«Или хорошо, или никак» - о смерти Мельничука

Смерть человека, которому предъявлены обвинения в убийствах, забудется, конечно. Рано или поздно дело захлопнут следователи, новости уйдут в архив, бензиновый кризис и игры с пенсионными накоплениями станут горше и захватывающее. Дольше всех об этом будут помнить родственники. Но пока свербит и горячо, как не высказаться?

«Чита.Ру» публикует другую точку зрения на гибель Игоря Мельничука и то, что после неё.

Работать в ресторане я начала с 1998 года, до этого там же практику проходила, учась на повара. И было интересно – очень-очень: мы видели официантов, олицетворяющих для нас – практикантов – связь кухни с внешним миром, причём не тем, в котором росли и гуляли мы, а другим – вечерним, взрослым. Они казались такими блатными, что ли, важными очень, мы их побаивались даже, хотя они на нас вовсе не обращали никакого внимания. А мне хотелось туда – в зал, посмотреть на всех этих людей, которые приходят постоянно ужинать, приезжают разговоры разговаривать, дают денег не только залу, но и на кухню засылают. Хотелось так...

Впервые я увидела настоящего клиента, когда был банкет – один из важных людей того времени отмечал юбилей. Ресторан, конечно же, был полностью откуплен, мы успевали помочь поварам всё сделать к назначенному времени, официанты носились по маршруту кухня-зал беспрерывно, и вот, за несколько минут до начала мероприятия, появился на кухне сам юбиляр сказать спасибо. Думаю, не только сказать. Такой взрослый, полный дядька с очень хитрыми глазами, улыбающийся, поблагодарил и ушёл. Запомнился. Это вот был самый первый раз, когда я видела человека, про которого потом тоже напишут и скажут много нелестных слов из серии «вор должен сидеть в тюрьме», «они ж бандиты», «так им и надо», но эта улыбка и отношение — они будут потом встречаться у таких вот именно людей в моей долгой ресторанной жизни, только у них, по большему счёту, потому что «обычные» люди не умеют чаще всего нормально поблагодарить, улыбнуться, даже сказать хорошее слово. Кроме случаев, когда им от тебя что-то надо.

Так вот, закончилась моя учёба и практика в ресторане тоже. Но, видимо, общепит был изначально моей судьбой — меня позвали работать официантом. Хорошо помню самый первый рабочий день. Я взяла у мамы 10 рублей, а проезд в маршрутке тогда был то ли 4, то ли 6 рублей, поэтому 10 — это было... ну, не то чтобы много, но для меня, девятнадцатилетней, никогда нигде не работавшей и не имевшей своих денег, ничего так. Первые два дня я работала с прекрасным администратором, которая за этот кратчайший срок заложила в меня основы работы официанта, отношения к гостю, украшения зала и его сервировки — спасибо ей! И вот, вечером пришли двое мужчин, и она, администратор, просто вытолкнула меня в зал, успев сунуть листок и ручку, чтобы принять заказ. Мужчины были тоже какие-то знакомые (тогда, по-моему, «левые» туда вообще нечасто ходили, все свои). Хорошо помню первый заказ — два чая с лимоном, и как звенели чашки на блюдцах, потому что от страха тряслись руки. И — первые чаевые — за вечер 81 рубль! Сейчас смешно. И потом, через неделю работы тоже было смешно, но в этот вечер я, у которой было 10 рублей, заработала 81 рубль! Я бегала по ресторану счастливая и рассказывала всем, что у меня 81 рубль! Пока другая девушка-официант не посоветовала мне молчать. Потом молчала. И могла заработать в день даже не одну тысячу рублей (или какие там тогда были деньги?). Не всегда, конечно, так фартило, но деньги были. В сумке, в кошельке, во всех пяти карманах джинсов. Я сама не знала точно, сколько их. Просто было круто — у меня было больше денег, чем у мамы, чем у мужа. А я ещё была не очень взрослая, даже, вернее, очень не взрослая, поэтому я в своих глазах была крутой.

В то время люди из ресторана, ездили обычно на «крузаках», серых таких, они ещё были покрашены как бы наполовину, обе половины серые, но... отличались они друг от друга как-то. И это тоже было круто - после дачи, «москвичей» и «жигулей» видеть такие авто. То есть там, внутри ресторана, жизнь была совсем другая, не такая, как дома, как учила мама или школа, как жили подружки из детства. Детство — это убежать из школы, алкоголь украдкой в виде дешёвого вина, сигарета в подъезде с обязательной «ааааптека», чтобы затянуться, ежелетняя дача, вечная нехватка денег и — ты должна всех слушаться, потому что они взрослые, они лучше знают. А тут — материальная независимость, взрослые, так недавно бывшие такими далёкими официанты, с которыми ты теперь наравне, «Мартини», мужские улыбки...

