Долбим, что есть - обзор краевых СМИ

«Сена нет, долбим, что есть!»

Трактор движется в облаке пыли, которая еще долго стоит в воздухе, оставляя за собой редкий валок, напоминающий голову лысеющего мужчины, пытающегося прикрыть плешь остатками реденьких волос. Вокруг стоит не тот, знакомый с детства запах свежескошенной травы, состоящий из многих оттенков разнотравья, а горечь полыни, припорошенная ароматом истосковавшейся по хорошему дождю земли.

В Забайкальском районе началась кормозаготовительная кампания, которая, в условиях двухгодичной засухи и выгорающей в огне каждую весну степи, напоминает борьбу с ветряными мельницами, а скорее- погоню за чудом.

Безобразие да и только!

— Вишь чо, даже болотина высохла, — машет рукой куда-то вдаль Николай Иванович Демидов, — сена нет, долбим, что есть.

Но даже не это беспокоит хозяина ста двадцати голов крупного рогатого скота и чуть более этого овец и лошадей, а то, что почти пять гектаров его сенокосных угодий могут вообще перестать родить столь необходимую для скотоводов траву. И дело тут не в засухе, а в бездумном отношении.

Дорога от Мациевской до Краснокаменска уже не одно десятилетие ожидает, когда же ее, в конце- то концов, приведут в порядок. Нынешний год ознаменовался тем, что дело в кои то веки сдвинулось с мертвой точки. То и дело по технологичке снуют грузовики, перевозя в своих кузовах тонны и тонны песка, гравия и глины. Экскаваторы и бульдозеры сравнивают небольшие сопочки, прорубают трассу в сопках поболее. Ненужный грунт вываливают прямо на сенокосные угодья, которые, находясь в собственности у семьи Демидовых, странным образом были переданы в аренду АО «Труд», занимающегося строительством дороги. Глина плотным слоем покрывает плодородную в былые времена землю. Сквозь ее корку едва проклевываются вездесущая полынь и колючки, но и они столь инородно выглядят на краснеющих проплешинах,, что понимаешь — нормальной траве в ближайшие год-два здесь точно не быть. Николай Иванович долго «талдычил» дорожникам, что они его совсем без травы оставят и что для вывоза отходов производства существуют карьеры, но кто его услышит. Дорожники были глухи ровно до тех пор, пока не приехали представители Россельхознадзора... Взяли пробы, уехали, дорожников обязали убрать за собой. Они, в свою очередь, прикрыли насыпанную ранее глину небольшим слоем земли, и то не везде. Прокуратура, в свою очередь, так же признала незаконным отдачу земли в аренду... Сейчас Николай Иванович думает о том, чтобы подать на руководство АО «Труд» в суд за понесенные потери, когда в условиях засухи каждая былинка на счету.

— Да ну, какая трава? — говорит Николай Васильевич Игнатьев, который, остановив свой трактор, выбрался к нам. — Местами ее вообще нет.

— Затраты на солярку сильно возросли, — вторит ему Николай Демидов. — Погоняй технику в поисках травы — объемы большие, а результат... Но, дай бог, для своих нужд все равно наскребем, а вот на продажу вряд ли, хотя из Читы уже звонили, спрашивали...

На чабанской стоянке нас, как обычно, встретила свора собак, лающих больше для проформы, копающиеся в пыли свиньи и гуляющие особняком гуси...

— Вчера под нож гусей пустили, оставили вон троих, кормить нечем...

Два шага направо, два шага налево...

Пока кружили на УАЗе по полям, мужики, то и дело размахивая руками, возмущались государственной политикой, ценой на горюче-смазочные материалы, электроэнергию, работой ветеринарных служб, бегающих по подворьям и тыкающих прививки даже курицам, но не могущих предотвратить вспышки бруцеллеза. Возмущались закупочными ценами на мясо и условиями субсидирования. Так, в этом году почему-то забыли, что все- таки основным направлением у нас является разведение крупнорогатого скота и просубсидировали лишь тех, у кого маточное поголовье овец и табуны лошадей не менее пятидесяти голов, помогли и растениеводам... Да мало ли забот на селе?

— Уже сейчас я подумываю — а надо ли мне все это? — не отвлекаясь от петляющей между сопок дороги, говорит Дамдин Басагадаевич. — Такое ощущение, что мы делаем три шага вперед, а потом, тут же, два назад. Топчемся-топчемся на одном месте и никак не получается сдвинуться с мертвой точки. Да, я накошу в этом году для собственных нужд, может даже и на продажу что-то будет, но это вместе с прошлогодней и позапрошлогодней травой...

Дело в том, что территория, на которой расположено его хозяйство, вот уже лет пять как не полыхает степными пожарами, в отличие от расположенных совсем недалеко земель. Все это благодаря тому, что загодя были сделаны минерализованные полосы. И не вокруг строений чабанских стоянок, а в целом, по границам земельного участка. Потратили тонну солярки, но зато и результат есть — в условиях второгодичной засухи удается хоть что-то накосить на корм животным.

— Солярка- вообще отдельный разговор. На сезон мне надо три тонны, это без учета масел. Стоимость? Нам удалось урвать по 35 рублей. Вот и считайте, — вздыхает Дамдин.

Проезжаем мимо полей, после недавно прошедшего дождя овес слегка подтянулся и теперь достигает аж 20 сантиметров в стебле. Пшеница едва держит на желтых стеблях небольшенькие колоски, в которых по три-четыре зерна. Ячмень даже и этим не может похвастать, щетинясь едва виднеющимися остевыми «волосками».

— Весной зерновыми засеяли 460 гектаров. Овес, пшеница, ячмень... Всходы были дружные, думали хоть в этом году урожай соберем. Холодный июнь, засушливый июль... А сейчас уже ситуацию даже дожди не спасут. Да и не надо их уже...

— Вон, — вздыхает Дамдин Басагадаевич, — здесь даже жатка взять не сможет. Семьдесят процентов списали. То, что не списали, попробуем собрать, проверим на всхожесть. Если ничего, так оставим на семена на будущий год, если плохие будут, то даже не знаю, как будем сеяться весной. Остается надеяться, что по ЧС хоть какие-то деньги выплатят, тогда может и прорвемся.

Еще одна беда — это даурские журавли. Занесенные в Красную книгу, птицы от бескормицы повадились искать пропитание на полях. Они не столько склевывают, сколько топчут — словно пара-тройка овец попировала. Не боятся абсолютно ничего. Да и стрелять их нельзя, да и жалко.

Кому это надо? Никому не надо!

Именно к этой мысли приходит большинство людей, занятых в сельском хозяйстве, с которыми мне приходится общаться. Именно они бьют тревогу о прекращении в сельских школах уроков труда, на которых детям давали профессию. Вспомните, совсем не так давно из школ выпускались дети, уже имеющие на руках корочки водителя-тракториста либо повара-конди-тера. Прибавьте к этому закрытые практически повсеместно училища и ПТУ. Сейчас найти не отличного даже, а просто хорошего комбайнера, проблема номер один.

Смеются мужики и по поводу выделенного из Федерации зерна пятого класса, о котором раструбили в СМИ совсем недавно. Зерно было нужно в самые холодные месяцы года, когда после страшнейшей засухи прошлого лета была опасность падежа скота из-за бескормицы. Все как-то не к месту и не вовремя. Вроде и есть поддержка, а вроде как и нет ее вовсе.

— Уезжать надо отсюда, — на полном серьезе говорит Николай Иванович, вглядываясь в бескрайнюю синь неба, по которому плывут тучи, но из которых ни капли не падает на исстрадавшуюся по дождю землю.

А где-то шумит трактор, который, все так же поднимая облака пыли, делает круг за кругом, чтобы набрать хоть чуть-чуть травы.

«Смеются мужики и по поводу выделенного из Федерации зерна пятого класса, о котором раструбили в СМИ совсем недавно. Зерно было нужно в самые холодные месяцы года, когда после страшнейшей засухи прошлого лета была опасность падежа скота из-за бескормицы. Всё как-то не к месту и не вовремя. Вроде и есть поддержка, а вроде как и нет её вовсе».

Лидия Яковлева, «Вечорка» №33 от 17 августа

«Подрывная» деятельность

Часто совершать нечто непотребное - в порядке вещей, а сказать об этом публично - подрыв доверия, экстремизм...

Недавний случай, обнародованный нашей региональной прессой, и рассмешил, и вызвал ностальгию по прежним советским временам. Суть такова. Кто-то не поленился и вывесил на одной из улиц в Чите баннер, призывавший голосовать за отставку директора Фонда капремонта края Евгении Кирсановой. Фонд, разумеется, это возмутило, и он потребовал от рекламной фирмы его убрать. Дескать, баннер подрывает доверие не только ко всему Фонду, но и к программе капремонта, имеющей государственное значение... Такая вот цензура.

