«Родом из Забайкалья»: Ловлю крабов, играю на саксофоне

Шёл 1950-й год. В комнате в 12 квадратов поселили 16 человек — две многодетные семьи приехали искать лучшей доли в таёжный Хилокский район из золотоносной, но мёрзлой и голодной Могочи. Ужинали, приоткрыв печную дверцу, спать ложились — клали голову на порог. Что снилось тогда кудрявому Серёжке, он вряд ли вспомнит. Разве что русскую плясовую, которую отец тренькал на балалайке. В честь него — доброго, светлого, настоящего — Сергей Александрович может сыграть на саксофоне, трубе, кларнете, тубе, флейте… А тысячи учеников в России, Голландии, Австралии, Китае подхватят мотив по взмаху дирижёрской палочки. Как тот оркестр на Красной площади на юбилее Москвы. В рубрике «Родом из Забайкалья» — преподаватель высшей квалификационной категории Находкинского музыкального колледжа, а ещё заядлый рыбак, фотограф, оптимист и юморист — Сергей Сластин.

— Как там зима в Забайкалье — лютует? В Находке тоже нынче очень холодно, снега навалило много. Морозы стоят нормальные. Ну, ничего, живём как-то… Я давно на пенсии, но работаю пока.

— Не отпускают или самому уходить не хочется?

— Не выгоняют (смеётся). Вообще пенсионерам у нас в стране говорят, что молодым дорогу давайте. А молодые не идут же: зарплаты-то, сама же понимаешь, маленькие. Кто-то, может, и работал бы с удовольствием после академии, но...

После колледжа ребята, кто решил связать жизнь с музыкой, поступают, в основном, во Владивосток, в Дальневосточную академию искусств. Раньше это был институт искусств, но когда йОгурт стали переименовывать в йогУрт, училища — в колледжи, институты (смеётся) стали академиями величать!

Правда, если рассуждать, исходя из уровня знаний, которые в учебном заведении дают, то колледж находится где-то между институтом и училищем (училища сейчас нет, как такового). Поэтому преподаватели у нас все с высшим образованием. Со средне-специальным даже не пытаются соваться. А вот стажисты есть — работают кое-какие старики-то.

— Скромничаете! Студенты с международных конкурсов не знают уже куда грамоты складировать (на сайте колледжа об этом много чего есть)...

— Студенты — молодцы! Я уже с ними 30 лет здесь. Правда, «завство» сдал (был заведующим отделением инструментального исполнительства «Оркестровые духовые и ударные инструменты»). Потому что сейчас писанины надо много — отчёты, планы… А в 65 это всё ж таки утомительно.

Когда ручкой писали всю отчётность, оно вроде бы проще было. Хотя тоже жаловались, что загружают, отрывают от непосредственного процесса обучения. Когда дошло дело до этих, как я их называю, «дурителей» — компьютеров, принтеров, Всемирной сети — обрадовались все! А бумажной волокиты у врачей и учителей почему-то только прибавилось...

Старики-то не склонны осваивать интернет. Хотя здесь ничего сложного нет, методом втыка и вытыка (смеётся) можно дойти до хороших знаний. А мне осваивать компьютер необходимо. Потому что работа с этим связана. Лазаю в интернете — ищу информацию, потому что лекции читаю по истории джаза, истории стилей, различных направлений в музыке. Вот это и добываю. Ну, и специальные предметы веду — саксофон, флейту, трубу.

Открыли эстрадное отделение — народ потянулся (певчий народ!) на вокальное искусство. Я правда, не вокалист, но осваивать приходится — лекционный материал добывать.

Открыли детскую музыкальную школу (только название опять-таки другое, новое — отделение дополнительного образования, педпрактика и так далее). Проще говоря, музыкалку. И у меня дети там — есть флейтисты, есть саксофонисты и трубачи там. Я как бы... универсал. Поэтому стариков и не увольняют, таких как я. Работаю да работаю.

Зиму (ну, учебный год) отработал, а летом с моря не вылажу. Я ж рыбак — страшное дело! С племянником. У нас лодка отличнейшая. С мая и до самого 1 ноября. Сначала — после нереста красная рыба, краб... Потом пошла камбала. Бычков мы не собираем, хотя можно мешками их ловить.