И было тогда ещё одно важное обстоятельство — мы были защищены. От кого? От невоспитанных малолеток, от людей, считающих, что с персоналом ресторана они могут вести себя как заблагорассудится... Помню случай. Разговор администратора, той самой, что учила меня работать, по телефону в холле ресторана (тогда сотовые были огромного размера, разговоры стоили бешеных каких-то денег, причём в долларах, поэтому их имели те, у кого был серый крузак, остальные звонили по стационарному). Я услышала только несколько фраз, что-то вроде достали (грубее, конечно) малолетки, сил моих больше нет и прочее. Что-то произошло вечером предыдущего дня, двое молодых людей, которым, видимо, мама с папой не объяснили в своё время, как нужно вести себя с взрослыми женщинами, как-то обидели её, администратора, оскорбили, не знаю точно. И на следующий день она позвонила человеку, авторитету, не кому-то, у кого много свободного времени и нечем заняться, рассказала ситуацию. Прошло что-то около получаса, может, меньше. Молодые люди эти сидели в ресторане, собираясь пообедать, чувствуя себя пупом земли и осознавая полностью свою безнаказанность. Я была около их стола, принимала заказ, больше в зале никого не было. И тут раздался сильный удар — дверь пнули так, что она отлетела до самой стены, я быстро обернулась — это был тот мужчина, улыбающийся, с хитрыми глазами, но только в эту секунду он буквально распространял вокруг волны ярости. Персонал благоразумно ретировался, подглядывая при этом за происходящим... Он их бил. Сам, не ища каких-то специально обученных людей. Бил так, что они перелетали через весь ресторан от одного удара. А потом заставил извиняться. Может, и ещё чего, не знаю. В тот момент я поняла, что никто — никто — не может безнаказанно нас обижать. А ведь мы не были для этого человека, как и для многих других, ни родственниками, ни любовницами. Они делали это просто так. У меня тоже один раз возникла довольно серьёзная проблема. Я позвонила утром на сотовый этому человеку. От соседей, потому что дома телефона не было. И он так же приехал через полчаса. И помог. Очень сильно помог... А потом прошло несколько лет и этого человека убили. Тогда вот и услышала я эти все высказывания людей, не знающих его, не имеющих к нему никакого отношения, что мол, он же бандит, так всё и должно было закончиться. Может быть. Не знаю. Не мне решать. Я знала его только с хорошей стороны. Так и запомнила.

Ресторанов было много. Бандитов тоже. Некоторые неплохо оставляли на чай. Некоторые не уходили, не накормив и не напоив весь персонал. Было действительно весело. Но главное, чем запоминалось большинство этих людей — они относились к нам, как к людям! Это важно, очень. Потому что все эти «с высшим образованием менеджеры и т.д.» считают, что обслуживающий человек социально гораздо ниже его, поэтому заслуживает внимания ровно настолько, чтобы принять заказ и накормить его, распрекрасного, а отношения — не более, чем салфетка со стола. Кроме случаев, когда в пьяном уже виде хочется вставить симпатичной девочке-официантке, природа зовёт, так сказать.

Несколько лет назад, в лучшем на тот момент ресторане нашего города, услышала про одного из «бандитов», симпатичного молодого человека, что он не изменяет жене. И в этот же день он просит у меня номер телефона. Я ещё отметила про себя равнодушно, цинично полагая за столько лет работы в ресторанах, что мужчины изменяют все, что и этот оказался такой же. Номер он взял, но не позвонил. Появился примерно через неделю. Извинялся даже, что не звонит. Предложил поехать в Китай. Легко. И опять исчез. Потом мы с ним ехали в Китай «в этот четверг, через неделю, в тот понедельник». Я уже понимала, что Китая не будет, а он опять приходил и рассказывал, почему мы не поехали в очередной раз. Он был классный. Я называла его «самая моя большая платоническая любовь». Мы даже никогда не целовались, и только потом я поняла, насколько здорово, что никакими любовями и сексами не испортились эти отношения. Он приезжал поесть, а меня его подчинённые (или как там у них это называлось?) возили за яблоками, киви и виноградом. И он тоже не оставлял на чай. Но он такой... такая улыбка... этого нельзя понять, если ты не знал его лично. И да, он ходил с пистолетом. Наверное, не для красоты. Но это неизвестная лично мне часть его. А однажды он довёз меня до дома. И сказал, я до сих пор помню эти слова: «Я. Понимаешь, я вот... У меня жена... У меня жена — и всё... Вот...». Да, конечно, понимала. И это было так классно, что он есть такой вот, со светлой улыбкой, и что он любит свою жену. Он мой самый любимый человек. Не мужчина. А человек. Это важно.

