«Я доверюсь любому врачу в своем отделении или уеду к отцу». Правила жизни потомственного хирурга Басловяка

Но я пришла к нему потому, что словом «Басловяк» в моем родном Дарасуне называлась вообще вся хирургия. Отец Максима Константиновича — личность легендарная, оперирующий хирург с 40-летним стажем, впервые завел сына в операционную в восьмом классе. С тех пор было твердо решено — он будет хирургом, несмотря на 90-е, безденежье и привычные попрекания клятвой Гиппократа.

Выбрали из большого интервью правила жизни Максима Басловяка.

Это титанический круглосуточный труд. Все к нему привыкают, и это норма для всех нас. Если не брать дежурства, зарплата будет в два раза меньше.

Не выйдет быть мягким. Потому что без твердости и уверенности в операционной всё совсем по-другому будет. Если у тебя фонтан крови до потолка, надо собраться и сделать всё, как нужно.

Мужчины и женщины одинаково работают. Но с женщинами есть свои нюансы, которые нужно нивелировать как-то. С мужчинами можно жестче.

Я обычно не смотрю сериалы типа «Склифосовского», потому что они неправдоподобные. Это выглядит смешно, как пародия больше. Не знаю, кто их консультирует вообще.

Телевизор вообще не смотрю. Я лучше когда-нибудь на природу съезжу, если у меня будет время.

Сколько я хирургов знаю, профдеформации практически нет ни у кого, и все доработали всю свою сознательную жизнь за операционным столом до глубокой старости.

Сливаются те, кто изначально эту нагрузку не выдержал, сразу понял, что это не его: не может вязать, не может резать, не может 6 часов в маске стоять.

Чтобы в депутаты из медицины уйти, никогда не думал об этом. Со мной всегда осознание того, что я на своем месте.

Есть такие люди, которым говоришь… Ну, скажем, чтобы он не курил. В выписке пишешь, объясняешь полчаса. Потом в окно смотришь: он вышел на крыльцо, выписку вот так вот скомкал, выбросил, закурил и пошел.

В России много где побывал, больницы посмотрел. Ну, в принципе, всё то же самое, плюс-минус. Мегаполисы мне вообще не нравятся.

Если будет надо попасть на операционный стол, я доверюсь любому врачу в своем отделении. Или уеду к отцу.

Хорошего хирурга сразу видно, в ординатуре. Он честный, обязательный, стремится в операционную, постоянно чем-то интересуется.

ЧГМА достойно учит, но в хирургию идут единицы, очень мало молодых сильных хирургов.

Когда начинал работать, о зарплате не думал. Зарплат тогда почти не было, и я работал два года бесплатно. Месяц учишься в ординатуре, потом у профессора отпросился и поехал на месяц в командировку в район. Тогда зарплаты в районах неплохие были, тысяч по 100 получали, когда здесь в среднем 50–60. Где не хватало хирургов, всегда были лишние деньги.

Я изначально ребенка своего настраивал, чтобы он не пошел в медицину. Во-первых, тяжело встать на ноги молодому медицинскому работнику. Квартиры не дают, на учебу трудно уехать бесплатно. Во-вторых, сейчас ему 19 лет, он учится горному делу и уже зарабатывает так же, как я.

Мы ходим в спортзал три раза в неделю практически всем отделением. Про алкоголь это вообще миф, что все врачи пьют. Потому что, если ты будешь пить, ты не удержишься на работе. У нас больница в круглосуточном режиме работает, как ты в операционную пойдешь.

В поликлиниках настолько врачи загружены, что порой не успевают досконально зацепиться за какую-то тонкую нить, которую так легко можно пропустить мимо ушей, а она — основа диагноза, который нужно было поставить.

В дежурный день вся больница перегружена, работаем на износ, обследуем и оперируем всю ночь экстренных больных, приходят и под утро. Причем идут и те, которые просто не хотят идти в свою городскую поликлинику. Они знают, что в клинической больнице их примут. И это печально.

Когда уже сердце не справляется с нагрузкой, вмешивается хирург-аритмолог, ставит кардиостимулятор и продлевает жизнь человеку на десятки лет. А раньше эти люди просто уходили из жизни.

Если раньше мы делали 100 операций на открытом сердце в год, то в прошлом году всего 38 — санкции сказались. Но их количество растет, возвращается к прежним показателям.

Коронавирус только закалил врача. Хотя в моменте было страшно. И за пациентов, и летальность большая была. И сейчас чувствуется, что после ковида стало больше тромбоэмболий — легочных артерий, тромбозов в нижних конечностях. И смертность, я думаю, от тромбоэмболии в какие-то ближайшие годы повысится. Не все доедут до больницы, не всем поставят диагноз.