Трезвое село и читинские храмы — разбор недели

Появление первого трезвого села в Забайкалье стало значимым событием даже на федеральном уровне - СМИ охотно написали о нём. Об этом, а также о строительстве храмов, сельских врачах и бедности школ порассуждали журналисты ИА «Чита.Ру».

Жители села Ульяновка Шилкинского района Забайкальского края решили получить статус трезвого села. И получили его. Судя по информации с сайта регионального правительства, статус предполагает полный запрет на продажу спиртного на территории населённого пункта.

Читать почти всё, что написано в соответствующей новости немного не по себе.

Например, как юридически возможно запретить продавать спиртное? Видимо, всё же, никак. То есть запрет, возможно, основывается на некотором общественном мнении или после получения статуса уже скорее на общественной установке – торговать просто не дадут. Или, например, просто не будут покупать.

«В тех сёлах, которые выбирают здоровый образ жизни – будут крепкие семьи, будут рождаться дети, а значит, у села есть будущее», - это губернатор Александр Осипов говорит. Мне не хотелось бы спорить с губернатором, но чтобы не пить, трезвый образ жизни должно выбрать не село, а пьющий человек. В смысле, алкоголик. То есть человек, больной алкоголизмом. Если человек не болеет алкоголизмом, то в умеренном употреблении спиртного нет ничего такого, чтобы вырубать торговлю алкоголем в целом селе.

Алкоголизм – болезнь. Лечится она или врачами, или человек как-то там внутри себя находит силы, чтобы остановиться. Это хорошо известно всем алкоголикам, признавшим свой алкоголизм, врачам, психологам, некоторым умным священникам, наверное, которые тоже, конечно, психологи. Но тут, выходит, власти края вместе с жителями села Ульяновка придумали новый метод борьбы с алкоголизмом. Надо коллективно выбрать «здоровый образ жизни» и запретить продажу алкоголя. Осталось, мне кажется, только патент получить.

«Я надеюсь, что таких сёл в Забайкалье будет больше», - это вновь Александр Осипов. Мы знаем, во что может вылиться эта надежда нашего губернатора. В апреле он уже пытался зачем-то ввести на территории сразу всего региона сухой закон, то есть сразу сверху реализовать эдакую макро-Ульяновку, чтобы не тянуть резину. Сразу причинить нам много добра, просто умным решением вырубить пьянство на корню в отдельно взятом регионе. Вывести ноу-хау на уровень субъекта, то есть, федерации. Иначе говоря – поставить опыт.

Сухой закон быстро откатили, но чувствуется, что Осипов не теряет надежды.

«Должна быть административная поддержка всех уровней власти и краевого правительства в борьбе с пьянством», - ещё губернатор. Я, надо признаться, обеими руками за «административную поддержку всех уровней власти», но глядя на печальный опыт Осипова и его предшественников, мне немного жутко от того, чего они могут в борьбе с пьянством наподдерживать.

У нас как только краевое правительство начинает что-то поддерживать, так сразу получается какой-нибудь дизайн-код или совершенно бестолковая уборка мусора на сотни миллионов рублей без малейшей попытки разобраться с тем, почему этот мусор там годами скапливался. Как эти многостаночники распределения административного ресурса и бюджетных денег могут начать сражаться с алкоголизмом вместо врачей – страшно представить.

Мне интересно, кто Осипову все эти инициативы придумывает, и сам ли он производит эти цитаты, в которых внимательный наблюдатель может найти новые методы лечения болезней, с которыми человечество не может справиться тысячелетиями.

Возьму на себя смелость предположить, что всё это – личный душевный порыв самого Осипова, что он от всего сердца поддерживает эти странные инициативы и, быть может, даже верит в их эффективность. Вера – это вообще, кажется, фундамент работы как губернатора, так и возглавляемого им правительства.

С верой мы сражаемся с алкоголизмом, строим дороги, формируем органы государственной власти и даже гражданское общество. В популярной психологии такую модель поведения ещё называют стратегией надежды, акцентируя внимание на её чрезвычайной неэффективности.

Глядя на спорадичные попытки Осипова как-то бороть алкогольную гадину, я всё время пытаюсь понять – кто у него в правительстве вообще отвечает за эту тему? Ну вот борьба с алкоголизмом. Это какой-то один из трёх социальных замов? Помощник какой-то? Или, может, всё же, краевой минздрав?