Не берусь судить о работе самого фонда, пусть высокие инстанции разбираются в том, что там подрывает доверие - баннер или работа его руководителей. Но случай типичен. Недавно один бдительный гражданин, комментируя мою статью, где я писал о сложившемся огромном разрыве в доходах руководящих работников и их подчинённых, что вовсе не способствует доверию между ними, обвинил меня не больше, не меньше... в экстремизме. Дескать, я своей статьёй натравливаю одну социальную группу на другую, разжигаю социальную рознь, а это карается законом. Вот и думай, кто экстремист: автор статьи, где было точно отражено положение вещей, или те люди, которые своей политикой и действиями это явление сотворили?

Велика привычка - перекладывать с больной головы на здоровую. И как это напоминает советское время! Тогда мне, журналисту и редактору, чуть ли не после каждой критической статьи звонили из высоких партийных кабинетов и говорили следующее: «Вот ты критикуешь, вытаскиваешь наружу негативные факты, а знаешь пи ты, что тем самым льёшь воду на мельницу наших идеологических врагов? Они твой негатив используют в своей пропаганде против нас же». Если была критика отдельных врачей, говорили: «Не очерняйте армию советских медработников». Критиковали отдельных бюрократов - следовал окрик: «Не бросайте тень на руководящие органы и не подрывайте доверие к советской власти». И т.д.

Такая бдительность была в то время понятна. Ведь у нас в стране как бы не было организованной преступности, хотя организованные преступные группы действовали. Не было никаких аварий, хотя падали самолёты и сходили с рельс поезда. Была война во Вьетнаме или Афганистане, гибли наши солдаты и офицеры, но писали в газетах и рассказывали по телевидению только о мирном ратном труде нашей доблестной армии. Полки магазинов были почти пусты, люди давились в очередях за вечным дефицитом, но СМИ повествовали о выполнении и перевыполнении планов и соцобязательств. В общем, в жизни и в прессе было два разных мира. В жизни отсутствие колбасы и мяса, в прессе - колхозы-миллионеры... До сих пор многие наши люди добрым словом вспоминают «спокойные и стабильные советские времена».

Правда, это благостное спокойствие обернулось впоследствии крахом всей системы и огромными потрясениями. И когда вдруг люди увидели многое из того, что замалчивалось или искажалось - это произвело на них впечатление разорвавшейся бомбы. И ни партийный агитпроп, ни вся 20-миллионная компартия страны не смогли предотвратить падение системы и распад огромного государства.

Новоявленным цензорам стоило бы это помнить.

Владимир Тихомиров. «Читинское обозрение» №33 от 17 августа

Сказка о потерянном времени по-читински.

Люди не срубы, столетиями не живут

Сказки любят все: и маленькие принцессы, и великие короли. С той лишь разницей, что маленькие принцессы обычно сидят в старом замке и ждут чуда или счастливого окончания сказки, а великие короли сами решают, в каком месте запятую ставить, чтоб «казнить нельзя помиловать» всегда в их пользу было.

Почему мне вспомнились принцессы и замки жарким летом 2016 года? Девочка, с которой мне посчастливилось познакомиться этим летом, удивительно похожа на маленькую принцессу - большущие глаза, которые она опускает, смущаясь, русые волосы, звенящий смех и очаровательная улыбка. И живёт Соня почти в старинном замке, ведь деревянный, из кругляка, дом построен в 1900 году.

Можно было бы гордиться такой достопримечательностью, если бы не проваливающийся пол, покосившиеся стены и треснувшая печь в маленькой квартирке, где проживает семья. Муниципальный дом, в котором пять квартир, был когда-то не жилым, а казённым учреждением, где в советское время одна контора сменяла другую, пока кому-то не пришла в голову светлая мысль: а не поселить ли тут несколько нуждающихся в улучшении жилищных условий семей с детьми? Контору переделали в жилой дом, а в 1980 году по ходатайству поликлиники выделили тут квартиру медицинской сестре Н.С. Зиновкиной. В семье была маленькая дочь Юля, и 25 кв. метров после прежних девяти казались хоромами. Жильё представлялось временным, т.к. очередь на улучшение жилищных условий за Ниной Спиридоновной сохранялась. Год постановки на учёт: 1973. В то время все стояли в каких-то очередях, и постоять в очереди на получение жилья каких-то несколько лет казалось делом не страшным.

Очередь, даже такую важную, можно заморозить, жизнь - нельзя. В этом доме родилась вторая дочь Елена, потом внучка, та самая Сонечка, и маленький Андрюша, сын младшей дочери. На этом счастливую историю можно заканчивать и начинать писать про нынешнее время. В 2000 году дом справил славный юбилей и стал потихоньку заваливаться набок.

Собственными силами восстановить столетний дом не удалось. Даже пластиковые окна в одну комнату строители согласились поставить без всякой гарантии - стены под углом к развалившемуся фундаменту. В другой комнате рамы и трогать нельзя - вывалятся вместе с проёмами. Хотели печь переделать, печники один за другим отказались - и печь не спасём, и потолок на головы упадёт. Оставалось надеяться на получение другого, обещанного когда-то государством жилья.

Ко всем прелестям жизни у Сони в два года обнаружилось серьёзное заболевание, с пяти лет девочка живёт с кардиостимулятором. Заболевание сердца, как оказалось, не даёт никакого первоочередного права на улучшение жилищных условий. А прогнившие стены и сырые полы здоровья девочке не прибавляют.

Никого, кроме чиновников, не удивлю, если скажу - не каждая семья в наше время может купить квартиру или дом. И не все, кто живёт в таких вот развалюхах, тунеядцы и пьяницы. У Зиновкиных нормальная, хорошая, работающая семья. Нина Спиридоновна более 40 лет отдала медицине и до сего дня работает, её дочери Юлия и Елена работают. Но нет у людей возможности купить другое жильё! К тому же в крае действует региональная адресная программа по переселению граждан из аварийного жилищного фонда на 2013-2017 годы. Так почему же эта история, начавшаяся в 1973 году, никак не может закончиться?

Может, семья Зиновкиных сидит, как Емеля, на печи и ждёт, что кто-то будет за них ходить и хлопотать? Ничего подобного. Хозяйки аварийного жилища достают и показывают мне огромную даже не стопку, а стопу бумаг, среди которых справка за №1412 от 18.07.2008 года, выдала которую администрация Ингодинского района, где чёрным по белому написано: в общем списке №61, год постановки на учёт 1973.

В августе 2007 года «Облтехинвентаризация» при обследовании дома обнаружила физический износ 65%, описав все трещины и прогибы, протечки и заплаты.

А дальше?

7 апреля 2011 г. межведомственная комиссия в составе, в том числе, А.В. Галиморданова признала квартиры дома по улице Бекетова, 90, непригодными для проживания, ремонту и реконструкции неподлежащими.

В распоряжении мэра города Читы А.Д. Михалёва за №722-р от 05.05.2011 года среди других дом №90 по улице Бекетова признан непригодным для проживания.

Переписка с чиновниками длится много лет, процент износа дома из года в год увеличивается, очередь №61 с 2008 года перетекла в 49-ю в общем списке и 59-ю в списке внеочередников в 2015 году.

Неоднократно обращались к президенту, но заявления, как водится, пересылают для рассмотрения в Читу. Ответы содержат похожие друг на друга фразы: «...предоставить вам жилое помещение вне очереди у администрации городского округа «Город Чита» нет ни возможности (из-за отсутствия свободных муниципальных квартир), ни юридических оснований...».

Оснований нет. В 2015 и 2016 году министерство территориального развития Забайкальского края отвечает Н.С. Зиновкиной: «Жилой дом... (адрес) признан аварийным и подлежащим сносу в 2014 году. Т.е. после 1 января 2012 года. Соответственно, данный многоквартирный дом не включён в Региональную программу. (В настоящее время реализуется программа для домов, признанных аварийными и подлежащими сносу до 1 января 2012 года)».

В ответе комитета по развитию инфраструктуры душевно говорится о том, что на 01.01.2015 г. в Чите в очереди на получение жилья состоит 8481 семья, темпы обеспечения граждан жильём, а также предоставление социальных выплат очень низкие.

Такая вот сказка о потерянном времени или жизни, проходящей в ожидании долгожданного нормального жилья. Время идёт, контора пишет: «Казнить нельзя помиловать». И ничего, что есть Конституция, разработаны и реализуются программы, направленные на улучшение жизни во многих сферах.

Такое чувство, что все ведомства находятся в разных концах не только страны, но в разных полушариях, иначе как объяснить, что чиновники не читают отчёты и заключения, акты и распоряжения предыдущих проверок, копии которых жильцы дома №90 но ул. Бекетова, как и требуется, предоставляют при каждом обращении.

