Взятка превращается...

В феврале 2012 года ИА «Чита.Ру» была опубликована статья о начальнике отдела по борьбе с экономическими преступлениями ЛУВДТ Станиславе Карасёве и его подчинённом - оперуполномоченном Алексее Прокофьеве, обвиняемых в получении взятки. Сейчас в деле, которое рассматривается в суде больше года, появились новые обстоятельства.

В тексте под заголовком «Лес рубят - головы летят» рассказывалось о том, как в сентябре 2010 года Карасёв и Прокофьев задержали в лесу двух мужчин по подозрению в незаконной рубке. Задержанные предложили милиционерам вознаграждение за отказ от разбирательств, а те решили привлечь их к ответственности за дачу взятки. В итоге, оперативник и его начальник оказались сначала на скамье подсудимых, а затем и на нарах в СИЗО.

О том, какими методами расследовалось дело, «Чита.Ру» рассказал один из обвиняемых - Станислав Карасёв.

«11 июля я подал заявление, в котором указал, что сотрудники отдела собственной безопасности проводили проверку по заявлению потерпевшего с нарушением приказа МВД России No.333, - утверждает обвиняемый. - В частности, этот приказ гласит, что заявление должно быть зарегистрировано в книге учёта сообщений о происшествиях (КУСП). Без этого заявление категорически запрещено передавать на проверку - согласно этому же приказу. Оба потерпевших на показаниях в суде сказали, что заявления в оперативно-розыскное бюро No.16 УВДТ они писали не 1 сентября, а через несколько дней. Здесь всё сходится - зарегистрировать заявление в КУСП вчерашним днём невозможно. Никто не предоставил бы книгу для переписки и внесения туда записи об этом заявлении. Ссылки на то, что такая запись рассекретила бы проводимое мероприятие, не существенны. В конце концов, можно было бы написать фамилию подателя заявления, не уточняя суть. Тогда бы никто не стал сообщать мне об этом».

На предоставленной Карасёвым копии рапорта видны оттиски штампа для жалоб и обращений и штампа о постановке на учёт в следственном отделе Восточно-Сибирского следственного управления. Экс-милиционер комментирует это так: «Можно говорить, что это заявление либо пытались скрыть, либо совершить в отношении меня противоправные действия. Второе кажется более вероятным, так как ошибок в материалах предостаточно. Например, в постановлении о возбуждении дела следователь указал, что рассмотрел заявление потерпевшего, поступившее в читинский следственный отдел 1 сентября, и материалы ОСБ УВД на транспорте. Однако на самом деле безопасники транспортной милиции предоставили только заявление и отрывной листок, а материалы - сотрудники ОСБ УВД края. Даже начиналось это дело с ошибки».

Ещё один любопытный документ - постановление оперуполномоченного об оперативно-розыскном мероприятии, в котором говорится, что проводиться оно будет с применением возможностей управления специальных технических мероприятий. Составлен этот документ 2 сентября, то есть в тот день, когда Карасёву и Прокофьеву якобы дали взятку. Однако, в ответе начальника управления на запрос следователя говорится, что документ, позволяющий проведение ОРМ, изготовлен 3 сентября, несмотря на указанные в нём даты. Кроме того, согласно ответу, сотрудники УСТМ в мероприятии в отношении Карасёва и Прокофьева не участвовали, но выдавали спецтехнику. И сделали это 3 сентября - спустя день после «дачи взятки».

В том же ответе указано, что носитель информации, на котором, очевидно, была запись «получения взятки», получен оперативником ОСБ 8 сентября. При этом, дело в отношении милиционеров было возбуждено 3 сентября, а задержали их 6-го.

«До конца не понятно, кто предоставил следствию результаты оперативно-розыскного мероприятия в отношении нас. Сотрудники ОСБ и ОРБ No.16 в официальных ответах заявили, что не делали этого. На каких тогда основаниях было возбуждено дело?» - недоумевает Станислав Карасёв.