Тут ведь не очень ясно, с чем именно пытается бороться Осипов. Это незаконная торговля алкоголем? Или сражение с торговлей суррогатами? Или, всё же, речь о бесполезном сражении именно с алкоголизмом? Или, может, речь о комплексном подходе. Кто-нибудь знает в правительстве Осипова чиновника, который может хотя бы осознать этот комплексный подход? Нет, правда, кто-то же есть. Но вот только не ясно – кто.

В любом случае не очень ясно, кто готовит Осипову фактуру. И у меня иногда закрадывается подозрение, что никто. В смысле, он сам, опираясь на свой жизненный опыт, веру, надежду, любовь, осколочные знания о предмете, на данный ему административный ресурс и отсутствие одёргивающего его за рукав человека, говорит вот всё то, что мы потом читаем в лентах информационных агентств.

И это, конечно, жутко.

Ну а жителям села Ульяновка я рекомендую перестать верить в то, что можно бросить пить толпой или при помощи какого-то административного ресурса. Коллективное бросание употребления спиртного – это как лечение подагры сеансами Кашпировского по телевизору. Плацебо – отличный психологический костыль, в толпе можно на время забыть о себе настоящем, но работу желёз внутренней секреции нельзя вылечить пафосными речами чиновников. Равно как ими нельзя заменить работу полиции и надзорных органов.

Мэрия Читы 11 сентября провела слушания по вопросу использования трёх участков в городе для религиозных нужд – звучит витиевато, но по факту означает одно – разрешение Читинской епархии застроить эти куски земли церквями и прочими православными объектами. Об их строительстве мэрия уже сама активно рассказывает.

Место для слушаний выбрали максимально неудобное для читинцев – парк «Берёзка», время также не лучшее – 18.00 в пятницу. Администрация объяснила выбор загородного парка действующими на момент объявления слушаний ограничениями по коронавирусу – не больше 50 человек для массового мероприятия. После снятия ограничений место решили оставить из-за роста заболеваемости – мол, большая открытая площадка.

Первое объяснение нивелирует численность в итоге пришедших на слушания людей – их было больше 300, второе – наличие большого количества подобных площадок в центре: сам участок на Объездной или площадь Декабристов рядом с участком по Ангарской. Тут, очевидно, администрация сыграла на руку церкви, которая, по мнению участников слушаний, подвозила сторонников на автобусе.

На слушаниях митрополит Димитрий сопроводил объяснение выбора участков очень странной формулировкой: «Нужно понимать, что это выделение земель под строительство храмов впервые за много лет. Такого ещё не было. Последнюю битву мы помним, была за Кафедральный собор. Это был 2000 год. Представьте, сколько времени прошло. Были ещё другие участки, но такого не было. Поэтому не вдруг и не сразу».

Я так и не понял, почему Димитрий называет процесс получения участков «битвами». Интересно, кем он тогда считает неправославных читинцев – бесами или силами тьмы, с кем там обычно сражаются священники? И вообще, митрополит тут слукавил – ещё недавно епархия выиграла у общественности «битву» за участок в лесу Северного, проводит регулярные атаки на музей Декабристов. Ну, или не слукавил, а просто для него общественное возмущение в тех историях – несущественная мелочь.

Как дал понять глава градостроительного комитета Читы Александр Зудилов, смысла в прошедших слушаниях не было - голосовать на них никто не собирался, а решение будут принимать без учёта пожеланий читинцев. Религиозный объект не может быть построен только в том случае, если он объективно мешает жителям. При простом нежелании, не подкреплённом объективными причинами, строительство состоится.

Похожую логику проговорил и сам митрополит: «Простите, но я не собираюсь и не планирую у всего Забайкалья спрашивать, строить мне здесь храм или нет. Ко мне обращаются те люди, которым он нужен. Я действую по закону. И согласно этому закону, я обращаюсь в ту или иную администрацию».

Димитрий, очевидно, забыл добавить: «А затем православный губернатор Александр Осипов сверху обязывает руководство администраций выдать мне то, что нужно – жильё, землю или что угодно ещё». В истории с поиском и согласованием обсуждавшихся участков примерно так всё и происходило.

Первый политический инстаблогер Читы Стёпа очень верно охарактеризовал Димитрия после этой истории. По его мнению, митрополит при Осипове превратился в политика. Я здесь добавлю, в политика с автократическими замашками – ему претит мнение населения, а запрос своей паствы он, очень похоже, либо сам формирует, либо это делают его приближённые (вспомните странные сборы подписей по храму в Северном детьми или автобус, подвозящий сторонников новых церквей). «Битвы» за землю и объекты – это не очень похоже на истинных верующих.