Семья Зиновкиных не обращалась в газету. Нам рассказали о ней специалисты, по долгу службы оказывающие помощь семьям, оказавшимся в трудной жизненной ситуации. Потому что эти женщины по-человечески переживают и стараются помочь семье, где ребёнок - инвалид детства, живёт в таких условиях, в которых жить девочке с кардиостимулятором не только небезопасно для жизни, но просто недопустимо.

Хозяева столетнего дома, который уж никак на замок не тянет, при нашей встрече ни о чём не просили, даже пытались рассказать о соседке, которой ещё хуже живётся с тремя маленькими детьми. По моей просьбе показывали трещины и нависший потолок. Л Соня всё пыталась поставить на место маленький велосипед двоюродного братишки, только велосипед всё стремился съехать в угол по наклонному полу комнаты.

Пока взрослые пытаются переломить ситуацию с жильём, Соня живёт своей девчоночьей жизнью - вышивает замечательные картины, рисует, занимается музыкой... Девочка окружена любовью и заботой своих близких, иначе чем объяснить наличие в этой малюсенькой квартирке, где развернуться негде, пианино для Сони и множества книг, рисунков, фотографий. В июне этого года Соня вместе с мамой Юлией Сергеевной ездили в Анапу по путёвке, предоставленной Фондом социального страхования. А ещё девочка очень заботливая дочь и внучка.

Прощаясь с семьёй, я чуть не угодила под колёса грузовика - окружённый со всех сторон торговыми базами дом не имеет своей земли, и большие гружёные машины снуют весь день в полуметре от входной двери. На клочке земли чуть ли не метр на метр женщины высадили какую-то зелень...

Говорят, человеку не даётся испытаний больше, чем он может вынести. И если в такой сложной жизненной ситуации люди не отчаялись, не озлобились, рук не опустили, поддержать бы их.

Елена Юсупова. «Читинское обозрение» №33 от 17 августа

Дом есть, земли - нет

Погорельцы не могут оформить свои участки в собственность.

Микрорайон Благодатный, куда год назад заселили пострадавших от огненной стихии забайкальцев, не оправдывает своё название. Вопреки обещаниям чиновников люди здесь остались один на один со своими проблемами.

Обещанного... ждут

Галина Бармута переехала в Читу с семьёй из Краснокамен-ска два года назад. Своими силами купили дом в микрорайоне Добротный и думали доживать здесь свой век. Но огненная стихия в апреле 2015-го не дала сбыться намеченному. В одночасье семья лишилась всего, что было нажито за многие годы.

- Власти сдержали своё слово - дом мы как погорельцы получили в микрорайоне Благодатный, да только не из того числа, что презентовали Рогожкину (Николай Рогожкин — в 2015 году полномочный представитель президента РФ в СФО, - прим, ред.), - рассказывает «АиФ» Галина Дмитриевна. — Нам самим пришлось многое доделывать и переделывать за строителями.

Засучив рукава, утепляли крышу, сколачивали полы, покупали и устанавливали двери, меняли сантехнику. Потратили немало денег. Пришлось даже влезать в долги, брать кредит.

- В прошлом году власти пообещали нам помощь в оформлении земли в собственность, - дополняет Галина Бармута, - да только не сдержали своё обещание.

Люди ждали год, но дело не сдвинулось с мёртвой точки. Л тут ещё стала появляться информация о том, что с 2018 года в России будет наложен запрет на манипуляции с участком без более 10 тыс. руб. стоит оформить участок межевания. То есть до конца 2017-го нужно успеть провести процедуры определения границ своих земель.

Получается, власть вынуждает людей оформлять в собственность свои участки самостоятельно.

Крик о помощи

Среди жителей Благодатного уже есть те, кто не рассчитывает на помощь чиновников, а своими силами оформляют землю в собственность. Такое решение люди приняли после обращения в Комитет по управлению государственным имуществом.

Наши читатели рассказывали, что некоторые жильцы Благодатного уже заплатили по шесть тысяч рублей за межевание земли. Предстоит ещё поставить участок на кадастровый учёт, оплатить госпошлину. Но откуда взять на всё это финансовые средства тем, кто уже вложился в ремонт или живёт на одну лишь пенсию?

Наша редакция обратилась в Кадастровую палату Росреестра по Забайкальскому краю и выяснила, что постановка на учёт бесплатна, а за межевание и госпошлину всё же нужно платить.

Редакция газеты «АиФ-Забайкалье» написала обращение к врио губернатора края Наталье Ждановой. Мы попросили главу региона разобраться в этом вопросе и восстановить справедливость.

Елена Лоскутникова. «АиФ-Забайкалье» №33 от 17 августа

В делах потомков отзовёмся

В Петровск-Забайкальском состоялся первый межрегиональный фестиваль «Во глубине сибирских руд...», посвящённый наследию декабристов.

В течение трёх лет декабристы содержались в Читинском остроге. Сюда из Петербурга за ними последовали жёны. Один из декабристов, Дмитрий Завалишин, остался на поселении в Чите. К 1830 году в Петровском Заводе была построена тюрьма для врагов царя, декабристов перевели туда. С 1835 года декабристам было позволено отправляться на поселение – в определённые для них места. Иван Горбачевский предпочёл остаться в Петровском Заводе.

Предназначение доказывать делами Жительница Новосибирска Татьяна Владимировна Ситникова – прапраправнучка декабриста Николая Бестужева. Об этом сама узнала лишь в 1980 году. С тех пор она частый гость петровчан. Нынешняя её поездка – пятая.

– Как я могу не поехать? Меня ждут, встречают как родную.

А началось всё 16 лет назад, когда житель Бурятии Василий Иванович Петров, краевед и декабристовед, решил разыскать потомков Николая Бестужева, живущих в СССР. Праправнуков Алексея Старцева, сына Николая Бестужева, он отыскал во Владивостоке. Другая ветвь – по дочери Николая Александровича Бестужева Екатерине и его зятю Николаю Гомбоеву – отыскалась в Новосибирске.

– Праправнуки Бестужева и мы, их дети, впервые встретились в Селенгинске. И с тех пор не теряем друг друга из виду.

– Что передалось потомкам от Николая Бестужева?

– Вернее, от ветви Бестужевых. Отец декабриста Николая Бестужева был педагогом, написал трактат о воспитании. Сам Николай Александрович – в свои 19! – был назначен в Морском корпусе воспитателем кадетов: по той причине, что на выпускных экзаменах показал исключительные познания. Он вёл астрономию, географию, физику и обучал будущих гардемаринов морской практике.

И в нашей родове много педагогов, воспитателей. Я работаю в частной школе воспитателем. Моя дочка Елена историк, окончила с красным дипломом Новосибирский педагогический университет. Ещё в старших классах школы начала собирать материал о потомках Бестужевых. В девятом классе со своим сообщением была в Москве. Получила в награду серебряный крест и звание «Достояние Отечества». Продолжает работать над проектом «Вклад представителей рода Бестужевых в развитие мировой цивилизации». Тем более нас, «бестужевцев» по крови, можно встретить и в России, и в Эстонии, и в Австралии.

– А каким бестужевским заветам следуете в своей жизни?

– Отец Николая Бестужева написал трактат о воспитании. Там есть такие слова: не следует кичиться своим родом, а доказывать предназначение делами. Это и моё кредо.

Мой прапрапрадед Николай Александрович Бестужев даже на каторге не опустил рук. Писал акварельные пейзажи – они сохранились, портреты своих друзей-декабристов, их жён. На поселении мастерил табуретки, повозки, разработал уникальный хронометр.

Жизненная энергия и творческая жилка помогли ему выжить на каторге, вести достойную жизнь на поселении. И мы, его потомки, делаем обычные будни более яркими, осмысленными. При частной школе, где я работаю, есть самодеятельный театр. С постановкой «Том Сойер» мы даже выезжали на международный фестиваль любительских спектаклей в Сочи. Я в нём костюмер, художник-дизайнер.

На улице Горбачевского Петровчане сохранили дом, в котором жил И. Горбачевский. Поначалу в нём размещалась городская библиотека. Сейчас дом передан музею декабристов. Улица прежде носила название Большая. Переименована в улицу Горбачевского.

Во время фестиваля в доме-музее И. Горбачевского была открыта выставка местного художника Николая Михайловича Полянского. В одной из комнат размещены офорты, литографии и картины художника. На них самые памятные моменты жизни декабристов в Петровском Заводе. Вот узники петровской каторжной тюрьмы обучают грамоте заводских детишек. На другом – приём неимущих больных доктором (декабристом) Вольфом. Несколько работ художника посвящено трагическим моментам в судьбах декабристов.