Вообще, слушай, рыбачил я всю жизнь. Просто летом не рыбачил. Тогда же не было разрешений таких, как лодки иметь. Вроде, пограничная зона, этого делать нельзя... Чтобы выйти в море, надо было чуть не до самого министра дойти, разрешение взять... А сейчас всё проще стало. Выйдешь — глянешь: даже у Петра Великого не было такого флота (смеётся), как сейчас у частных пользователей. Плавсредства всякие разные. Начиная от вёсельной лодочки, заканчивая такими яхтами, что нам, как говорится, и не снилось.

И все рыбачат — никаких разрешений. Но в определённое время, конечно. Каждая рыба — в свой положенный срок. Лицензии дают, но в основном хулиганят. Не попадайся и не бери из моря больше, чем можешь съесть. Да и всё.

Правда, я соседей угощаю и себе на зиму запас делаю в морозильной камере.

Раньше тоже рыбачил. Со свояком корюшку, навагу зимой ловили. Летом — так, для души, на берегу — пикничок, маленькую рыбку — на ушицу... А сейчас свояк переехал, под Владивостоком живёт. Сын младший у меня мороза боится. Старший в Сочи перебрался: от моря к морю. Поэтому зимой не рыбачу. Зимой работаю... Но мы от темы ушли. О музыке ж собирались. С чего начнём?

— С детства.

— С детства... Оно было прекрасным. Хотя бы потому, что детство вообще — самая прекрасная пора: ни забот, ни хлопот. Папка, мамка есть. Речка... Дом на бугре был, а внизу — Хилок. Лес тут же: Хушенга сопками окружена. Охотился постоянно — отец очень рано стал мне доверять ружьё и боеприпасы. Дома-то я почти никогда не находился — с самого раннего детства или на речке, или в тайге. Из этого детства я и пошёл.

Конечно, приходилось помогать отцу. Сено косить, дрова заготавливать на зиму, за скотиной ухаживать. С девчонок спрос по хозяйству был маленький. Отец на работе. Вода и прочее — ложилось на мои плечи.

Ну, рано пошёл работать — надо ж было на какие-то туфли заработать, на штаны... В 14 лет уже был с отцом в бригаде на разделке леса. В старших классах учился в Шерловой Горе (там жил старший брат с семьёй). Вот такое детство было.

— А музыка в этом детстве была?

Была! По крайней мере, присутствовала постоянно. Не знаю... Может, в гены мне кто занёс. Батя брякал на балалайке. Но только одну мелодию, как сейчас помню — русскую плясовую. Мама пела с бабушками в деревенском хоре, а ещё страшно любила в карты играть (смеётся).

Старший брат, Вадим, до армии, в 50-х годах, играл на гармошке. Это была тоже редкость в те времена. Первый парень на деревне гармонист. И на гитаре брякал. А с армии пришёл — уже на баяне пиликал. Ну, и я за ним, потому что брат всё время на танцах, на людях, играл прекрасно. Я втайне надеялся, что играть обучусь, и за мной тоже девчонки будут бегать!.. И начал потихонечку осваивать баян. Первое, что сыграл на нём — «Киевский вальс». Брат показал, как. Остальное — на слух.

Потом в деревне появился человек. Музыкальный очень, грамотный. Лесков Николай Степанович. Владел инструментами духовыми. Научил играть на тубе (большая-большая такая труба). Потом — на кларнете. Показал, как надо звук извлекать... Дальше сам разбирался. Ноты осваивал, музыкальную грамоту — сам, как мог.

Вот Лесков-то меня и заразил любовью к духовым инструментам. Хотя где-то до 30 лет музыка у меня была чем-то вроде увлечения. Любимого увлечения, но связывать с ней жизнь, профессией избирать, я не думал.

В армии зам. командира музыкального взвода служил. Сорок человек у меня музыкантов было... Там же окончил среднеспециальное училище — стал специалистом младшего ранга, авиамеханником.

