«Книжный развал»: Злоключения Десперо, тайны мангала и охота на олуш

«Плохих книг не бывает», «Книга — лучший друг человека», - слышали эти фразы все не однажды, но сейчас, когда издаются сотни произведений сомнительного качества, высказывания уже менее актуальны. Редакция ИА «Чита.Ру» будет читать последние книжные новинки, произведения популярные и не очень, полузабытые или вовсе неизвестные и делиться своими впечатлениями. А вы решайте — читать или не читать.

Книгу купила в магазине по совету продавца. На вопрос - «Что почитать 5-летнему мальчику, кроме «Незнайки», «Волшебника изумрудного города», «Карлсона», «Маугли», «Пеппи длинный чулок» - эти и другие популярные произведения уже прочли — продавец ответила: «Читайте сказки Кейт ДиКамилло и протянула книгу «Приключение мышонка Десперо». Цена — 380 рублей.

Начали читать в первый вечер. Прочитали за неделю. Книга, конечно, не для 5-летнего ребёнка. Мы поторопились, раньше семи-восьми лет - не читать. Сказка чересчур жизненная, местами катастрофически жестокая. Родился мышонок Десперо, который внешне отличался от своих братьев и сестёр. Вроде — гадкого утёнка. Вся семья Десперо смотрела на него с удивлением и презрением. А он не только отличался от них внешне, но и обладал не мышиным характеров — храбростью, целеустремлённостью, настойчивостью. Такой своеобразный рыцарь. Как подобает рыцарям, дамой сердца он выбрал себе не абы кого, а принцессу. За это загремел в подземелье с крысами. Даже до описания подземелья книга местами заставляла ёжиться.

В смысле, когда тебе 28 лет, ты понимаешь, что идеальных семей, практически, не бывает, что есть родители, которые бросают, своих малышей; что порой предают самые близкие. Но объяснить 5-летнему ребёнку: «Почему мама и папа не любили Десперо, а его брат-палач отвёл мышонка в подземелье», - честно, нелегко. И надо ли? Конечно, нельзя превращать жизнь ребёнка в бесконечно-радужную атмосферу всемирного счастья. Конечно, дети должны сталкиваться с трудностями, обидами, непониманием, но, наверное, дозировано. Книга же Кейт Дикамилло выливает на детское сознание слишком много прозаичной жизни, которая может напугать, довести до слёз.

Я думаю, что «Мышонка по имени Десперо» мы перечитаем уже в школе. Издание книги прекрасное. Отличные рисунки без всяких ядовитых цветов и компьютерной обработки. Книга, которую нужно читать и взрослым.

Узнав, что его съедят крысы, Десперо позабыл, что надо быть храбрым. Он позабыл, что не хочет огорчать маму. Он почувствовал, что вот-вот снова бухнется в обморок. Но мама его опередила: с её несравненным трагико-драматическим чутьём она всегда умела выбрать лучший момент. Исполнив безупречный пируэт, она распростёрлась у ног Десперо.

— Ну и чего ты добился? — мрачно спросил первый колпак у второго.

— Не важно. Переступи через неё. У нас своя работа. И ничья мама нам не помеха. В подземелье!

— В подземелье, — отозвался первый, но его голос, такой глубокий и уверенный ещё несколько минут назад, немного дрожал.

Он снова положил лапу на плечо Десперо, подтолкнул его вперёд, и оба колпака вместе с Десперо перешагнули через Антуанетту.

Толпа расступилась.

И опять мыши заверещали на все лады:

— В подземелье! В подземелье! В подземелье!

А барабан всё продолжал бухать.

Бум-бум-бум. Бум-бум-бум.

И Десперо повели в подземелье.

В последний момент Антуанетта очнулась и всё-таки крикнула ему вслед последнее слово.

Читатель, она сказала adieu.

Ты знаешь, что такое adieu? Да ладно, не лезь в словарь. Я тебе сама скажу. Это значит прощай, только по-французски.

Не думаю, что ты хотел бы услышать от собственной мамы слово adieu, когда два громадных мыша в чёрных колпаках ведут тебя в подземелье к крысам, верно?

Думаю, ты хотел бы услышать совсем другие слова. Например: «Ведите меня вместо сына! Я пойду вместо него в темницу к крысам!»

Пусть даже это ничего не изменит, но такие слова успокаивают и ободряют. А вот в слове прощай ничего ободряющего и успокоительного нет. «Прощай на любом языке звучит очень и очень печально. Это слово ничего не обещает. Абсолютно ничего.