На одном из офортов – похороны декабриста Пестова, первым из узников петровско-заводской тюрьмы ушедшего в мир иной. Декабристы несут на руках гроб с телом своего друга. Они согнулись не столько от тяжести ноши, сколько от своих печальных дум. Неужели и им предстоит такая безвестная кончина на чужбине? На взлёте. Когда ум ясен, а приобретённые знания ждут применения, когда руки горят в ожидании дела... Художник, казалось, вместе с участниками скорбной процессии переживает внезапно настигшее их горе. Вместе с ними переосмысливает жизнь. Возможно, именно тогда у декабристов окрепло решение: и тут, на сибирской каторге, в захолустье, можно быть полезными людям, приносить пользу... Лишь тогда жизнь не пройдёт впустую.

Потрясает офорт – отъезд Никиты Муравьёва из Петровского Завода на поселение.

Николай Михайлович Полянский много работ посвятил жизненной голгофе декабриста Ивана Горбачевского. Чтобы лучше понять своего героя, читал его этнографические труды, воспоминания о нём декабристов, подолгу сиживал в его доме, чтобы почувствовать ауру. Уверял: «Эти стены помнят Ивана Ивановича, впитали его дух».

Прибегал к помощи сотрудницы музея Н.И. Беломестновой: «Расскажи мне о Горбачевском. Что он любил? Что его тревожило?». Разве это? Горбачевский часто ходил на местный погост. Выбирал место своего будущего захоронения. Ему хотелось, чтобы с холма был виден его дом, где прошла жизнь, где встречался с друзьями и близкими ему людьми, где велись жаркие споры о судьбах Отечества. «Вот тут, на этом холме он обычно сидел». «Нет, – возразил Полянский. – Не сидел, стоял. Непременно стоял! И волосы его развевал ветер».

Это последняя работа Николая Михайловича. На полотне художника мы видим могучую фигуру декабриста Горбачевского. Он стоит на холме. За ним погост, где захоронения его ушедших в мир иной друзей-декабристов, склеп доброго ангела петровских узников Александрины Муравьёвой. Иван Иванович подставил свою грудь свирепым сибирским ветрам, защищает дорогие ему могилы.

Последняя незавершённая работа художника Полянского. Поэтому на месте лица у его героя на полотне – размытое пятно. Но эта незавершённость потрясает зрителя больше всего.

Мы все когда-то уйдём. Что защищали при жизни? Что оставим после себя?

Не ищите в Чите улицу имени Дмитрия Завалишина, декабриста, неординарной личности, человека, много сделавшего для Забайкалья. Да и страницы его семейной жизни словно стёрты ластиком из памяти читинцев.

Историю любви французской модистки Полины Гёбль, приехавшей на заработки в Россию, воспел её соотечественник писатель Александр Дюма. Со слов учителя фехтования, служившего в доме Анненковых. На склоне лет писателю довелось встретиться с героями своего романа. Но в оплывшей Прасковье Егоровне Анненковой он не узнал своей героини: юной, порывистой, безрассудной в любви. Ещё бы! 18 родов, и лишь семеро ребятишек выжило; да и преклонные годы, когда одолевают болезни, не красят. В брюзгливом, жестоком с домочадцами Иване Анненкове тоже трудно было распознать пылкого любовника, романтичную натуру... Продолжения романа не последовало.

Прасковья Егоровна сама перед смертью диктовала своей дочери воспоминания: всё больше бытовые, «приземлённые» подробности из собственной жизни и жизни других женщин – жён декабристов. О том, как дворянки учились варить каши, а сама Прасковья хозяйничала на огороде и отчаянно торговалась с заезжими бурятами о цене продуктов... И, вот парадокс, от этого они, женщины высшего света, нам намного ближе и понятнее.

Но история любви нашей землячки Апполинарии Смольяниновой – жительницы Читы! – дочери горного инженера, не вдохновила ни одного из писателей. А девушка она была необыкновенная. Красавица. Хорошо образованная, воспитанная. Одна из лучших невест в Забайкальском горном округе. Её руки и благосклонности добивались многие молодые люди из знатных семейств... Апполинария всем отказывала. Она дала слово юному арестанту Дмитрию Завалишину и верно ждала его десять лет, пока он отбывал наказание в тюрьме. В 1839 году ему разрешили выйти на поселение, и они обвенчались. Прожили недолго. Апполинария сгорела от лихорадки, вернее, от мук совести. Она была до болезненности честная, но ей пришлось уступить матери, не желавшей отпускать дочь в другие края, и... утаить правду от мужа: это её и сгубило. Похоронена у стен Михайло-Архангельской церкви. Но место её могилы утеряно. Нет в читинском музее декабристов ни фотографии, ни портрета этой молодой женщины. Нет воспоминаний современников – просвещённых купцов, чиновников, бывавших в доме Завалишиных. Никто из читинцев не пытался записать рассказы, а позднее – мифы старожилов города об этой супружеской чете.

Ну, не обидно ли! Мы готовы восторгаться поступками юных француженок, модистки Полины Гёбль и дочери гувернантки Камиллы Ле Дантю, предложивших себя в жёны разжалованным офицерам-декабристам. Но не оценили подвиг любви и верности молодой женщины-сибирячки. Нашей землячки... Увы, до сих пор так и не нашлось своего – забайкальского! – Дюма, чтобы воспеть её судьбу.

Карт-бланш для края

В 1982 году в Чите – в связи с открытием музея в бывшей Михайло-Архангельской церкви – проходила Всесоюзная научно-практическая конференция о том, как грамотнее распорядиться наследием декабристов. Тогда говорили и о том, как неубедительно подан переход декабристов из Читы в Петровский Завод, что нужно выяснить, какие были метеорологические условия, погода, чем и как их кормили, чем занимались в пути... И 34 лет не прошло, как презентован проект «Верстовые столбы» (подробнее – на стр. 1). На «круглом столе», посвящённом перспективам туризма, этот проект Галины Самариной нашёл одобрение. Краеведы, путешественники, художники, музейные работники уверены: маршрут «По пути декабристов» будет востребован туристами. Горожане смогут провести свои собственные «днёвки» на природе: переночевать в бурятской юрте, отведать бурятского бухулёра и поз, посетить скотоводческую ферму, устроить катание на лошадях. Интерес у туристов есть. Нужно только довершить начатое.

«Ну, не обидно ли! Мы готовы восторгаться поступками юных француженок, модистки Полины Гёбль и дочери гувернантки Камиллы Ле Дантю, предложивших себя в жёны разжалованным офицерам-декабристам. Но не оценили подвиг любви и верности молодой женщины-сибирячки. Нашей землячки... Увы, до сих пор так и не нашлось своего – забайкальского! – Дюма, чтобы воспеть её судьбу».

Нина Коледнева. «Читинское обозрение» №33 от 17 августа

Сепары

Журналист в осажденном Донбассе

После своей поездки на Донбасс я решил написать развёрнутый публицистический материал, из которого, в итоге, получилась маленькая книга о поездке. Название я оставил то же самое - «Сепары».

Чем дальше время уносит меня от мая 20 7 6 года, который застал меня в Донецкой Народной Республике, тем чётче становятся очертания того, что я там увидел. Этот большой итоговый материал, посвящённый моей журналистской командировке в ДНР, я допишу уже в Чите, спустя два месяца после возвращения с запретной для журналистов территории, где до сих пор стреляют и где прослушиваются телефоны, где правду говорят только шёпотом на кухнях, где живут, пожалуй, самые красивые люди и где, без преувеличения, самая плодородная земля.

Я решил рассказать о том, что увидел за десять дней пребывания в ДНР, чтобы хоть как-то попробовать разобраться в происходящем - слишком много слухов и страшилок сопровождают тему «ДНР».

«Тебе за это всё равно не заплатят!»

Как ни странно, осуществить командировку на Донбасс мне мешало даже не отсутствие информации, а принадлежность к журналистской профессии, которая сегодня пугает больше, чем взрывы мин и «градов». С некоторых пор слово «журналист» стало ассоциироваться удээнэровцев и элэнэровцев, включая определённую часть украинцев, россиян и даже часть ещё не разучившихся думать европейцев, с чем-то дюже поганым и крайне опасным. В истории с Донбассом именно журналисты сделали основную часть зла, выпустив по своему народу, разделённому трезубцем на своих и чужих, газетные, радийные, телевизионные и прочие «грады», «смерчи» и «стодвадцатки». Каждый нечестный, необъективный, ангажированный и просто торопливый журналистский материал, не говоря уже о заказных вещах и стопудовых фейках, бил по сознанию людей похлеще любого артобстрела.

Сознание человека - штука хрупкая. При определённых технологиях повредить его - дело плёвое. Собственно, на это и был расчёт тех, кто руками продажных журналистов разносил ментальность украинцев в щепки, превращая нормальных людей в зомбированных сущностей, убеждённых в том, что на Донбассе стоят русские войска, в том, что жители ДНР и ЛНР обстреливают сами себя и что там живут одни террористы. Значительная часть украинских журналистов в один миг превратилась в крикливых галок на крестах, которые в один миг раздавили и уничтожили суть и смысл журналистики, задача которой всегда состояла в том, чтобы объективно и непредвзято освещать события, рассказывая обществу о том, что с ним происходит.

