На юго-востоке папа «Норникель» полгода не платит алиментов

В День геолога - 5 апреля - слова известной советской песни «Держись, геолог, крепись, геолог, ты солнцу и ветру брат» были бы банальны. Если бы действительно не надо было бы держаться и крепиться. Как и почему, ИА «Чита.Ру» рассказал главный геолог ООО «Востокгеология» Алексей Кузнецов.

- Все надеются на перемены, упоминают кризис, ждут, что кризис рано или поздно кончится. Мы тёртые, нам не привыкать - мы пережили 90-е годы, наверняка, переживём и сейчас. Другой вопрос - как выйти из ситуации с наименьшими потерями.

- А как?

- Необходимо перестраиваться. В условиях не то что скудного – практически нулевого финансирования, приходится проявлять гибкость, изворотливость в хорошем смысле слова. Заключать договоры с новыми подрядчиками. Правда, не совсем по профилю. Наша специализация – геологоразведочные работы. Поиск, разведка, оценка месторождений, в первую очередь, профильных для «Норильского никеля» металлов – меди, золота, молибдена, серебра, железа. Сейчас цена на них упала, упал и спрос, заказов нет, приходится заниматься, например, строительными материалами. В частности, добычей и изготовлением щебня для «Корпорации Инжтрансстрой», которая строит железную дорогу Нарын – Лугокан к месторождениям, в первую очередь, оценённым и разведанным в последние четыре года нашей компанией. Там уже отсыпано 150 километров первого слоя полотна, на очереди – строительство мостов, отсыпка балластного слоя под рельсы. Требования к стройматериалам довольно жёсткие, и пока пригодный для строительства щебень везут издалека. Наша же задача – найти его в полосе строительства. Что-то уже нашли, что-то ещё ищем. Дорога, мы надеемся, будет двигаться.

- Наверное, не так интересно искать, как золото и полиметаллические руды?

- Пожалуй. Хотя, в принципе, это проще – не нужно, к примеру, проводить многочисленные и дорогостоящие химические анализы. Вместе с тем, имеется своя специфика – определяются другие свойства, в основном, физико-механические – прочность, морозостойкость и другие. Существуют, пока, правда, предварительные заказы на бурый уголь. Спрос на топливо довольно устойчивый. Не падает в цене золото, но, честно говоря, пока заказов очень мало, и мы вынуждены пойти на крайние меры – сократить значительную часть рабочих инженерно-технического состава, заниматься буровзрывными работами, которые не имеют отношения к геологии, на строительстве той же дороги, а также в районе Дарасуна, где производится обход федеральной трассы Чита-Хабаровск.

- И для этого имеются резервы?

- В нашем распоряжении - серьёзная материальная база: автомобильная, горная, буровая техника российского, японского и канадского производства. Большинство машин абсолютно новые или проработавшие год, два, три. Имеются все необходимые лицензии на все виды деятельности.

- А люди?

- С людьми сложнее. Да, были кадровые сокращения. До кризиса мы вышли на общую численность в тысячу сотрудников, на настоящий момент осталось меньше половины. Большей частью это коснулось, конечно, рабочих: остановились полевые участки – и сократили горняков, буровиков, водителей. Но этих людей в случае необходимости набрать проще. Гораздо сложнее будет найти инженерный состав.

- Гендиректор ООО «Востокгеология» Геннадий Шевчук неоднократно с гордостью заявлял о том, что ему удалось создать лучшую команду геологов? Команда остаётся лучшей и после сокращения?

- Это команда собранна отовсюду - из «Читагеологоразведки», «Читагеосъёмки» и Забайкальского НИИ, из экспедиций – Казаковской, Балейской, старательских артелей, специалистов Урала и Бурятии, выпускников разных вузов. В компании не существует возрастного ценза, и работают специалисты всех возрастов. Пока основная масса геологов и геофизиков сохранилась.

За эти четыре последних года накопился огромный объём информации, которую из-за сумасшедших высоких темпов иногда не успевали полностью осмысливать. Поэтому кризис, как благоприятный фактор, надо использовать не для передышки, а для дополнительной обработки и генерирования новых идей. В основном, это касается поисковых работ.

- Какова, по-вашему, ситуация в регионе с подготовкой молодых геологических кадров?

- Сейчас мы не имеем возможности брать молодёжь. Но если бы не кризис - потребность бы возрастала и возрастала. А взять и некого. В Чите готовят геофизиков, гидрогеологов, а нам, в первую очередь, нужны геологи-поисковики, разведчики. И приходится переучивать в процессе.

- Что сейчас происходит на базе «Востокгеологии» в Газимурском Заводе, где ещё год назад вахта сменяла вахту, бульдозеры расширяли территорию, строились новые кернохранилища, а на входных воротах висела табличка: «Вакансий нет»?