Вернуться бы в прошлое со знанием ошибок, что ждут впереди, тогда можно было бы прожить жизнь правильно. Избежать боли, потерь.

То, о чём другие лишь мечтают – для Урсулы Тодд реальность. Она вынуждена умирать снова и снова, и также вновь и вновь рождаться собой. Мы видим её 5-летней, 16-летней, 50-летней – и всё в разных вариациях развития событий. Урсула не помнит прожитых жизней, но иногда, в моменты, когда с кем-нибудь или ею самой случалось несчастье, её посещает тоскливое чувство неизбежности. Иногда удаётся исправить, иногда героиня вновь наступает на те же грабли. Она любит, страдает, переживает, выходит замуж за разных мужчин, живёт то в Германии, то Англии, то всё это её – жизнь после жизни.

Эта книга как живая иллюстрация последствий даже незначительных наших решений и влияния случайностей на ход жизни. И всё это под грохот бомбёжек Второй мировой. Читать стоит.

Помимо всего прочего, мисс Вулф проводила с ними дополнительные занятия по оказанию первой помощи. Она не только имела за плечами опыт работы в должности старшей медсестры, но и руководила полевым госпиталем в годы предыдущей войны и объясняла им («Вы со мной согласитесь, джентльмены, — те из вас, кто был на фронте»), что жертвы войны сильно отличаются от жертв несчастных случаев мирного времени. «Намного ужаснее, — говорила она. — Мы должны быть готовы к удручающим зрелищам». Впрочем, и мисс Вулф не представляла, что потери среди гражданского населения могут выглядеть даже страшнее, чем среди солдат: при разборе завалов на свет извлекались то не поддающиеся опознанию куски человеческой плоти, то душераздирающе крошечные младенческие конечности.

— Отворачиваться нам нельзя, — сказала Урсуле мисс Вулф, — мы обязаны выполнять свою работу и быть свидетелями.

Урсула не совсем поняла, что это значит.

— Это значит, — объяснила мисс Вулф, — что, дожив до грядущего благополучия, мы будем обязаны вспоминать этих людей.

— А если и нас убьют?

— Тогда у других будет долг — вспоминать нас.

До «Скалы» мои знания о Шотландии нельзя было назвать даже скудными — крохи, вынесенные со школьных и университетских уроков истории не в счёт. Может быть, поэтому книга произвела на меня такое впечатление. Где это видано, чтобы современные люди жили так, как живут герои детектива Питера Мэя — чудесного шотландского писателя и журналиста. А они живут не только в больших городах Шотландии, но и маленьких деревеньках, затерянных на островах. Эти шотландцы, говорящие на причудливом гэльском языке, страдают от безработицы, теряют близких, любят, копят мелочные обиды, мстят...

И каждый год в одно и то же время штурмуют скалу, стоящую в море, чтобы добыть две тысячи птенцов олуши — невиданный деликатес.

«Скала» - детектив, и тем страннее, что книга захватила меня. Но насколько могу судить, произведение всё-таки не типичный представитель своего жанра — нет головокружительных интриг и погонь, нет внезапных озарений. Только тихие воспоминания, в которые проваливается читатель вместе с главным героем, а прошлое, как оказалось, может хранить куда более мрачные тайны, чем настоящее. Они остаются с человеком, куда бы он не отправился.

И всё это в окружении суровой шотландской природы, жизнеописания людей и полудиких традиций изолированного острова.

Мы двигались по утесам с удивительной скоростью, оставляя за собой горы мертвых птенцов. Наконец мы встретились со второй группой, и Гигс сказал, что на сегодня забой окончен. Оказалось, это заняло всего десять минут. Теперь мы возвращались по своим следам, собирали тушки птиц, складывали их в кучи, а потом передавали по цепочке на самый верх. Там росла гора птиц, убитых тремя группами. Гигс вытащил карандаш, маленький блокнот, сосчитал все тушки и записал число. Я взглянул на скалы, с которых мы пришли: на черных камнях алела кровь. Только сейчас я понял, что даже не успел испугаться. А ведь стоило проявить неосторожность, поскользнуться, и меня ждала бы почти мгновенная смерть.

Гигс повернулся ко мне и сказал:

— Вот что мы делаем, Фин. — Он как будто сообщил мне тайну, которая передавалась из поколения в поколение.

— Зачем? — спросил я. — Зачем вам все это?

— Это традиция, — ответил за него Донни. — Никто не хочет нарушать ее.