Моя поездка никогда бы не состоялась, если бы я не нашёл для этого денег. Мне повезло - судьба свела меня с людьми, которые без лишних расспросов просто помогли мне съездить на Донбасс, не требуя за помощь никакой рекламы или чего-то ещё. Самое интересное, что эти люди нашлись не на Донбассе, не в Москве, а в моей родной Чите, когда я был от неё за 6000 километров. Людмилу и Сергея Зражевских, которые помогли мне съездить на Донбасс, в Чите знают и уважают многие. Этих людей я уже не могу считать просто знакомыми. Это настоящие друзья, люди с большим человеческим сердцем, которые не кричат о патриотизме и не машут флагами на площадях, а просто помогают делом, за что им большое человеческое спасибо.

Узнав о цели моей поездки в ДНР, Сергей попросит номер банковской карты и скажет лишь одно:

- На доброе дело. Благослови тебя Господь.

«Once»

После года долгих и, казалось, безуспешных поисков я всё-таки нашёл человека, который стал моим входным билетом на Донбасс. Пусть и не сразу, пусть и с большим скрипом, но он поверил мне. Нет, даже не так... Не столько поверил, сколько пошёл на контакт - с некоторой опаской, с долгими исчезновениями в ВК, но всё же пошёл. Фамилию этого человека я решил не называть намеренно, поэтому специально для него придумал позывной «Оnсе».

На Донбассе сегодня мало кто кому верит. Даже своим. Время такое. Идёт гражданская война, а это многое объясняет и ещё больше оправдывает и списывает, в том числе, подозрительость и малообщительность людей, видящих друг в друге шпионов, диверсантов, правосеков, укропов... В телефонах -н периодически шумы и свист, люди стараются больше молчать и о каких-то вещах разговаривать на кухнях, включив погромче paдио. Поэтому по вполне понятным причинам ко всем приезжим на Донбассе относятся с подозрением, особенно к журналистам и людям с фото- и видеокамерами...

Я не стал исключением, а потому, в определённой степени, был на «мушке» все десять дней командировки - у тех, кто меня пригласил, у случайных прохожих, у героев моих будущих публикаций. Впрочем, обиды ни на кого не было-жизнь такая и мораль пример, но такая же: кто его знает, этого Стефановича, для нас он человек из ниоткуда. Пусть он даже и из дружеской России, и пусть у него «корочки» с паспортом настоящие. Ну, вышел он на нас с предложением приехать «в гости» с некой «творческой программой». Ну, пообещал какую-то книгу «правдивую» написать. Да - интересно. Да - любопытно и заманчиво, но кто его знает. Как говорится, доверяй, но проверяй...

Нечто подобное случилось и с «Опсе». Его необъяснимая необщительность и неконтактность, начавшаяся с односложных вопросов и ответов в ВК и закончившаяся полным молчанием в Донецке, скорее всего, объяснялась именно недоверием по отношению ко мне.

О «Оnсе» я могу сказать только то, что в Донецке он возглавляет общественную организацию и является почти народным героем, написавшим большую книгу о войне на Донбассе. Этот человек поначалу меня действительно очень заинтересовал, но позже настолько же «очень» меня и разочаровал, и подвёл. Именно из-за его бездействия, совершенно необъяснимого равнодушия к моей идее сделать что-то хорошее для его земляков и просто из-за элементарного неуважения ко мне как к гостю, которого он пригласил и которому обещал всяческую помощь, я не смог сделать того, что наметил, и был вынужден уехать из Донецка намного раньше.

Для читателя, не знающего подробности моих расхождений с «Once», я вынужден объяснить кое-какие вещи, чтобы всё встало на свои места.

В общем, дело было так. Я нашёл «Oncе» в ВК и предложил ему провести в ДНР цикл лекций для студентов и школьников по профессиональной журналистике, ментальности, фотожурналистике и эвенкийской культуре. Написал о том, что есть желание организовать для жителей пару творческих вечеров со стихами и фото клипами к 9 Мая, что есть большая задумка - написать серию журналистских очерков и правдивую книгу о жителях ДНР, пострадавших от войны, и сделать большую фотовыставку.

При этом я сразу сказал, что денег за всё это мне не нужно просто потому, что это мой подарок людям, которым уже два года живётся не сладко. Будет еда и крыша над головой, будут люди, готовые в нужное время встретиться со мной и рассказать о том, что они видели, я сделаю то, что задумал.

Потом была долгая переписка с составлением договора, от которого «Опсе» всячески отказывался, но который в итоге он со мной всё-таки заключил. В итоге, когда я оказался в Донецке, у меня всё было за свои деньги - еда, проезд, питание, лекарства, Интернет, мелкие расходы. Пару раз мне выделяли ноутбук для расшифровки аудиозаписи, но и тот был без «мышки»... В общем, договор, который мы с «Опсе» кое-как заключили незадолго до поездки, накрывшись медным тазом, оказался так же бесполезен, как шнурки для валенок. Квартиру бесплатную «Опсе» всё-таки мне предоставил, за что ему большое забайкальское мерси. Правда, жил я в этой квартире не один, но это уже вторично. Главное, жил бесплатно и в отдельном кубрике. Ну, а всякие там мелочи, вроде сломанной сантехники, текущих кранов, отсутствия холодильника и неработающего в комнате света, были уже такой ерундой, на которую лично я вообще не обратил внимания.

Но вот вода там плохая. Уж что есть, то есть...

...«Оnсе» оказался странным человеком. Действительно странным. Ему всё время было некогда. Некогда написать в ВК, некогда поставить на довольствие и возместить проезд в обе стороны, некогда найти нужных людей для интервью, некогда собрать аудиторию для лекций по журналистике, некогда сделать элементарную аккредитацию и выдать хоть какую-то «охранную грамоту», которая в местах с комендантским часом и практически военным положением не роскошь, а вопрос личной безопасности. Ему некогда было не только встретиться, но даже элементарно позвонить - за всё время пребывания в Донецке «Оnсе» ни разу не вышел со мной на связь. В принципе, меня вполне бы устроила даже эсэмэска, но даже это для «Опсе» было невыполнимой задачей - его ждали более важные люди и события, чем встреча с каким-то журналистом.

Спустя два месяца после поездки на Донбасс всё это кажется уже незначительным. Я был там, и это для меня главнее всего остального. У меня это получилось. Поэтому мои личные расхождения с «Опсе» в некоторых вопросах пусть останутся именно нашими личными расхождениями. В конце концов, это была не его, а моя идея приехать на Донбасс, и спасибо ему, что он вообще нашёл время для меня и откликнулся, дав возможность осуществиться моей мечте, пусть даже и в урезанном варианте.

Моя задача как журналиста изначально заключалась в том, чтобы рассказать своему читателю о моей поездке, о том, где я был и что видел. Это главное. А фамилии это дело уже сто двадцать пятое...

А можёт, ему и правда было некогда? Именно поэтому - «Оnсе»...

Продолжение следует.

«Сознание человека - штука хрупкая. При определённых технологиях повредить его - дело плёвое. Собственно, на это и был расчёт тех, кто руками продажных журналистов разносил ментальность украинцев в щепки, превращая нормальных людей в зомбированных сущностей, убеждённых в том, что на Донбассе стоят русские войска, в том, что жители ДНР и ЛНР обстреливают сами себя и что там живут одни террористы».

Максим Стефанович. «Эффект» №34 от 17 августа

Арейский батл, или Они существуют

Не так давно, благодаря журналистам, стало известно о локальном бунте жителей забайкальского села Арей, напрочь отказавшихся голосовать на предстоящих выборах. Дело в том, что в чиновничьих бумагах село Арей значится как населённый пункт, однако, согласно данным лесного фонда, то же самое село вместе со всеми потрохами, включая жителей, относится к категории земель лесного фонда. То есть, по бумагам на месте села шумит лес. И это даже не «казнить нельзя помиловать». Тут сюжет, покруче. Об этой запутанноанекдотичной ситуации и о путях её решения мы поговорили с исполняющим обязанности главы Улётовского района Максимом Носыревым.

Аудиенции с Максимом Анатольевичем я ждал больше часа - в кабинете Носырева шло какое-то экстренное совещание. Дыр в Улётовском районе, как и в любом другом, хватает, но тут их умеют латать, благо, местное руководство умеет думать и вовремя решать возникающие проблемы. Однако проблема с жителями села Арей, по мнению Максима Анатольевича, будет решаться непросто.

— Для того чтобы понять суть происшествия, придётся немножко окунуться в историю, - говорит мой собеседник.