- На базе, помимо того, что проводят ремонт и профилактические работы по обслуживанию техники, осуществляется обеспечение инженерно-изыскательских работ. Толчком для проектирования и строительства железной дороги Нарын – Лугокан послужило, в основном, открытие и разведка ООО «Востокгеология» новых месторождений: Быстринского – одного из крупных в России и мире комплексного золото-железо-медного, Бугдаинского – крупнейшего в России месторождения молибдена, значительного по запасам золото-железо-меднорудного Култуминского месторождения. И на очереди ещё два-три объекта, готовящихся к защите в ГКЗ. На первых двух продолжаются изыскательские работы под проектирование и строительство новых ГОКов.

- Но наступил кризис?

- Да, наступил кризис, и работы резко прекратились. Между тем, мы успели выйти на достаточно высокие объёмы геологоразведочных работ: 160-200 километров бурения в год - это больше 10 километров ежемесячно. Не считая всего комплекса – аэрогеофизики, наземных поисковых геофизических и геохимических работ, проходки канав, аналитических, технологических и других исследований. «Норильский никель» сократил финансирование на 99%, темпы снизились уже во втором полугодии. И работы начали сворачиваться. Те деньги, которые мы ещё дополучаем, идут за выполненную прежде работу. Деньги относительно небольшие, но новых поступлений пока не предвидится. Сейчас ни один оракул не берётся вещать, насколько затяжной кризис. Но задача руководства – сохранить людей. Мы, несмотря ни на что, оптимисты. Верим, что кризис пойдёт на спад, появятся заказы, возобновится финансирование. В крае - масса перспективных объектов, площадей. Но даже самые перспективные и изученные из них не могут пока считаться месторождениями.

- До какого времени?

- Месторождение – понятие экономическое. Его надо разбурить, раскопать, обсчитать и главное – провести экономическую оценку. Наработать технологию, просчитать затраты, прибыль. Свинцово-серебряные руды во времена Петра I плавили на месте, для переработки золотосодержащих руд сначала применялись гравитационные, а позже гравитационно-флотационные методы с последующей переработкой концентратов. Широко применяемые в настоящее время методы чанного и кучного выщелачивания позволяют вовлекать в отработку доселе «бросовые» золотые руды с содержанием золота 1,5-2 грамма на тонну. Под новым углом зрения старые объекты превращаются в месторождения.
И месторождения будут появляться, надо только работать. Необходимы, как минимум, три условия - развёртывание широкомасштабных геологоразведочных работ, совершенствование технологий и изменение мировой экономической политики – повышение цен на металлы.

В предшествующие кризису два-три года цены на металлы росли. Медь несколько лет назад стоила две тысячи долларов за тонну, потом подпрыгнула до семи-девяти тысяч, никель «добирался» до 50 тысяч долларов за тонну. Соответственно, объекты, которые были нерентабельны, при повышении цены стали месторождениями.
Сейчас цены упали (за некоторым исключением, в т.ч. золото). Медь – в районе 4 тысяч, никель – 10 тысяч долларов. Если тенденция роста цен снова появится – объекты станут рентабельными, таких «месторождений XXI века» только у нас под ногами не десятки – сотни.

- Продолжает ли, по-вашему, геология быть профессией романтиков?

- Элементов романтики почти не осталось. Быстрейший ввод новых объектов - это очень жёсткое требование, особенно в нашей компании. Пять-шесть месторождений, которые мы освоили за четыре года, нарушают всякие представления о прежних темпах. Мы превращали объекты в месторождения за полтора-два года, а раньше для этого требовалось пять-семь-десять лет. Соответственно, повышались требования к работе всех служб, в первую очередь, к геологической. Естественно стремление сделать работу геологов максимально комфортной и эффективной, свести проблемы быта к минимуму. Что требовать от геолога, если он живёт в палатке, работает, сидя на пеньке, если душ принять негде, а туалет холодный? А половина геологов – женщины. Мы строим и возим за собой передвижные вагончики, которые подключаются к теплоснабжению, документируем керн в тёплых помещениях – строим тёплые светлые документаторские с микроскопами даже на самых дремучих участках. Ручки и калькуляторы ушли в прошлое. Появились компьютеры с интернетом, постоянная спутниковая связь. Без этого работа неэффективна. Вся получаемая информация в тот же день поступает в центральный офис на обработку. Керн пробуренных скважин раньше расколачивался молотками и зубилами, сейчас – разрезается алмазными пилами после фотодокументации. На отдалённых участках появились проборазделочные модули, экспресс-лаборатории. А романтика – это состояние души. И особых атрибутов для этого не требуется.

- То есть российская геология в разы оснащённее советской?

- Несомненно. А представление о геологах у большинства осталось на прежнем уровне. От старых фильмов про палатки и маршруты людям чудятся бородатые геологи с рюкзаками. А это давно не так.

- И песен под гитару не поётся?

- Ну, куда ж они денутся! Поются, но, к сожалению, реже. В основном, на праздники, и в первую очередь, на Дне геолога. Хотя уставшие геологи всегда пели редко. Когда к ночи голодный приходишь с маршрута – тут уж не до гитары.

Обсудить на форуме