Но Гигс покачал головой:

— Нет, дело не в этом. Не в традиции. То есть частично в этом, но… Я тебе скажу, почему это делаю я. Этим не занимается больше никто в мире. Только мы.

Видимо, это делало «нас» какими-то особенными. Уникальными. Я посмотрел на гору птичьих тушек на скале и подумал, нет ли иного способа стать особенным.

В августе Александра Маринина выпустила первый том очередной истории про Каменскую, которая уже с пенсии продолжает находить преступников, исчерчивая бумагу кружочками и стрелками. «Ангелы на льду не выживают» - про безжалостный и беспощадный мир фигурного катания, вовсе не такой красивый, как все мы привыкли его видеть с экранов телевизоров.

(Писатели, выступающие против пиратства, не очень, вероятно, думают о читательских территориях дальше Москвы. Если в бумажном варианте в центре страны давно продаётся и том первый, и том второй «Ангелов», то в электронном на «Литресе» пока только первый, а второго нет и неизвестно).

Но, вообще, я бы посоветовала второго тома не ждать: фигурное катание фигурным катанием, в этой своей части книга похожа на производственный роман, но расследовательские авантюры Насти сменились на размышления о жизни Анастасии, и перестали торкать. Сюжетных линий много, вырванных из реальности потоков сознания много, новых сыщиков много, девочка Лиля выросла и превратилась в Лизу, муж Насти по-прежнему вызывает только восхищение, но всё это как-то рассыпано, как сложный паззл на английском – удовольствия от кусков сюжета не получаешь, и за книжку не хватаешься, едва проснувшись.

Быть, может, Маринина тут не виновата. Быть может даже, её героиня намеренно взрослеет вместе с читателями. Но я, как бы странно это ни звучало, на этой серии выросла – к старшим классам детская поселковая библиотека была прочитана, во взрослую ещё не записывали, «Чёрный котёнок» был для маленьких, любовные романы – для больших, а Настя Каменская была моя. Я закрывала книжку на последней странице и сразу открывала на первой – давай ещё раз и мне не мешает то, что я знаю, кто убийца.

Теперь она больше не моя, я покупаю книжки по инерции и каждый раз верю в чудо. А оно снова не произошло.

Вот теперь лист полностью покрыт разноцветными пятнами масляной пастели. Художник развел в небольшом количестве воды черную акриловую краску, проследил, чтобы она не оказалась слишком жидкой, и полностью закрасил ею масляную пастель. Дал краске подсохнуть и взялся за отвертку, процарапывая линии, завитки, петли… Отвертка снимала слой черного акрила и открывала нижний пастельный слой, из-за чего все линии и фигуры получались переливчато-многоцветными.

Он разделил единственную комнату в своей квартире на две части. В одной он – обычный москвич, который ест, пьет, спит, занимается любовью со своей подругой, читает книги и смотрит телевизор, сидит за компьютером. В другой он – творец, художник, единоличный властелин собственного придуманного мира, состоящего из цвета и линий. Это поистине божественные линии, в которых для него соединено и воплощено все самое изысканное, самое прекрасное. Эти линии – вершина мастерства, сияющая и недосягаемая. Создать эти линии смог только один человек за всю историю. И только еще один смог безупречно их повторить.

Он работает, а в голове звучат слова: «Ты думаешь, тебе просто не повезло? Ты думаешь, ты просто споткнулся там, где другие не споткнулись? Все было заранее предопределено, были приняты все меры к тому, чтобы ты споткнулся. Ты думаешь, случайно одного заменили на другого? Нет, это был расчет»...

Честно скажу, ещё совсем недавно я был уверен, что не существует на свете кулинарной книги, которую можно с интересом читать от корки до корки. Но благородные коллеги подарили мне на день рожденья труд Сталика Ханкишиева «Мангал» и мнение моё кардинально поменялось. Подарили очень вовремя, в начале лета, когда страсть к овоще-рыбо-мясо-угольным экспериментам на пике.

Мангал стал настоящим символом нашего времени, и по логике вещей мы уже должны научиться управляться с ним профессионально, ну или хотя бы очень умело. Но нет. Как только начинаешь читать Сталика, понимаешь, что не знал о мангале почти ничего. Все свои советы и рекомендации Сталик подносит не безоговорочно, а в качестве доброго, подтверждённого ясными доводами совета. Например, он категорически против дырочек в стенах мангала, просто потому, что они дают неконтролируемые потоки воздуха, раздувающие угли совсем не там, где нужно. Убедительно же?

