«Человек труда»: «Не снимают про них сериалов»

На въезде в Целинный — огромный колос. Гараж ООО «Целинный» от въезда недалеко, и уже от него видны задранные вверх тракторные ковши, сеялки. От гаража до полей — шагать и шагать, но за разговорами дорога длинной не кажется. Молодой чиновник Сашка рядом замечает: «Я бы заблудился. Кажется, что пейзаж не меняется», чем вызывает улыбку у наших сопровождающих. Огромные площади подготовленных паров, рыжие щетинистые пшеничные поля нагреваются осенним солнцем. Главный агроном «Целинного» Павел Васильич меня предупреждает: «Они не комбайнёры, они механизаторы — им и комбайн, и трактор, и машина любая сгодится. Эти мужики умеют всё. Как там? И швец тебе, и жнец».

Завидев журналистов с планшетом вместо фотографа, собравшиеся на привал механизаторы отступают, озираются по сторонам, курят в небо. Тут, главное, успеть добежать, схватить за рукав камуфляжной куртки, и закричать, перебивая гул комбайнов: «Пару слов для нашей газеты!!».

Евгений Анощенков, механизатор ООО «Целинный» Забайкальской зерновой компании, будто вырезан из тёмного дерева: слегка угловат, приземист, но по-своему изящен. На заострённом носу — мелкая испарина — только слез с комбайна. Он отводит чайного цвета глаза в сторону полей и только изредка цепляет взглядом так, что становится жарко. Держит сигарету двумя пальцами, но при мне не курит, чем подкупает сразу. Так она и дотлевает у него в руке к концу беседы. Фотографироваться не желает.

- Местный вы?

- Да, из Целинного. В совхозе работаю давно — с восьмого класса. Сперва на сенокосе, на тракторе, после армии пришёл на кормовые, вот потом дорос до зерновых.

- Как тут вам работается: тяжело? Долго?

- Да не дольше остальных. Встаём где-то в полседьмого-семь. Это ж надо самому встать, машину к работе подготовить — посмотреть, проверить все масла, смазки. Так сказать, ежедневное техническое обслуживание. Пока сюда доберёшься, и всё, впрягаешься в работу. Обед вон потом из нашей столовой на УАЗике привезут. В УАЗике тебе и стол, и лавки уже есть — перевозная кухня такая. Порубал — и снова за руль. И так до одиннадцати иной раз.

- А не надоедает каждый день одно и то же делать? Да и пейзаж не меняется — поля, поля.

- О-ой, нет. Мне нравится. Я вот же год успел поработать на Уртуе (Уртуйский угольный разрез — авт.). Работал на грейдере, ровнял дороги. Но не смог — к земле меня тянет. Да и не бывает у нас одно и то же, всё разное. Бывают и перекочёвки, и с пшеницы на овёс надо перестроиться. Да и как эта красота надоест, такая пашня могучая. Нынче по 25 центнеров с пашни увозим зерна. И на зернотоке по ворохам — по всему видать, что урожайная, хлебородная.

- Сколько так уже работаете?

- 19 лет будет.

- А 35 поработаете? - поглядываю я на Павла Васильевича, стоящего недалеко.

Женя в ответ крякает, чешет макушку под чёрной вязаной шапочкой, глядит на своего красавца «Акроса»:

- И проработаю! С такой-то техникой отчего не работать — радость одна. Удобно, и кондиционер. Женским голосом нам подсказывают, где добрать, где сбавить обороты. Но это так — баловство. Музыку себе не ставлю. Надо же слушать машину — где как шумит, как работает, любую неполадку определяю на слух.

- Жень, а если придумают машину, что человека не надо? Будет сидеть в комнате и на экране поглядывать.

- Такую машину не придумают. Это же земля. Тут человек нужен. Намывает за дожди и ямы, и канавы — их как объезжать? А буровые штанги давно стоят вкопанные, каждый комбайнёр их уже на память знает, где эти колышки стоят. Всё ведь родное, на сердце отпечатывается, а машине — что ей, всё равно.

- Женаты вы?

- Женат. Трое детей у меня, сын уже в 11 классе, дочь — в шестом, а маленькой три года.

- А кольцо почему не носите? Я смотрю, ни у кого ведь из мужиков кольца нет.

- Дак это же травмы. Вон у нас у одного оторвало палец. У меня тоже случай был — зажевало, чуть со шкурой не оторвало. Да и зачем оно нам тут в поле, - посмеивается Женя.

- Сын ваш пойдёт по стопам отца?

- Ну, ездит у меня помаленьку. Приучаю его. Но сейчас же молодёжь пошла — им не до этого, сейчас вся жизнь в интернете. Это, может, до поры до времени, но он уже задумал поступать в Школу милиции.

- Может, он ещё не проникся полевой романтикой?

- Да как же. Я ведь всё ему рассказываю. Он с самого детства со мной и на «Кировце» ездил, и на здоровом канадском «Ньюфаундленде». Сейчас, чтобы заманить в наше дело молодёжь — это я даже не знаю чем... А какая есть молодёжь — так это всё условно, все уже семейные.

- Дома не ругаются, что мало бываете? С детьми мало общаетесь?

- Нет, мои понимают, не ругаются. И последний месяц, надеемся, ездим на работе. Числа до 20 уже всё уберём. Это просто время такое, занятое, а там после уборки всем полегче будет. Уйду на зерноток механиком. Чаще буду дома бывать. Надо только немножко потерпеть.

Пока мы разговариваем, к нам потихонечку приближаются остальные. Слушают, кивают, посмеиваются. В их морщинах у глаз спряталось солнце, на подушках ладоней крепкие мозоли от руля, пальцы пахнут табаком, хлебом и машинным маслом. Так они и ездят под музыку своих гигантов, настоящие люди труда.