- Согласно архивным данным, село существует с 1809-1815 годов. В 1961 году в селе насчитывалось около 400 жителей. Тогда же стали появляться первые лесоустроительные регламенты, согласно которым стали определять, что входит в территорию лесного фонда, а что не входит. И вот тогда территория села попала в границы лесного фонда. Фонд, естественно, государственный, федеральный. По определению, там ничего нельзя делать - ни строить, ни продавать... Всё это на совести того специалиста, который сделал эти документы. На мой взгляд, тогда всё делалось в кабинете, без полевых работ, без выезда на место. Ну, как можно, видя своими глазами около сотни домов, 400 жителей и ни одного дерева внутри села, сказать, что это лесной фонд?

Эту ситуацию администрация района пытается разрулить уже давно, да воз и ныне там. До этого многие пытались развязать и разрубить этот бюрократический узел, да только ногти обломали да топоры затупили. Чиновничья бумага - штука крайне прочная. Пробить её почти невозможно. Лесоустроительные документы Забайкальского края исправно обновлялись каждые 10 лет, подтверждая данные 1961 года и окончательно уничтожая всякую надежду вывести село из лесного фонда. Последние суды, связанные с этим делом, основывали свои решения на лесоустроительном регламенте от 2008 года, утверждённом Постановлением Правительства Забайкальского края. В этом регламенте, как и в его предшествующих версиях, вместо села по-прежнему значится лес.

— Суть проблемы в том, - продолжает Максим Носырев, - что, поскольку территория села - это территория лесного фонда, там не может быть никаких жилых объектов, магазинов, передающих мачт - ничего. Потому что там, по бумагам, лес. Отсюда вывод - если их там не должно быть, соответственно, они вне закона. То есть люди там не могут ни прописаться, ни оформить дома в собственность, ни продать своё жильё. Соответственно никто не может ничего там построить ни базу, ни магазинчик, хотя там курортная зона, которую как раз надо инфраструктурно развивать. Людей-то вся эта кухня не особо волнует. Их волнует один вопрос - почему их дома, в которых жили ещё их предки, теперь вне закона и почему никто ничего не может сделать, ведь напрямую нарушаются конституционные права граждан? Люди теряют всё. Это всё равно, что сказать, что теперь у вас нет квартиры. Для большинства жителей села Арей их дома - это всё, что у них есть. Естественно, люди волнуются, и дело доходит до нежелания принимать участие в выборах.

Но в этой ситуации что-то теряет и районная администрация, например, наполняемость бюджета за счёт, пусть и копеечных, налогов на имущество и землю. Бюрократический капкан, в который попали земли села Арей, исключают возможность развивать на них экономику, инфраструктуру и туристический бизнес. Под молотки бюрократической машины попал даже мотель «Красный дракон», который, по мнению прокуратуры и судебных инстанций, стоит на своём месте незаконно. В итоге, уже есть не только решение о сносе мотеля, но и исполнительное производство. Не так давно в мотеле уже хотели отключить свет, чтобы начать его снос бульдозерами. Смотреть на это руководству района трудно.

— Нас возмущает, что президент и правительство ставят задачу развивать инфраструктуру, - недоумевает Максим Анатольевич. - Есть очень хороший мотель, а не просто какая-то сараюшка. Есть хорошее кирпичное здание, которое теперь надо сравнять с землёй только потому, что оно стоит не на том месте. Ну, снесут. Кому от этого станет лучше, непонятно. С таким же успехом те же самые претензии можно предъявлять к любому дому, мол, вы находитесь на землях лесного фонда. Меня поразила фраза, которая прозвучала в прокуратуре: «В данном случае граждане своей собственностью нарушают интересы РФ». Как гражданин РФ может нарушить права РФ? Первичны интересы именно гражданина. Вот РФ может нарушить интересы гражданина, но не наоборот.

Эта история приобрела широкий общественный резонанс только весной 2016 года, хотя вопрос, связанный с селом Арей, прокуратура начала разбирать ещё в 2010-2011 годах. Дело тянулось, как всегда, долго. Пока прошли суды, пока их решения были опротестованы, пока люди пытались догнать правду и свои законные права, поезд с розовой мечтой о справедливости ушёл в неизвестном направлении.

— Когда люди поняли, что всё, привет, вот тут и началось, - качает головой мой собеседник. - Была целая куча протестов прокуратуры, когда мы людям начали земли раздавать. В общем, когда всё одно к одному сложилось, пошли народные волнения.

По мнению Максима Носырева, на сегодняшний день есть два пути решения этой абсурдной ситуации.

— Первое - нужно утвердить новый Генеральный план лесного фонда или доработать старый, включая населённый пункт Арей. Дальше нужно всё это согласовать в Москве, поскольку это лесной фонд, и поставить его на кадастр. Затем нужно утвердить генплан, когда он пройдёт по всем этапам. Когда это случится, появится законный повод перевести земли лесного фонда в земли населённых пунктов.

Казалось бы, всё очень просто - сели, доработали, утвердили и законно перевели одно в другое. Но на деле всё гораздо сложнее, ведь границы села Арей, уже выверенные нынешней районной администрацией, до сих пор ни с кем не согласованы, поскольку всё снова упирается в старые документы. По словам Максима Носырева, Гослесслужба снова внесла арейцев в территорию лесного фонда.

— Документы не прошли кадастровый учёт. Они и не пройдут, поскольку в начале двухтысячных несколько граждан получили в селе право собственности на своё жильё. Это примерно 21 объект внутри села.

Чиновники предложили решить эту проблему просто - лишить людей права собственности, перевести всё село в территорию лесного фонда, потом, если повезёт, согласовать генплан с соответствующими структурами, а потом перевести земли в «жильё».

— Мы задали вопрос - тогда на каком основании потом мы переведём лесные земли в жилые? - негодует Носырев. – Ответ наших оппонентов оказался прост - на основании аукциона. То есть, если тебе повезёт - ты выиграешь и станешь собственником своего же жилья, если нет - извини. Но это же чушь! Но этот вариант, в любом случае, мы тоже вынуждены прорабатывать, поскольку мы обязаны это делать. Сейчас мы вносим изменения в генплан, согласуем его на всех этапах, но я в этот вариант слабо верю.

Но есть, по мнению Максима Анатольевича, и второй путь решения проблемы:

- Поскольку суды как последняя инстанция основывают своё решение на основании лесоустроительных регламентов, утверждённых постановлением правительства Забайкальского края, по моему глубокому убеждению, ошибочно, начиная с 1961 года, надо просто в это постановление внести необходимое изменение. И всё. Такие-то кварталы в таких-то границах вывести из территории лесного фонда.

Чем ближе выборы, тем больше обеспокоенность руководства администрации Улётовского района - определённые силы уж точно не пройдут мимо этой ситуации, пытаясь разыграть на ней свою политическую карту. Что будет с арейцами, попавшими в бюрократическую яму благодаря какому-то дилетанту, вырывшему её в далёком 1961 году? Выиграют ли они эту битву, докажут ли, что существуют, догонят ли правду и справедливость или по-прежнему будут жить в несуществующих, согласно чиновничьим бумагам, домах? Обратит ли главный леший Забайкальского края и его руководство, помощники которого ежедневно вычитывают всю местную прессу, своё высокое внимание на проблемы жителей далёкого села Арей? Поживём - увидим. Хотя бы ради этого стоит подождать ближайших выборов, которые, я убеждён, всё равно не принесут избирателям ожидаемого результата. Опыт, господа. Просто жизненный опыт.

Максим Стефанович. «Эффект» №34 от 17 августа

Новая схема для мусора

Министерство природных ресурсов Забайкальского края разрабатывает территориальную схему обращения с отходами, по которой все несанкционированные свалки рекультивируют, а мусор будут вывозить на полигоны ТБО.

Об этом 5 августа на заседании торгово-экономического форума в Чите заявил и.о. министра природных ресурсов Олег Поляков. Со слов Полякова, территориальная схема уже проходит экспертизу Роспотребнадзора и в сентябре будет утверждена. На территории края появятся не больше шести зон, каждая со своим полигоном для отходов, которые будут контролироваться региональными операторами.

За чей счёт?

На местах это решение было встречено без энтузиазма. Ведь главный вопрос – какими силами будет производиться очистка несанкционированных свалок – пока остаётся без ответа.

Одна из таких, огромная по масштабам свалка, находится на выезде из села Красный Чикой. Для местных жителей это настоящее бедствие: подъездные пути к полигону с отходами завалены мусором и битым стеклом, не смотря на запреты, свалка постоянно поджигается и в атмосферу попадают ядовитые примеси. Пока в крае думают над решением проблемы, все последние годы очистку этой и большинства других несанкционированных свалок проводила администрация сельского поселения «Красночикойское» за счёт средств и без того очень скромного районного бюджета. По словам главы поселения Артёма Сенотрусова, на такие работы ежегодно уходит 300-400 тысяч рублей.