За прошедшее лето я полюбил эту книгу. Я полюбил шашлык из картофеля, да и просто ещё больше полюбил мангал с его, как оказалось, бездонными возможностями. Но главная ценность книги Сталика даже не в этом, а в бесконечной кладези добра, припасённого внутри. Прекрасным, лёгким языком Сталик, обучая готовить, учит своего читателя любить и уважать себя, близких, старших, ценить проведённое с ними время, быть более открытым и чистым душой. Волшебная книга.

Люля-кебаб из рук настоящего мастера – это полный восторг, но как только любители вкусно поесть вроде нас с вами начинают готовить люля-кебаб у себя на даче, так порою происходит такое, что мало не покажется.

Ну вот представьте себе картину: приезжает к вам дорогой гость, самый верный друг на свете, а с утра-то вы уже закупили торжественно лучшие части барана, лучшую левую лопатку, к примеру, закупили и рассчитываете сделать люля-кебаб, чтобы показать себя во всей красе и станцевать лезгинку на белоснежных вершинах кулинарного искусства. И что?

Делаете люля-кебаб. По самым проверенным рецептам делаете, комар носа не подточит – все строго по правилам!

А он… падает. Люля-кебаб, криво усмехаясь, сползает с палочек и падает на угли. Весь. Почти. Собаки смеются, коты тоже довольны, им всем этот фарш, упавший на угли, очень даже по вкусу! Да еще бы, если его можно жрать от пуза! Счастливые собаки, умиротворенные в сытости коты! А вам с другом к концу этого пренеприятного процесса у мангала достается только по палочке, видать, лишь по счастливой случайности как-то сохранивших на себе остатки фарша.

Даже если «Мартин Иден» и входил в школьную программу, сюжет романа в памяти моей не сохранился. Я с удовольствием напомнил себе про то, что литература начала XX века пусть и не отличается витиеватостью сюжетов и склонна к часто чрезмерной демонстрации некоторой наивности главных героев, тем не менее гораздо более трепетно относится к общечеловеческим ценностям. Любимый в Советском Союзе и серьёзно подзабытый в последние десятилетия Джек Лондон многое рассказывал про эти ценности в своих книгах, и если хочется мысленно поговорить с писателем, то «Мартин Иден» отлично подойдёт для начала этого вымышленного диалога.

Написанный 100 лет назад роман повествует не только о преодолении и знаниях, о том, как часто мы отказываемся от мечты ради предлагаемой обществом «стабильности», о несправедливости тогдашнего американского общества, мало отличающегося от любого другого современного, и задавленной мейнстримом настоящей - по мнению Мартина Идена и, надо полагать, Джека Лондона - литературы. Лондон рассказывает в основном про то, как сильно на восприятие человека влияет его положение в обществе. Как это положение заставляет окружающих уважать человека или, напротив, не замечать его, даже если весь он напитан добродетелями. Описанная в начале прошлого века зависимость между количеством денег у человека и уверенностью общества в том, стоит ли на него равняться, к началу века XXI стала ещё более выпуклой и болезненной. Мы давно привыкли ставить знак равенства между успешностью человека и его зарплатой, количеством денег и правильностью выбранного курса, силой и правдой.

С ростом уверенности в том, что это правильно в современном мире растёт и количество происходящих ежедневно трагедий – от неисчислимых бед маленьких людей до раздираемой от противоречий планеты.

Возможно, все мы мало читали таких людей, как Джек Лондон.

Но ничего не мешает наверстать упущенное сейчас.

Вот ведь нелепость. Когда ему позарез надо было пообедать, никто ему этого не предлагал, а теперь, когда он может заплатить за 100 тысяч обедов, и притом теряет аппетит, обеды сыплются на него со всех сторон. Но почему? Несправедливо это и не по заслугам. Он тот же, что был. Всё, что он написал, в ту пору было уже написано, работа была уже сделана. Супруги Морз считали его бездельником и лодырем и через Руфь настаивали, чтобы он пошёл служить в какую-нибудь контору. А ведь они знали, что он пишет. Руфь давала им рукопись за рукописью. И они читали. Читали всё то, из-за чего имя его сейчас повторяют все газеты, и как раз потому, что имя его повторяют все газеты, Морзы и пригласили его на обед. Одно несомненно: сам Мартин, и его писания Морзам всегда были глубоко безразличны. Значит, и сейчас он нужен им не сам по себе, не ради того, что он написал, но ради его славы, оттого, что он стал знаменитостью, а еще – почему бы и нет – оттого, что у него есть примерно сотня тысяч долларов.