Что помнит Цхинвал

Путь до Южной Осетии был непростым. Пограничники здесь на «туристов» смотрят круглыми глазами и чуть не крутят у виска. Но об этом позже. Во Владикавказе в автобус до Цхинвала народу загрузилось впритык. Кроме нас, тут все местные жители – осетины. Именно наши уральские корни и вызвали множество вопросов и подозрений на границе при выезде из России.

Местные нам сразу сказали, мол, границу без проблем можно пересечь по российским паспортам. Так и оказалось. Но не для нас. Совсем не местная прописка вызвала повышенное к нам внимание российских пограничников. В итоге нас увели по глубоким коридорам в потаенные от глаз кабинеты.

– Так значит вы из Перми...

– Да.

– Покажите загранпаспорта.

Дальше начались подробные расспросы – зачем мы ранее посещали Иран, Армению, Грузию. В конце записали все наши телефоны, и один пограничник нам посоветовал: «Я искренне не понимаю, что туристам можно делать в Цхинвале. Там ничего нет. Военные. Полиция. Если к вам там будут подходить с неестественными просьбами или требованиями, тут же связывайтесь с ФСБ». Вот такое добродушное напутствие.

В автобусе нас терпеливо ждали полчаса, и путь продолжился. А вот чтобы пересечь границу Южной Осетии, потребовалось буквально пара минут. Пограничник с автоматом просто зашел в салон автобуса, взглядом обвел российские паспорта, которые даже не попросил раскрыть, и пропустил дальше. Основной досмотр был на российской границе. Здесь же пара формальностей.

Оговоримся сразу, не стоит ждать в «загранку» для коллекции штампа о пребывании в Южной Осетии. Максимум, что поставят, это отметка российского КПП «Нижний Зарамаг».

Правда, со штампом «Зарамаг» в загранпаспорте в Грузию уже не пустят, в противном случае могут арестовать за путешествия по «оккупированным территориям».

Кстати, пограничники – тоже люди. Они, узнав о нас, туристах, настойчиво советовали «поменять маршрут» на соседствующий с КПП горнолыжный курорт Цей (по названию Цейского ущелья). «Вон совсем рядом. Всего десять километров от границы. Отдохнете, покатаетесь. Сам там отдыхаю», – зазывал пограничник.

По пути серпантин дороги упирается в Рокский тоннель. О нем стоит рассказать. Это главная дорожная артерия между Северной и Южной Осетией. Внутри жестко закладывает уши. Мы едем на высоте 2,5 километра над уровнем моря. В полутьме ехать пришлось минут 20.

Длиной этот тоннель аж четыре километра, он буквально вгрызается в главный кавказский хребет, а именно в гору Сохс. Этот тоннель – единственное сооружение, связывающее Южную Осетию с Северной и далее с Россией. Из-за глобальной реконструкции движение здесь реверсивное и разбито строго по часам. Один час машины пускают в одном направлении, в другой час – в обратном. Даже автобусы здесь подчинены расписанию тоннеля. Рокский тоннель построили еще 30 лет назад, но капитально ни разу не ремонтировали. Внутри на запасных ветках стоит тяжелая техника, масса рабочих, которые на секунду всплывают из полумрака горных недр.

Город встречает улицами руин. Покинутые дома зияют дырами в стенах. На въезде в Цхинвал таких руин десятки. Снег метет между брошенными улицами и остовами домов. На этом фоне стоит новая стела «Цхинвал. Город-герой». Это копия той стелы, которую снес грузинский танк во время конфликта 08.08.08.

Дома в буквальном смысле голые. Ничего. Не осталось ни одного предмета, который мог бы что-то рассказать о прежних обитателях дома.

В этом повествовании не будет политических подтекстов. Увиденное и описанное – глубоко субъективно. Разрухи в Южной Осетии хватает. Путешественник-журналист Алексей Мухранов описывает другую сторону этого запустения: «Мертвая миля – это восьмикилометровый участок сразу к северу от Цхинвали. Это несколько поселков, стоявших вплотную друг к другу: Тамарашени, Квемо-Ачабети, Земо-Ачабети, Курта и Кехви. Это грузинские поселки, население которых было изгнано в 2008 году, а сами поселки разрушены. До сих пор их руины тянутся вдоль Транскама на несколько километров».

Еще один факт. Об этом ничего не вещали с официальных каналов. Много говорили об обстреле Цхинвала, но умолчали о разоренных грузинских селах на территории Южной Осетии.

«Осетинские ополченцы жгут и грабят грузинские села. Наши сотрудники своими глазами наблюдали мародерство. Десятки пылающих домов. Их подожгли за те полтора часа, пока мы ездили в Цхинвали. У домов мы видели осетинских ополченцев, выносящих имущество из домов: мебель, ковры, велосипеды, домашнюю утварь…»

Жителей в селах не было – они ушли в самом начале конфликта. Но там осталось несколько стариков, немощных, больных, которые не смогли уйти. После поджогов они остались на пепелище. «Горело все, куда мог дотянуться наш взгляд. Что не горело – тлело, – говорит правозащитница Humаn Rights Watch Анна Нейстат. – Это было страшно. Мы подняли шум, и 13-го дороги к селам перекрыли российские военные. Они просто не пропускали ополченцев в села. Тогда мародерство переместилось на юг от Цхинвали – разорили Эредви и Эргнети. Мы разговаривали с людьми из осетинских добровольных формирований, – рассказывает Анна. – Они говорили: мы разрушаем села, чтобы грузины не смогли вернуться на землю Осетии. При этом они чувствуют себя совершенно безнаказанными» (цитата из «Новой газеты»).