Ещё в январе в заявлении на имя руководителя краевого следственного управления Геннадия Подзноева Станислав Карасёв сообщал о том, что одна из девушек, привлечённых в качестве понятых, работала на тот момент в секретариате УВД. Это является нарушением уголовно-процессуального кодекса, который запрещает сотрудникам правоохранительных органов выступать в такой роли.

Сейчас в распоряжении Станислава Карасёва имеются документы с подписями полицейских начальников, подтверждающие, что девушки действительно работали в полиции. Так, например, Наталья (фамилии девушек не указываются, имена изменены - авт.) в сентябре 2010 года занимала должность в отделении делопроизводства УВД по городу Чите, а Екатерина - в отделении по работе с обращениями граждан и делопроизводству краевого УВД.

Тем не менее, в ходе судебного заседания и Наталья и Екатерина, отвечая на вопрос адвоката, сказали, что не являются сотрудниками УВД и не были ими в сентябре 2010 года. Однако, на тот момент, согласно документам, они были не простыми сотрудниками, а имели доступ к работе с секретными документами.

Если сравнивать показания этих понятых, данные ими на следствии и в суде, то можно найти много забавных обстоятельств. В октябре 2010-го и в феврале 2011-го Екатерина была уверена, что в милицейском кабинете она сверила купюры, предназначенные для взятки, которые затем в её присутствии передали молодому человеку. Спустя какое-то время на суде она пояснила, что не помнит, как сверяла копии купюр с оригиналами, а деньги при ней никому не вручались. В протоколе допроса говорится, что Екатерину 1 октября опрашивали в помещении Читинского следственного отдела. На суде же девушка говорила, что в этот день она не могла участвовать в допросе, а все протоколы следователь приносил ей на работу.

В показаниях понятой Натальи всё гораздо интереснее, хотя первые протоколы допроса за исключением личных данных, идентичны. Сначала девушка также утверждает о сверке купюр, которые затем передали то деньги «честно, не сравнивала» и как они передавались «дяденьке-лесовику» не видела.

Более того, из её ответов можно понять, что вручение купюр и собственно «передача взятки» происходили в разные дни. Ведь девушка поясняет, что в первый раз её пригласили в УВД когда она шла по улице Полины Осипенко, а второй - когда встречалась с подругой около фонтана в сквере управления.

«После всех событий девушки были переведены с повышением в УВД по Забайкальскому краю. По моему мнению, именно участие в раскрытии такого громкого коррупционного преступления послужило причиной карьерного роста. Кроме того, я считаю, что обе понятые находились в непосредственной зависимости от сотрудников ОРЧ. Ведь всё происходило накануне переаттестации и грядущих проверок, которые уже тогда вызывали страх», - говорит Карасёв.

В показаниях Екатерины также фигурирует её подруга Ольга, которая участвовала в выемке денег из машины. Кто она такая, по словам Карасёва, до сих пор не известно - в материалах дела есть адрес, где она уже не живёт, и номер телефона, который она не использует.

«По моему мнению, девушка тоже работала в милиции, - говорит Карасёв. - Сначала она согласилась участвовать в мероприятии, а затем испугалась последствий. Ей звонили и из суда и мы, но она отказывалась от участия в следственных действиях и несколько раз меняла сим-карты. Следователь её не проверил, так же как и двух других девушек. Меня очень оскорбляет, что дело расследуется такими грязными методами. «Взятки» подобным образом я «брал» много раз. Одно из последних дел закончилось в марте 2010 года. Но тогда никто не сомневался, что Карасёв честный сотрудник. А когда кому-то потребовалось убрать меня, то эту задачу стали выполнять любыми способами».

Точку в деле Карасёва и Прокофьева, разумеется, поставит суд. Но пока вспоминается трагедия в Крымске, точнее её развязка. Спасая свои места, руководство города и района бесстрашно подделало документы о введении чрезвычайной ситуации в связи с наводнением. Подделка вскрылась, а трое виновных - глава города, района и руководитель районного управления ГО и ЧС - заключены под стражу. Фальсификация фальсификации, очевидно, рознь. Или же дело в том, кого нужно сделать виноватым.