А потом случилось страшное. Было лето, август, тёплый, пьяный, разгульный настолько, насколько это вообще возможно. И эта фраза — люди пропадать начали. Кто? И его имя... Нет, только не он, пожалуйста, пусть не он, пусть всё будет хорошо. Хотя и понимала уже, сразу, что у таких людей хорошо такие ситуации не заканчиваются. Но ждала, верила. Через пару дней увидела человека, который ходил с ним всегда, поймала его на входе, спросила, где он. Человек опустил глаза, сказал, что не могут найти. Я ревела. В голос. Весь день. Это был мой настоящий, наверное, друг, или я не знаю, как это назвать. Те, кто работал со мной, успокаивали меня, а сами ревели тоже рядом. И дело здесь не в деньгах или что там сейчас главное для всех, и не секс никакой, не любовь. А просто вы все его не знали, а он — лучший. Мы и к гадалке ездили, фотку из газеты ей привезли. Она немного подумала, поколдовала над фоткой, сказала, что жив, но взаперти. А ночью мне позвонила девушка, с которой мы работали вместе и, плача, сказала: «Их нашли, их убили и сожгли». Даже сейчас не понимаю это до конца, через столько уже лет. Он лучший...

И ещё человек. Высокий, худой, тоже с улыбкой, с немного хриплым голосом. Даже голос его помню в голове. Всегда скажет что-нибудь хорошее, просто по-человечески! Всегда. Однажды он пришёл вечером, гостей не было, только один человек, тоже свой, постоянный. А у меня настроение было не очень, мягко сказать. Они сели, двое посетителей, заказали чайник зелёного чая и три кружки. И он, этот человек, усадил меня с собой за стол, хотя нам это категорически запрещалось и примерно час рассказывал мне про меня! Про характер, про мысли мои даже. Как я думаю и как поступаю. Без всякого сексуального подтекста. Я после этого на этих словах неделю жила, как на адреналине, без еды даже, наверное.

А потом его посадили. И вот — он ушел насовсем... И тут же нашлась толпа людей, которым, судя по их словам, он чуть ли не жизнь испортил...

Я рассказала только чуточку тех ощущений, которые были все эти годы, на самом деле этого всего гораздо больше, больше людей и ситуаций, просто я действительно знала многих из этих людей лично, с хорошей, с человеческой стороны. Потом, после них всё уже никогда больше не было так, как раньше. Появились те, кто не может нормально разговаривать, не считают нужным оставлять чаевые, не умеют просто улыбаться тебе от души, вечно недовольные, всё их не устраивает, они всегда знают лучше, как нужно делать.

И ещё — о безопасности, о помощи, когда она необходима. Кому сейчас звонить, если что-то случилось? В милицию? Сначала 02, потом не берут трубку, потом телефон справочной, чтобы узнать номер конкретно нужного тебе отдела, потом, собственно, сам отдел, потом, может быть, приедут. Не сразу, скорее всего. Хорошо, если быстро. А если хамит клиент? К кому обращаются теперь?

А люди продолжают писать о том, какие они плохие, твари и прочее. Причём пишут совсем молодые, которые не знали того мира, той обстановки, тех людей. То есть, суть в том, что человек, отдавая себе отчёт в своих действиях, взял и убил другого человека (чаще всего, такого же бандита), по большему счёту за власть, за деньги. Да? Это плохо. А если человек уже есть, только он ещё не родился? И врач, отдавая себе отчёт в своих действиях, взял и убил другого человека (невинного) за деньги. Это нормально. Да? Или таких врачей тоже нужно в СИЗО, и пусть они там повесятся на мочалках, сознавая весь ужас содеянного? Я не хочу сейчас защищать или оправдывать тех, кто ушёл, кого осуждают и по сей день. Но если вы не знаете их, не знали лично, то не нужно говорить об ушедших. Никак. Потому что о покойниках «или хорошо, или никак».