояла, моя мама ездила платить за парковку. Потом мы договорились и машину забрали.

– Вы уезжали в Америку с мужем Сергеем Сарычевым. Вернулись также с ним?

– Если отвечать на этот вопрос в двух словах, то скажу так: Сарычев давным-давно не мой муж. Я с ним не работаю, у нас напряжённые взаимоотношения. Дело в том, что недавно состоялся суд: господин Сарычев запрещал мне петь мои же песни, которые мы сочиняли в соавторстве.

– А кто сегодня для вас пишет?

– Разные авторы. Большинство песен нового альбома написаны на музыку Владимира Бородина, две песни – на музыку Александра Граты и одна – на мою музыку. Сегодня я в поиске. И знаете, даже несколько жалею, что семь первых альбомов записывала с одним и тем же композитором. Из-за этого в моём творчестве прослеживается некое однообразие. А ведь так хочется быть разной! Когда ты взаимодействуешь с разными композиторами, в творчестве словно присутствует свежий воздух. Наша Примадонна никогда не работала с одним композитором. Может, потому и всегда была интересна, в разные периоды творчества её песни интриговали новизной.

– Некоторые вас называют исполнительницей жанра шансон. Вы с этим согласны?

– Когда меня спрашивают, в каком стиле я пою, мне сложно ответить. В моей музыке есть элементы и народной музыки, и шансона… Поэтому неудивительно, что жанр моего исполнения сложно определить.

– Сколько у вас альбомов на сегодняшний день?

– В США я выпустила четыре альбома, так что теперь у меня их восемь. Последний вышел буквально пару недель назад, он называется «Перелётные птицы», в нём 18 треков.

– Это исключительно новые песни? Или есть ремиксы на старые?

– В альбоме только новые. На концертах же я пою и новые, и старые. Я же прекрасно понимаю, что люди идут на концерты, чтобы услышать давние, полюбившиеся им хиты про черёмуху, про алые гвоздики, про третьего лишнего... И они их обязательно услышат. Но также за эти полтора часа они услышат и несколько новых песен.

– А вы не хотите переиздать все альбомы? Ни одного вашего диска не достать уже, а хочется слушать музыку в хорошем качестве.

– Это отчасти вопрос технический. Если записывать старые песни заново, то это все равно что писать новый альбом. Другое дело – ремастеринг, специализированная обработка имеющейся записи, этого я не исключаю. Также есть мысли записать некоторые старые хиты в новой аранжировке.

– Остаётся пожелать вам удачи, будем надеяться на вторую волну вашего успеха, Марина!

– Спасибо!