Но авиации-то в крови и биографии у меня немного. Там всё сплошь нотные знаки. Играл все парады. Помню, на празднике 50 лет советской власти в Хабаровске играл, и на 50 лет Советской Армии (это уже в 68 году). А после армии несколько лет ходил в моря. Там уж музыкой никакой не занимался. Но, правда, баянчик «заводил» иногда.

— В море ходили кем?

— Так кем — начальником самым главным, адмиралом! (смеётся) Матросом ходил. Тогда же женился, сын — Вадька — родился. А потом, я заболел когда, тяжёлой работой заниматься не мог. Пришлось искать что-то на суше. Окончил находкинское училище, потом институт искусств в Хабаровске (два отделения — эстрадное и духовое оркестровое дирижирование). Набрался знаний — стал преподавать. Завотделением проработал 15 лет.

— Как классическую музыку современники воспринимают?

— Очень по-разному. Я вот когда в больничке лежал в 2005 году, лежали со мной в палате вчерашние коммунисты. Они сейчас такие обозлённые, разговоры только о том, что раньше было лучше, что люди сейчас не те… Не знаю. Каждое поколение уверено, что в его молодость и сахар слаще был, и вода мокрее — в человеке это природой заложено. И вот соседи по палате интересоваться стали (я же включал классическую музыку, диски, что-то помечал для занятий). И был там один очень набожный человек. Как, говорит, вы совмещать умудряетесь — Моцарта слушаете и… джаз?! Так ведь на джаз в первую очередь большое влияние оказали как раз церковные песнопения. В латиноамериканских странах — «нигритоизные» культуры в слиянии с европейской. Удивлялся он долго.

А классику воспринимают по-разному. Кто-то считает, что сложно это — понимать классические произведения, что не каждому дано. Не каждому. Но если если музыка хорошая, то пусть даже человек её и не понимает. Но какой-то свет она всё равно оставляет в душе.

Вот, что точно ничего доброго в душе не оставит, так это — поп, рок, металлисты всякие. Не воспринимаю это никак и студентам всегда говорю на будущее: там, где начинается шоу-бизнес — заканчивается культура.

Может, следующее поколение после нас тоже будет говорить про своих молодых современников, что не то дети слушают. Но всё это временное явление и следа оно большого не оставит. Потому что — ну что такое, эти различные рок-группы, «звёзды первой величины»?! Особенно русские. Просто занимаются плагиатом. Это раз. А во-вторых, своего направления в культуре наши рок-музыканты так и не создали. Очень редко, единицы. Ну, не умеют. Цель одна — зарабатывать деньги. Поэтому о культуре, о вкусе там речи нет.

Спроси любого рок-музыканта, кто там себя бьёт кулаком: а что такое рок? Два слова связать не сможет. Начинают какую-то ахинею рассказывать, что-нибудь, вроде «вижу в этом урбанизацию...». Да какая урбанизация! Набор звуков — но никак не музыка. А что такое музыка? Музыка — это гармония. Она и в природе, и в человеческой натуре заложена. А какая в роке гармония? В звуке её нет, о словах вообще молчу.

И на мой взгляд (пусть он преподавательски предвзят), это в первую очередь объясняется отсутствием культуры и образования, в том числе музыкального, у большинства наших рок-звёзд.

Время потребовало — мы открыли в колледже эстрадное отделение. Поступает студент и думает, что будет с утра до ночи колотить по барабанам. Нет. Чтобы понять музыку, у нас же есть и другие предметы — сольфеджио, музыкальная грамота... Если музыкант считает, что ему это не нужно, то дальше учиться не будет, не сможет — отчисляем и всё. Потому что это необходимое. Так как, как в математике алгоритмы и правила. Сопутствующие знания необходимы. Как художнику анатомия — иначе, простите, какой из него портретист.

Что касается классики, то я сам очень люблю классическую музыку, но многих композиторов не воспринимаю. Например, Кабалевского, хоть его и пишут большими буквами. Песенников современных почти всех не воспринимаю. Есть музыка, которую принимают, если не все, то почти все, — Моцарта, Баха.