Наш водитель-грузин, возивший российских журналистов в зону конфликта, подтвердил эти слова: «Тем же русским миротворцам, чтобы отпугивать грабителей, приходилось стрелять по... осетинским мародерам. Осетинским».

В то же время о военных преступлениях в самом Цхинвале напоминает буквально каждая улица. В Цхинвале под обстрел «Града», гаубиц и крупнокалиберных пулеметов попали церкви, жилые дома, уничтожили театр, здание правительства. Спустя пять лет зияющий изувеченными стенами цхинвальский театр до сих пор закрыт на реконструкцию, но труппа не распалась.

Конечно, строят новые дома, подлатали здания, идет вялотекущий ремонт некоторых домов, но город производит тяжелое впечатление. Особенно его убитые дороги. Они словно каша. Везде ямы, которые гарантируют качку и тряску, если вы решитесь на местное такси.

В любом российском городе не в диковинку встретить танк на постаменте, по соседству, как правило, Вечный огонь или памятная стела. В Цхинвале тоже есть танк-мемориал. Развороченная башня танка Т-72 уродливо вросла в крыльцо Министерства юстиции. Отражая наступление грузинских войск на Цхинвал, в этот танк выстрелили из гранатомета сзади и попали в башню. Оторванная башня танка пролетела несколько десятков метров, пробила козырек здания и намертво застряла в крыльце. Башню не стали убирать – оставили как памятник.

Поражают в Цхинвале название улиц и обилие пропутинских плакатов. Улицу Тбилисскую здесь переименовали почему-то в улицу Лужкова. Больше нигде мы не встречали улицы Дмитрия Медведева, Владимира Путина и даже улицу Буша. Боле того, в Цхинвале довольно часто мелькают плакаты: «Вместе с Россией и Путиным», «Навеки с Россией». Был даже плакат «Великие сыны бога в книге жизни»: под надписью изображены Назарбаев, Янукович, Путин, Медведев, Кокойты, Обама.

Сейчас прежнее название Цхинвали здесь не говорят. Город называют на осетинский манер – Цхинвал. В советское время город нарекли в честь Иосифа Сталина. Цхинвал был Сталинир или Сталинири. Кстати, улица Сталина здесь до сих пор центральная.

Но что, действительно, тронуло, так это надпись белой краской на гараже за автовокзалом: «Спасибо тебе, русский солдат».

Если быть откровенным, Цхинвал напоминает глубокую российскую провинцию. На разбитом деревянном бараке здесь может красоваться кокетливая вывеска «Салон красоты» или «Модная одежда». Порадовал новый футбольный стадион. Здесь же построен спортивный комплекс имени... Алины Кабаевой. Все товары здесь из России. Валюта – российский рубль. Много российских военных и полиции.

В Цхинвале мы остановились на несколько дней. Гостиниц в столице Южной Осетии всего две: «Алан» и «Ирыстон» (то есть «Осетия»).

Поселились мы в «Алане», что напротив местного автовокзала. Эта шестиэтажка – мечта советского командированного. На протертых старых диванчиках в холле встречают пожилые осетинки. Они, не особо прерывая свой разговор, оформят вам номер. Шестиэтажка пустует. Некоторые этажи вообще не эксплуатируются. Номеру 30 лет без ремонта: советская мебель, больничный санузел, между тем в Цхинвале это самая дорогая гостиница.

Вид из окна открывается на автовокзал, с которого, как оказалось, так просто не уехать. Билеты заранее не продадут, автобус из Владикавказа может либо не приехать, либо сильно опоздать. Вообще это бывший железнодорожный вокзал, но транспортное сообщение в Грузию пресекли физическим путем. Рельсы, проложенные когда-то до грузинского города Гори, унесены в металлолом.

Маленький Цхинвал, где живет меньше 30 тысяч человек, можно обойти за несколько часов. На местной почте мы увидели карту Южной Осетии: всего четыре небольших района.

В Цхинвале все по старинке. С банковской карточкой вас нигде не обслужат. Тут вообще нет банкоматов. Единственное отделение Сбербанка занимают небольшую комнату при местной почте.

Недалеко от центра расположился Красный крест. Но любопытствующих здесь не любят. Охранник нервно реагирует на фотоаппарат. Ранее офис Красного креста в Цхинвале уже успели ограбить: напали на охранника и вынесли сейф.

...Наш таксист Назур, пока мы едем в село Тбет, советует попробовать осетинские пироги. «Я знаю хорошее место, где их пекут», – Назур останавливается у приземистой кулинарии. Названия осетинских пирогов запомнить легко, все они заканчиваются на смешной слог «джын: фыджын – пирог с мясом, цахараджын – со свекольными листьями, картофджын – с картошкой.

По пути Назур скупо рассказывает, что Южная Осетия автономию отстаивала 30 лет. Сам он пережил обе грузино-осетинские войны. Первый конфликт был в 1992-м.

Делаем еще одну остановку у села Тбет. Здесь у трассы мы видим плакаты «08.08.08. Мы помним». На них фото женщин и детей. Тут же у дороги похоронные венки, а за ними открывается жуткая панорама. Десятки сожженных машин, некоторые прошиты пулями, все покореженные и оголившее выжженное нутро. Назур рассказывает, что эти машины жгли, когда осетины пытались выехать в Россию по объездной Зарской дороге в сторону Рокского тоннеля. В центре такого «мемориала» стоит металлическое дерево, на ветках которого дрожат десятки колокольчиков. Даже при легком ветре над мемориалом раздается многоголосый звон.

В памяти о Цхинвале остался именно этот звон. Едва различимый звон над разбитой дорогой.