Объяснить, откуда берутся подобные автократические замашки, несложно. Схожим образом действует и сам Александр Осипов в Забайкалье, выжигая демократический институт избрания глав районов и продавливая очевидно непопулярные среди населения решения, вроде строительства больницы в лесу на Коханского. Более того, они считают свою позицию в этом единственной верной – иначе не объяснить их отношение к людям, противящимся их решениям. Они их воспринимают как врагов, легко опускаясь до оскорблений. Вспомните фразу Осипова про демагогов или выставление диагнозов противникам храмов от Димитрия.

Подобный подход очевидно вредит в случае с Осиповым всей государственной машине, в случае с Димитрием – православию как религии. Вместо того чтобы привлекать на свою сторону людей нейтральных, коих всегда большинство, они такими решениями и заявлениями автоматически выталкивают их к противникам своих институтов – действующей вертикали власти и РПЦ.

Нет ничего удивительного в том, что сельские школы выращивают овощи на пришкольных участках. Так они приучают детей к труду, пополняют витаминами меню школьной столовой. И в общем-то немудрено, что излишки овощей школы продают. Хотя бы из уважения к труду тех, кто поливал грядки.

Но в Акшинском районе продажей овощей решили залатать дыры бюджета. Работник школы села Бытэв на этой неделе сообщил «Чита.Ру», что вырученные от продажи деньги пойдут на хозяйственные нужды - покупку тряпок и дезинфицирующих средств, возможно, и на ремонт. И в таком свете обычная торговля кажется чем-то ненормальным.

Почему так вышло - вопрос, скорее, риторический. Всякую нехватку чего-либо в образовательных учреждениях власти начисто отрицают, как, например, это было с историей про раскладушки в читинском детском саду.

Тем не менее, школы в Забайкалье не подготовлены к учебному году, начавшемуся в новых условиях. Известно стало об этом, когда дети отучились неделю. На круглом столе ОНФ Роспотребнадзор рассказал, что не хватает ни бесконтактных термометров, ни рециркуляторов воздуха, ни масок, ни перчаток, а дезсредства используют после ЕГЭ или голосования за новую Конституцию. Что мешало заняться этим раньше - тоже риторический вопрос.

Мне кажется, что те, кто должен на эти вопросы отвечать, должны не руководить образованием, а торговать овощами. На рынке.

Глава села в Красночикойском районе решила отдать свой дом семье врачей, которые готовы переехать для работы в сельское поселение. По-моему, тема, достойная федеральных изданий и телеканалов. В Забайкалье, где с 2011 года реализуется программа по привлечению врачей в село «Земский доктор», глава поселения готова заселить специалистов в свой дом, лишь бы приехали, лечили и остались.

При этом главе села приходится переживать, не спугнут ли врачей условия труда. Участковую больницу отремонтировали за спонсорские средства, но её оснащение давно не обновлялось - она там работает 35 лет, и за это время ни разу.

Даже вице-премьер краевого правительства Инна Щеглова назвала неудовлетворительной реализацию программ «Земский доктор» и «Земский фельдшер», по которым поступили только 18 заявок из 89 возможных. Почему?

Потому что даже гарантированный миллион не покроет тех условий, в которых придётся работать врачам. Это больницы без ремонта с обшарпанными стенами, это жизнь в селе, где после девятичасового рабочего дня надо накормить хозяйство и что-то по дому успеть.

Забайкальские деревни - не самое перспективное место для жизни. Это десяток домов, выросших вокруг школы, с разрушенными зданиями бывших зернотоков, заросшими сорняком полями и лужами вместо дорог. Не все, но в большинстве.

Это маленькие дома культуры, которые держатся на энтузиастах, это построенные в советское время детсады со старенькими ставнями. Во многих сейчас выросли небольшие детские площадки, и как нелепо они смотрятся на фоне этого всего, дышащего из последних сил.

Врачи там нужны как воздух, но как заманить их туда - большой квест, который надо разгадать как можно скорее. Пока что в некоторых сёлах и даже районных больницах раз в несколько месяцев выстраиваются очереди к какому-нибудь стоматологу, приехавшему из города на несколько дней, потому что своего нет. А это уже их квест, и боже упаси в нём участвовать.