Помню, в школе одноклассники меня дразнили. Я очень обижался… Знаешь, как прозвали? Бетховеном! А обижался, потому что не знал, кто это — Бетховен. Да и однокашники мои тоже не знали. Кто-то ляпнул (может, из взрослых) и подхватили. Потом уже в фильме каком-то, помню, собака Бетховен была. Ну, она не обижалась, ничего. А я — до слёз. Вот если б сейчас меня назвали Бетховеном!.. (смеётся).

Дразнили, понятно, за что — играл на баяне, всей, какой можно, самодеятельностью занимался. Девки бегали за мной по-страшному, на голове стояли! (смеётся)

— Конечно — баянист да чернобровый, кудрявый...

— Тогда — да. Зато сейчас — очкастый да бородатый (смеётся). Однажды из-за этой чернявости я на экзамен не попал в институт. Да ещё на экзамен по главному предмету по тем временам — основам марксизма-ленинизма! На рынке была облава на цыган (их раньше частенько устраивали), а я шёл мимо в институт, и меня тоже увезли в участок. Пока разобрались, пока я добрался до института, пока пытался объяснить, где был... В итоге преподаватель предложил пари: если он угадывает с трёх попыток, какая у меня национальность в паспорте — мне «двойка». Не угадывает — в зачётку «пятак». Чего только он не придумал — и армян, и цыган, и бог знает, кто ещё. А я — русский (смеётся). Пятёрка!

Нынче на Новый год тоже комедия была. Согласился я быть на «ёлке» Дедом Морозом. С баяном и саксофоном. И вот мы с ребятишками-саксофонистами (у меня мальчишки играют и девочка одна) выступали. И так мне было неудобно на саксофоне с бородой этой играть — она ж мешает! Ну, ничего, вроде, справились.

Смотрю на них, воробушков моих, и думаю: конечно, я любил музыку с детства, занимался. Если бы это было на уровне, как сейчас, когда ребятишек приводят в начальных классах в музыкальную школу... Стал бы я тогда знаменитым музыкантом?

— А может, наоборот? Многие после музыкальных школ прячут инструмент на чердак...

— От учителя зависит очень многое. Сейчас скачивал с интернета минусовки. Знаешь, что такое, да? Ищу импровизации и разное, чтобы заинтересовать учеников. Тем более таких маленьких ребятишек, которые только-только начинают соображать в нотной грамоте. Ну не хочет он играть классическую музыку! Не в угол же его за это ставить. Заинтересовывай. Отыщешь что-нибудь, покажешь, преподнесёшь в особенном свете — и ребёнку нравится, родители загораются: «О, мой сын играет под известную минусовку, как здорово!» Дальше на люди выводишь их, с концертами… Похвалить, объяснить, что непонятно, где-то по душам потолковать — это всё надо делать вовремя, и самому любить и музыку, и работу, и ребятишек.

— Сочинять музыку не пробовали?

— Пробовал, посещала муза. Но — если честно сказать — надо заниматься тем, что получается лучше. Есть люди, которые «ой, я и музыку пишу», а получается безграмотно. Зачем тогда браться? Лучше исполнять грамотно и красиво уже написанное.

— Играете на каких инструментах?

— Могу практически на всех. Но специализация у меня — духовые инструменты (кларнет и саксофон). Играю (потому что преподаю) на кларнете, саксофоне, флейте, трубе. А на баяне и других «народных» инструментах давно не играл. Вот только на ёлке — для души и для ребятишек.

— Согласны, что есть люди с диагнозом «медведь на ухо наступил»?

— Нет. Чайковский считал: гениями не рождаются, а становятся. Моцарт — гений, это понятно. Но я всегда говорю: есть люди способные, а есть… менее способные. Бездарных нет. Просто правильно нужно подойти к любому человеку и у любого (точно вам говорю!) можно развить слух. У одного — больше, у другого — меньше, но можно.

Пример приведу педагогического подхода. На мой взгляд, очень верного. Председателем жюри международного конкурса «Щелкунчик» был знаменитый виртуоз Владимир Спиваков. И он рассказывал, как на гастролях в Японии ему предложили сыграть перед детской аудиторией хорошую серьёзную классику. Дети сидели, как заворожённые, но музыкант всё равно переживал: маленькие ещё. А японцы считают: если из трёх тысяч сидящих в зале 5–10 человек поняли, прочувствовали музыку — значит, коллектив свой гонорар отработал, а этими пятью ребятишками будут заниматься до такой степени, чтобы развить способности максимально.