Открывшийся несколько месяцев назад пункт приёма вторсырья для сбора картона, пластиковых бутылок и другого мусора ситуацию не улучшил. Люди как продолжали, так и продолжают вываливать мусор там, где посчитают нужным. Денис Сидоров, руководитель этого пункта, рассказал, что очень немногие жители села и предприниматели берут на себя труд фасовать использованную тару и доставлять её к месту приёмки, которое находится по пути на свалку. За доставку таких отходов Денис готов даже платить! Но факт остаётся фактом: небольшая денежная компенсация за мусор служит плохой приманкой, ведь за всё время существования пункта накопить необходимое количество использованного картона, чтобы отвезти его на мусороперерабатывающий завод в Чите, так и не удалось. Вместо положенных восемнадцати тонн насобиралось лишь двенадцать, а люди продолжают вывозить вторсырьё на свалку, без зазрения совести вываливать содержимое кузова, где придётся, зачастую на подъездные пути.

Не совсем понятно и решение властей ограничиться шестью санкционированными полигонами для мусора. Ведь при осуществлении этой программы населению придётся преодолевать несколько сотен километров, что по экономическим соображениям крайне не выгодно. Это не решит проблему стихийных свалок, а будут ли созданы пункты приёма вторсырья как можно ближе к жилым домам и организациям – вопрос. Общеизвестно, что средства краевого бюджета сильно ограничены, найдутся ли они для организации необходимого количества пунктов? В некоторых городах и сёлах такие точки уже существуют, но пока они вынуждены работать на голом энтузиазме, себе в убыток. Как доказательство, слова Дениса Сидорова. Впрочем, предполагается, что региональный оператор будет заключать договоры о сборе и доставке мусора на полигоны с организациями ЖКХ или с уже имеющимися пунктами приёма.

Главная проблема – человеческий фактор

Принято считать, что города и посёлки зарастают свалками при попустительстве властей. Не всегда это так. В администрации Красночикойского района не сидят сложа руки. И.о. главы района Валерий Михайлович Тюриков лично выезжает на территорию полигона проверить выполненную работу по расчистке завалов бытовых отходов. Много раз ему приходилось вразумлять нерадивых жителей, которые без стеснения, прямо на глазах, опорожняли свою технику, не доезжая до места назначения. На вопрос: «Почему вы так поступаете?» Валерий Михайлович слышал встречный: «А чё?!» и натыкался на отсутствующий недоумённый взгляд.

Нам же пришлось наблюдать на этом месте человека, который с редким упорством разгребал кучи мусора в поисках чего-то для него важного. Представился Иваном, искал цветной металл. На вопрос: «Стали бы вы следить за чистотой подъездных путей к полигону за хорошую зарплату?» ответил категорично: «Чё я, дурак, тормозить тут всех, да на такой жаре?!» Против граждан, желающих вывалить мусор здесь и сейчас, не попрёшь, и это происходит повсеместно. Конечно, не справедливо «стричь всех под одну гребёнку», есть и вполне сознательные люди. Но таких меньшинство и головная боль у них от созерцания свалок ничуть не меньше, чем у руководства Красночикойского района.

«Нам же пришлось наблюдать на этом месте человека, который с редким упорством разгребал кучи мусора в поисках чего-то для него важного. Представился Иваном, искал цветной металл. На вопрос: «Стали бы вы следить за чистотой подъездных путей к полигону за хорошую зарплату?» ответил категорично: «Чё я, дурак, тормозить тут всех, да на такой жаре?!»

Маргарита Майер. «Земля» №33 от 16 августа

Согчен дуган – «неопалимая купина»

Главный соборный храм Агинского дацана после пожара отстраивают всем миром: ещё немного, ещё чуть-чуть

Неважно, каким и скольким небесным защитникам молишься, побывать в храмовом комплексе в пяти километрах от столицы округа надо: за большими воротами, и даже ещё раньше, бег жизни замедлен, всё выпавшее на долю кажется справедливым стечением сущего и воспринимается так же, как серый накрапывающий дождь, что мерным спокойствием, как истый буддист, провожал нас во время экскурсии по территории дацана.

Целью поездки в Амитхашу было, конечно же, узнать, как продвигаются восстановительные работы в Согчен дугане. (Пожар в здании 1883–1884 годов постройки случился ночью 27 мая 2014 года из-за короткого замыкания электропроводки, перехлёста проводов в юго-восточной части здания. Местные монахи в столь обыденное объяснение, кажется, не очень верят. Но и о злом умысле по отношению к самой миролюбивой религии на Земле думать тоже странно. Так или иначе, но святыня была почти уничтожена огнём).

Огонь уничтожил старинную резьбу, которая была «лицом» дугана. Вспомнить, каким он был до пожара, поможет фото с 200-летия Агинского дацана в 2011 году (счёт ведётся со дня основания комплекса, то есть с 1811 года, а не открытия (1816 год). Если некоторых высоких гостей, что тогда запечатлели фотографы, время уже смело с пьедесталов, то Согчен дуган почти восстановлен и в будущем году предстанет в былой красе Издалека представлялось, что без главного храма деятельность дацана если не прекращена, то приостановлена. Возможно так и было бы, иди речь о другой конфессии. Здесь же всё по-прежнему. Только в большие праздники сотни верующих пока не могут, как раньше, собраться под гостеприимной крышей дугана.

Но семьями приезжают в дацан буряты (и не только). За молебном во здравие, за советом астролога, за консультацией знахаря тибетской медицины. За тем самым верным ритмом движения и мысли, который не позволяет короткому человеческому веку рассыпаться на сотни ненужных стремлений и дел.

На простых, совсем деревенских крылечках и скамьях посетители дожидаются очереди у домиков лам. А те, отрешённые, красными одеждами расцвечивая день, улыбаются дождю и чему-то одному им ведомому.

Бьёт в подставленные посудины ледяная струя священного источника. Свадебные кортежи спешат за благословением молодым. Нежные невесты и бравые женихи раскручивают религиозные барабаны, оставляют богам подношения.

Играют на траве черноглазые ребятишки. Миролюбиво помахивают хвостами зубастые псы (тоже, видно, заглянули за отдохновением!). На дорожках следы и «лепёхи» степенных крупнорогатых «паломников». Бежит по лугу, красуясь, вороная лошадка. В вышине вопят во всё горло вороны, не нарушая впрочем, общей гармонии – тут рады всем.

И по-прежнему ламы читают сутры для обретения долгой жизни, богатства, защиты от невзгод, нахождения лучшего перерождения...

С Цыдып-ламой, пресс-секретарём дацана, да ещё с парой журналистов из Латвии направляемся туда, где стучат топоры, гудит бетономешалка, – к Согчен дугану, шедевру бурятского зодчества, памятнику культуры федерального значения с более чем столетней историей, возрождаемому из обожжённых руин.

Всем миром

– Целыми остались только каменные стены. Всё деревянное, можно сказать, полностью сгорело. Северная часть ещё более или менее была сохранена, потому что ветер дул с севера, с учётом того поливали и пожарные расчёты. Остальная часть здания пострадала очень сильно. К счастью, все культовые предметы, бесценные книги и т.д. удалось спасти. Минут сорок, пока второй этаж полыхал (пожар начался сверху), мы выставили несколько окон и всё вынесли, – рассказывает Цыдып по пути, и после этого представшее перед нами кажется чудом: сегодня дуган, посвящённый Будде Шакьямуни, практически восстановлен.

Перед бурятской нацией, умеющей беду побеждать единством и радоваться тоже всем вместе, «русскому Ивану», часто непомнящему родства, впору снять шапку. Однако пламя, взметнувшееся над дацаном, взволновало людей многих национальностей и вероисповеданий. Благотворительные концерты уже осенью 2014 года прошли в Чите и Улан-Удэ. На призыв о помощи откликнулись люди из всех уголков страны и из зарубежья, а агинчане – молодцы, умело организовали работу, первым делом создав попечительский совет, куда вошли самые уважаемые, именитые жители округа; во главе совета – чемпион Паралимпиады, гордость Аги лучник Тимур Тучинов. При дацане открыли специальный счёт для пожертвований. Он и сейчас открыт, потому что средства для восстановления храма нужны огромные – на всё про всё требуется 187 миллионов рублей (из них 40 миллионов на общестроительные работы и почти 150 – для восстановления уникальной резьбы, полностью уничтоженной огнём). Администрация округа регулярно публикует подробные (до копейки) отчёты о структуре поступлений и трат.