Вот и я думаю: если из 100 моих учеников два станут настоящими мастерами, а 98 просто полюбят музыку, значит, я не зря прожил жизнь.

— Но их, явно, не сто — бывших учеников?

— За 30-то лет много больше сотни будет. Флейтисты, саксофонисты, тромбонисты, валторнисты, трубачи… Многие давным-давно окончили институты по своим специальностям, кто-то — академии. Есть преподаватели (бывшие мои выпускники-саксофонисты) в музыкальных школах Находки. В Голландии живёт и работает девушка, с которой я имел счастье заниматься. После колледжа она окончила нашу академию Дальневосточную, потом — аспирантуру в Санкт-Петербурге по флейте. В Австралии парень работает. В Китае студенты есть, в Новой Зеландии — те, что учились непосредственно у меня. В городском оркестре Находки примерно 50% состава — мои.

Часто студенты выбирают другие профессии, но с музыкой расстаться не в силах. Лет семь назад у меня выпускался великолепный трубач — Якименко Толя. Я думал, что он продолжит музыкальное образование, но он пошёл в морской государственный университет. Окончил его, работает там и… организовал джазовый ансамбль. Очень серьёзный коллектив на музыкальной арене, лауреат международных джазовых фестивалей. Анатолий — его художественный руководитель и дирижёр. Где только не побывали с концертами… Так что я зря сожалел, что Анатолий когда-то пошёл не в академию искусств. Получается — всё к лучшему.

И мне это очень радостно! Слышу — кто-то из моих играет в оркестрах, кто-то — в ресторанах, кафе, джаз-клубах, кто-то просто соседей развлекает через стенку. Тоже хорошо (смеётся).

— Слышала, что Вы можете научить человека играть даже на том инструменте, на котором сами играть не умеете...

— Совершенно верно. Принцип обучения одинаков на всех инструментах. Есть специфика определённая, но берёшь пособия, методические работы докторов наук и учишь. В этом плане вооружаюсь опытом преподавателей Русской академии музыки имени Гнесиных. Есть там, например, «батя» отечественной кларнетовой школы Иван Пантелеевич Мозговенко.

Это здорово выручало первые годы после перестройки. Выходит на меня «новый русский», у которого цепь на шее висит золотая, а хочется перед любимой талантом блеснуть. Разучим с ним одну мелодию на саксофоне — счастлив (смеётся).

Раз как-то казус вышел. Я что тогда, в разгул капитализма, знал-видел? Преподаватель музыкального училища. Шутил про себя: в Находке машины нет только у двух человек — у меня и у одного инвалида (смеётся). И вот научил я играть на кларнете одного иностранца из Южной Кореи, и у меня как раз был юбилей — 50. Приносит кореец, вроде в подарок и благодарность, хороший коньяк и маленькую продолговатую коробочку. С коньяком мы знали, что делать, а на коробочку я решил, что это конфета или печенье (похоже было) и отдал ребятишкам. Потом оказалось, что там дорогие часы.

Уже 15 лет прошло — храню как память. Алёшка внук на них всё время зуб точит. Удивляюсь: «Зачем тебе они, друг мой?!». Он во втором классе учится.

— Слух от деда достался?

— Слух есть. На блок-флейте начинали учиться (маленькая такая дудочка, на ней основан весь курс обучения игры на духовых инструментах). А почему на ней — надо развить лёгкие, самосознание подчинить... Много всяких моментов в технологии обучения. Пока не хочет, а я не настаиваю.

Во-первых, заставлять без толку. А во-вторых, есть неписанное правило — своих родственников, а тем более детей-внуков, не обучать самому. Общение же совершенно другое. Ребёнок думает: «А, дед всё простит, можно не доучить, не доиграть». С посторонним эффективнее.

Сын (Лёшкин отец) на гитаре брякает. На кларнете занимался в детстве. Потом бросил после операции, а мы не заставили. Сейчас жалеет: «Зря ты меня не бил! Надо было заставить вернуться к музыке». Вадим — старший — на гитаре профессионально играет. У него великолепный голос.

— Слушаю вас, и возникает стойкое ощущение, что Находка — очень музыкальный город, чуть не каждый второй играет. Так?

— Да. Много музыкальных школ, коллективов. На улицах играют, в кафе. Из других городов и стран музыканты наведываются частенько.

В своё время музыкальное образование в Находке хорошо поддержала муниципальная власть. Духовые инструменты звучали в воинских частях... Потом, в перестройку, начали детские музыкальные ликвидировать, штаты сокращать... Находку это тоже коснулось — одна школа была закрыта. Но — спасибо мэру Гнездилову (был тогда такой, три раза переизбирали) — даже в самое сложное время сохранил муниципальный оркестр. В нём человек 45, наверное — и дети, и такие деды, как я. Народный коллектив, но финансируется городом. Зарплаты у музыкантов, надо сказать, неплохие. Хотя у всех есть основная работа, а в оркестре — по вечерам.

Это помогло сохранить музыкальные традиции, ну и заразить музыкой новые поколения. Нынче оркестру исполнилось 50 лет. Там даже руководитель бессменный 50 лет! Я долго, в конце-80-х, был в этом оркестре дирижёром и исполнителем. Много по Приморскому краю концертировали, ездили в Далянь, дважды — в Москву. На 850-летие Москвы дирижировал одно классическое произведение на Красной площади.

В Находке много джазовых клубов. Один из самых известных — «Кот и Клевер». Выступают всемирно известные музыканты — негритянские коллективы и другие, но все — чисто джазовые. У меня «зелёная карточка» — туда хожу бесплатно. Недавно был Игорь Бутман со своим квартетом саксофонистов.

Так что в музыкальном плане город очень и очень развит. К сожалению, не получилось в Рождество сходить — выступала с гастролями труппа Большого театра вместе с украинцами. Они возвращались с гастролей из Америки или из Японии, а Находка — перевалочная база, что нам очень на руку (смеётся). Жизнь бьёт ключом. Не варимся в собственном соку.

— Давно в Забайкалье не были?

— Почти 10 лет. Летом тянет, но мне как рассказали, что тайга сгорела, что вырубили всё, даже на Крутояре — вокруг села — одни пеньки стоят... Я и не стремлюсь: представить боюсь, что увижу родные места истерзанными. А зимой — холодно, да и занят всё время — работа, учебный процесс.

Раньше (родители были живы) приезжал на родину почти каждое лето. С плёнками, объективами! Всю родню на зародах и под зародами наснимаю. Потом шлю посылки из Находки с рыбными деликатесами и снимками, которые по тем временам тоже были деликатесом (смеётся). Серьёзно занимался фотографией. И сейчас тоже люблю. Но сейчас проще стало — берёшь фотоаппарат цифровой и пошёл. И процесс потерял от этого какую-то ритуальность.

Последние годы увлёкся другим занятием. Имел как-то неосторожность отремонтировать инструмент. И сейчас мне везут их со всего края и частники, и с академии. Одно время везли баяны, аккордеоны. Сейчас — всё больше флейты, кларнеты, саксофоны, медные инструменты все. С удовольствием этим занимаюсь — и дополнительный заработок, и по душе. Ну, и никуда порой без этого — детей в музыкальных школах много, а флейты имеют обыкновение ломаться. Надо быстро починить, отреставрировать. Но это всё в учебный год. С сентября до конца мая. Лето — отдано рыбалке!

А в прошлом году, под старый след, решил себе сделать подарок — купил очень хороший дорогой инструмент — японский саксофон Янагисава, 90-я модель. И я очень доволен. До сих пор ещё играю — играющий преподаватель. В оркестре у себя играю концертмейстером (студента сейчас нет, который оркестром занимается — он на сессии в академии), вот сейчас замещать его буду...

Мне всё это нравится, поэтому не очень устаю. Лишь бы здоровье не подводило. Когда сердце забарахлило несколько лет назад, стал следить за «механизмом». Работаю — жду, когда лето придёт. Хорошо на рыбалке, красиво... Природа, воздух чистейший.