А это великолепие пока скрыто от широкой публики. Знаменитая статуя Будды Майдари (грядущего времени) вернулась на землю Аги. Цыдып-лама рассказал удивительную историю. Впервые статую доставили в дацан караваном из Китая в 1889 году. Храм был построен заранее, но – незадача! – статуя оказалась выше подготовленного зала. Пришлось почти на метр углублять пол. В 30-х годах, когда дацан был закрыт, а ламы репрессированы, драгоценная статуя, разломанная вандалами, лежала под открытым небом. На территории дацана располагалась военная часть. Один из военных позвонил знакомой (она оказалась сотрудницей ленинградского музея истории религии), и женщина, чьё имя в местных легендах не сохранилось, приехала в Забайкалье и всё лето кропотливо собирала и упаковывала в ящики куски статуи. Блокаду Великой Отечественной войны статуя Будды разделила с ленинградцами. Только в 90-м году частично сохранившуюся реликвию вернули буддийской общине. По федеральной программе выделили средства на реконструкцию. Статуи учеников Будды и ступы изготовили в Улан-Удэ. В 2008 году в Агинском дацане на алтарной северной стороне от Цогчен-дацана специально построили отдельный храм. 16-метровую статую доставили, и выяснилось, что пол (бетонный!) и на этот раз придётся опускать на метр!

...Зато когда двери распахиваются, и человек теряет дар речи, возникает ощущение, что Будда Майдари ближе, доступнее и добрее. Чтобы заполнить гигантскую статую священным содержимым, была объявлена акция по сбору лекарственных трав; их особым образом сушат (при академии создана лаборатория) и закладывают внутрь статуи по строгим канонам. Как и священные книги, и другие предметы культа. «Позвоночником» 16-метровой статуи служит кедр, обёрнутый шёлковой материей, – на руках ламы принесли его с почти отвесной вершины Алханая... Более 30 миллионов рублей было выделено в рамках федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)». Особую в этом роль отводят Баиру Жамсуеву и Иосифу Кобзону, на территории округа не нужно прибавлять к этим именам должности, не станем и тут.

Около 19 миллионов собрали, что называется, всем миром; из этих средств в том числе была оплачена проектно-сметная документация, дело это по сегодняшним временам очень затратное, тем более в историческом здании. Не обошлось и без других процедур, неведомых нашим рукастым, строившим на века предкам: тендер на проведение восстановительных работ выиграла московская организация, а субподрядчиками наняла улан-удэнцев – ООО «Лотос». В 2015-м начались восстановительные работы (до того нужно было ещё расчистить территорию, почти на год законсервировать, укрыть от дождя и снега, что сохранилось после пожара).

Что любопытно, когда двести лет назад дацан строился (см. Истфакт), строители были русскими, оттого влияние православной культуры отмечалось в архитектуре буддийского храмового комплекса. Ныне Согчен дуган восстанавливают улан-удэнцы (нация воспитала собственных зодчих), и всё же в строительных бригадах – интернационал (буряты, русские, таджики, китайцы...). Есть в этом особый смысл единения народов, ведь и буддизм не имеет национальности.

Встреча с латвийцами Игорем Мейденом и Светланой Марковой в Агинском это лишний раз подтвердила. Оказывается, и в Риге дацаны есть и последователей Будды там немало. Европейцев привлекает в основном буддистская философия, главным образом – отношение к жизни и ко всему живому. Кстати, среди студентов Агинской буддийской академии (находится на территории дацана) латвиец есть!

…Но вот мы уже подошли к строительной площадке.

Лотосы из пепла

– Основной объём работ проведён. Три этажа построены. Сейчас черёд резьбы по дереву, – уточняет Цыдып-лама, ловко ныряя под строительные леса, за ними, в тёмном, черновом пока помещении первого этажа, трудятся резчики. Никакой гари не осталось в помине (да и откуда в практически заново построенном здании!) – только запах свежего дерева.

Резчик по дереву Кроме специалистов ООО «Лотос», этот кропотливый труд взяли на себя и местные самородки. Работают по старым эскизам, рисункам, фотографиям. Дело ответственное, кропотливое, почётное. Любовно и ловко, с кажущейся лёгкостью, режут по дереву характерный орнамент Станислав и Роберт, искусные мастера. Деревянные лотосы потом украсят карниз (вон сколько готовых досок уже лежат в сторонке...).

Ещё не украшены, но и так хороши, 60 колонн дугана. Реликтовые деревья диаметром 60 сантиметров понадобились для восстановления колоннады. Одна сосна – одна колонна!

Когда убирали сгоревшее, под старыми колоннами нашли монеты царских времён (традиция закладывать их была во все времена). Монеты вернули на место, прибавив к ним сегодняшние «деревянные».

Обогревался зал грандиозного сооружения с помощью четырёх тепловых пушек (их включали за день-два до того, как верующие собирались в Согчен дугане). В дацане очень сложно (да и необязательно) держать постоянный температурный режим, потому что Хуралы проводятся только шесть раз в году. В Согчен дугане, например, в зимний период только 15-дневный молебен проходит во время встречи нового года по Лунному календарю. Тогда в дацане собираются до 10 тысяч человек! Даже Согчен дуган не в силах вместить столько. Народ приезжает со всех окрестных деревень, толпа внутри и снаружи здания до наружной арки. Считается, что во время одного из обрядов сжигается весь негатив, накопленный за год. Конечно, каждому хочется оставить эту «сажу» в уходящем году.

Строительством ведётся «по-старому» – то есть так, как строили больше века назад, ведь к восстановлению памятника культуры требования особые. Никаких пластиковых окон – как раньше, стекло и дерево. Современных нововведений минимум. Так, на площади ждут своей очереди мешки с изовером (пойдёт на утепление пола и потолка). В большие праздники здесь собирается столько народу, что был случай – пол в одном месте провалился, лага не выдержала. При восстановлении дугана решено было сделать пол из двойного бруса (сплошным брусом 18 на 18 в два ряда).

Да ещё из усовершенствований – деревянную часть здания покрыли специальной защитной пропиткой от гнили и огня. Потому что: «Не дай бог ещё раз такое», – выводит группу на улицу Цыдып-лама. «Не дай бог?» – смеёмся мы.

– Так я же с вами по-русски говорю, – смеётся наш замечательный экскурсовод. – На бурятском-то не поймёте.

И уже серьёзно рассказывает, что есть выражение на бурятском, в буквальном переводе означающее, что огонь – хорошо, по крайней мере лучше, если например, что-то в воде потонуло.

Но пусть Согчен дуган больше ни в огне не горит, ни в воде не тонет. Летом 2017 года, если погода будет благоприятной, внутри, снаружи здания за дело примутся маляры и художники. Осенью работы планируют полностью завершить.

Год 1811-й...

Агинские буряты восьми хоринских родов пригласили тайшу Галсана Мархаева для определения места строительства дацана, который будет именоваться Агинским дацаном. Перед тем как Мархаеву выбрать место строительства Агинского дацана, ему приснился сон, где он услышал звуки молебна, смех хувараков и лай собак, из-за чего тайша остановил свой выбор именно на местности Булактуй.

Для строительства дацана были приглашены русские каменщики и плотники. На освящение в 1816 году пригласили Ринчин-ламу, шэрээтэ Дырестуйского дацана «Лхундуб Дэченлинг», ныне Джидинского района Бурятии. Вероятно из-за того, что этот дацан сохранял нейтралитет, во время существующего в то время соперничества между Гусиноозёрским (Тамчинским) дацаном, новой ставкой Хамбо ламы и влиятельным Хилгантуйским дацаном «Балдан Брайбун».

Ринчин-лама освятил дацан и дал ему название Дэрестуйского дацана «Лхундуб Дэченлинг», только поменяв местами словосочетание, в итоге: «Дэчен Лхундублинг», что с тибетского означает «Обитель спонтанной реализации великого блаженства».

В начале 60-х гг. XIX в. была учреждена монастырская книгопечатня, которая со временем стала признанным центром издательской деятельности Забайкалья. Была издана практически вся необходимая для изучения и обучения в монастырях каноническая учебная литература по богословским дисциплинам (философии, логике, астрономии, астрологии, тантризму, винае, медицине и т.д.), а также обрядовая литература. Печатные книги-ксилографы, лучшие по качеству печати, чёткости и красоте, составляют гордость многих востоковедных библиотек мира.

Все годы в дацане велась в том числе научная деятельность, имевшая большую социальную значимость. Так например, в 1895 году в Агинском дацане строится новый Манба-дацан, настоятелем становится Ринчин-Самбу Данжинов. Эмчи-багша составил рецептурные справочники-жоры, чтобы заменить импортное лекарственное сырье растительного происхождения аналогичными ингредиентами из забайкальской флоры...

Много-много других славных имён и деяний вписаны в историю дацана, но в 30-х годах он был закрыт, настоятели и ламы репрессированы. На территории размещалась даже воинская часть. Только в конце 80-х годов достояние было возвращено местной религиозной организации, с 1990 года велась ремонтно-реставрационная работа по воссозданию храмов, и только в 2004 году, впервые после семидесятилетнего перерыва, был проведён обряд, и двери дацана вновь открылись для верующих.

По информации сайта Агинского дацана

Материалы подготовила Елена Сластина, автор благодарит за помощь пресс-службу Агинского дацана.

«Земля» №33 от 16 августа