— И Вы на палубе с саксофоном?..

— Нет (смеётся). В море любой ножик-то и тот ржавеет от солёных брызг. А для саксофона влага — вообще ужасно. А если волна — зальёт? Нет, это фраера всякие не щадят инструмент, лишь бы себя показать. Мой саксофон ждёт меня на берегу. Он и жена Ольга.

Хотя, конечно, морские пейзажи сами по себе — музыка. Не могу без этой красоты. Зимой, хоть в интернете, но обязательно открываю горы мира, морские виды… Загляденье просто. Смотришь — душа отдыхает. И фильмов никаких не надо.

Телевизор мало смотрю. Политикой не занимался никогда, не лез в неё и не собираюсь. Никогда коммунистом не был, и, наверное, это хорошо. А вот музыка — это моя стихия. Музыка и рыбалка. А остальное — что творится, где творится. Узнал и ладно. Если переживать, что Жириновский кого-то грязью облил, а того-сего в депутаты не пустили — жизни одной не хватит. Это всё преходяще. Нахлынуло и ушло.

Люблю иногда смотреть фильмы исторические. Не те, которые про русскую революцию. А про... много лет назад. Ещё — ну это для развлечения, конечно — смотрю, что нас ждёт, про встречи с инопланетянами. Отвлекусь, посмеюсь и — снова к своим трубачам-флейтистам.

— Музыка настроения есть? Скажем, если грустно — что играете?

— Ну, грустно мне не бывает почти. Но если вдруг накатит, то беру музыку минорную. Но светлого минора, не трагичного. У Рахманинова есть романс... Вообще у Рахманинова музыка очень серьёзная и трагически выражена всегда. Концерты — первый, второй для фортепиано. А вот романс есть — там грусть светлая. Технически очень сложная вещь, на дыхание сложная. Но играю его, моменты какие-то проигрываю несколько раз, и вижу свою жизнь. Она не сладкая была, жизнь-то.

Когда в училище поступал, руки-ноги были парализованы. Сколько не ходил... Пальцы рук плохо двигались, а надо было заниматься. Голова-то работала, а руки — нет. Почему? Зуб вырвал, и это дало такое осложнение. До сих пор ноги не совсем восстановились.

После больницы я жил дома, в Хушенге, с сыном. Тяжело было, маялся, метался. И учительница одна, Галина Ямпиловна, мне тогда сказала: «Ты, Серёга, просто найди себя в жизни — определись, чем будешь заниматься и какую пользу этим принесёшь себе, детям своим, другим людям». Очень в память слова эти врезались. И я нашёл себя — уехал на Восток, стал учиться и до сих пор продолжаю любимое дело.

Вспоминаю былое с грустью, но всё проходит — нужно только стремление к жизни!

— Если бы я попросила вас сыграть своё ощущение Забайкалья сейчас — что бы сыграли? Рахманинова?

— Его. Второй фортепьянный концерт. Рахманинов в эмиграции очень тосковал по родине. И какое-то родственное ему чувство во мне живёт. Музыку он писал очень трагическую. Но это начало. А финал у него всегда в светлые тона переходил — в мажор.

Как представлю Хушенгу мою, Забайкалье — что много потеряно, лес сгорел, вырублен, разорён. Что деревни остались без жителей, потому что работы нет. То это минор. Но в памяти моей — как в детстве врезалось, так и есть — совсем другое. Что всё красиво, речка течёт, лес плывёт (по Хилку сплавляли), рыбалка, черёмуха. Сколько было черёмухи!.. А ягоды!.. А за орехами ходили в кедрач...

Эти воспоминания живы, и я берегу их такими — светлыми. Поэтому гоню от себя видения сегодняшней тайги, о которых пишут и рассказывают родные. Не видел гарей и… не хочу.

Помню покосы, сколько коровок было... Сотни фотографий сделал, когда приезжал в последний раз. Любовался — стадо коров возвращается на закате. Поднимаются бурёнки из-за бугра, речка золотится... Вот это — музыка, которую не наслушаться.