Опоздал на взорванный террористом рейс. Юрий Поморцев из Читы несколько раз избегал смерти

После того, как опоздал на рейс самолёта Ту-104, который был взорван террористом в небе над Забайкальем 18 мая 1973 года, он поверил в Бога. Но в его жизни это был не единственный случай, когда от гибели спасло чудо — ангелу-хранителю пришлось потрудиться, чтобы Юрий Георгиевич Поморцев, ветеран труда Забайкальского края, ныне здравствовал. Удивительно, но в его фотоархиве даже сохранились фотографии, которые можно назвать «За минуту до...»

На этом снимке Юра позирует на берегу Ингоды. Спуск затвора фотоаппарата, несколько шагов вперёд, и... часть берега, подмытого водами реки, с грохотом обвалилась, унося в бурный водоворот тот клочок земли, где только что стоял мальчишка.

Пионерское детство в Чите можно назвать счастливой порой. Юра занимался всем, к чему лежала душа: «бренчал», как он говорит, на гитаре, фотографировал, ходил в мотосекцию. Сохранилась вырезка из газеты «Комсомолец Забайкалья» за 1960 год, где на снимке учащийся 9-го класса школы № 2 Анатолий Черенко и семиклассник школы № 40 Юрий Поморцев держат мотороллер, построенный ими, который, к слову, очень резво бегал.

— Мотороллер был действующий, с двигателем от велосипеда, и на нём ездили от станции юных техников до пустыря, где сейчас телецентр. Там была площадка, где мы обучались езде на мотоцикле К-175, вот до неё я ехал на мотороллере, а там по кругу ездили все члены мотокружка, наряду с мотоциклом, — вспоминает Юрий Георгиевич.

В старших классах юноша увлёкся парашютным спортом:

— Первый раз я прыгнул в 15 лет. Весил 48 кг, чуть ветром не унесло. Прыгали с фалом (прыжки с принудительным раскрытием ранца парашюта, при которых парашют вводится в действие вытяжным фалом. — Прим. авт.), если кто-то боится, инструктор подпнёт, а потом в глазах кувыркается: земля — небо, земля — небо, и раз, парашют раскрывается! Я на ремнях повис, все приземляются, а я болтаюсь. Нас учили, как правильно приземлиться: нужно было на правый бок упасть, за стропы потянуть, и я всё как положено делаю, но не падаю, а стою. (Смеётся). Вес такой был, что я при приземлении мягенько остался стоять на ногах, — рассказывает Юрий Георгиевич.

От школьной поры сохранился альбом с марками, которые Юра, как и многие мальчишки тех лет, тоже азартно коллекционировал. Причем ценились им не те, которые можно было купить в магазинах, а те, что проделали иногда очень долгий путь на конверте со штампом — возможно, потому что и сам юный филателист хотел побывать в тех городах и странах, о которых он собирал целые серии.

Этот снимок скорее повествует не о минуте до, а о минуте после. В августе 1966 года на 226-м километре трассы Чита — Забайкальск автомобиль роты связи ГАЗ-66 на скользкой от грязи дороги занесло: тяжелая машина перевернулась и упала в кювет. Юрий Поморцев, которому до дембеля оставался год с небольшим, оказался под ней. Хорошо помнит, как над головой в полной тишине спустя секунды после аварии, как маятник, покачивался 300-килограммый ящик с катушками кабеля, каким-то чудом удерживаемый от падения. За три года службы в рядах Советской армии это был, к счастью, единственный случай, когда смерть помаячила неподалеку, но прошла мимо.

На память о тех годах сохранился дембельский альбомчик и записная книжка с забавными рисунками, которыми с однополчанами щедро делился выпускник Ленинградского художественного училища, также проходивший службу в Даурии. Он в том числе изобразил модный в ту пору танец — твист, который и солдаты, молодые ребята, наряду с воинской наукой хорошо освоили.

Уже позже, когда по работе Юрий ездил в командировки по Читинской области, не раз учил сельскую молодежь на танцах в клубе этому танцу. Смеётся — забавно выглядел твист, пришедший к нам из Америки, если его танцевать в кирзовых сапогах в глухих уголках российской глубинки! Секрет движений, которые необязательно повторять в лакированных туфлях, был прост: «Просто представьте, что вытираетесь полотенцем и одновременно обеими ногами давите окурки».

Этот снимок Юрий сделал буквально за минуту до отъезда в аэропорт из окна своего дома — ехал в командировку в Казань на семинар. Отложил фотоаппарат, собрал вещи, попрощался с семьёй, с женой и маленьким сыном, и побежал к агентству Аэрофлота, откуда ходил автобус в порт. Жили они неподалёку (тогда агентство располагалось на первом этаже гостиницы «Забайкалье». — Прим. авт.). Был май 1973 года.

Семинар в Казани длился с понедельника до четверга, и первоначально Юрий должен быть улетать в Читу в пятницу 18-го и прилететь 19-го, но решил вернуться домой на день раньше и рванул в казанский аэропорт сразу после завершения семинара, чтобы успеть вылететь 17-го. Оттуда же позвонил жене в Читу, что прилетает 18 мая утром. Примерно в это же время террорист Тенгиз Рзаев в Иркутске покупал билет до Читы.

Юрий Георгиевич сегодня с волнением вспоминает, что мчаться навстречу своей гибели ему постоянно что-то мешало: казанский рейс улетел в Москву с задержкой, а когда он чуть ли не бегом уже в столице прибежал в кассы, чтобы зарегистрироваться на рейс до Читы, кассир его огорошила: «Ваш рейс уже в воздухе!» Оказалось, что именно в эти сутки произошла смена расписания с зимнего на летнее, и роковой московский рейс уже улетел по летнему времени, съев целый час расчетов Юрия на дорогу, который в итоге и опоздал. Тогда не было сотовых телефонов, да и кто мог подумать, что случится трагедия — Юрий не стал вновь звонить домой, чтобы сообщить, что прилетит, как и планировалось ранее, 19-го.

Рейс, который летел на следующий день, следовал тем же маршрутом, что и разбившийся накануне: Москва — Челябинск — Новосибирск — Иркутск — Чита. Насторожила первая посадка в Челябинске на дозаправку: справа и слева от трапа стояли мужчины в костюмах и галстуках, их принадлежность к комитету госбезопасности не вызывала сомнений. Донёсся и шёпот стюардесс: мол, нападение было на самолёт.

Юрий встретил летевшего этим же рейсом знакомого, служившего в прокуратуре. Тот сказал: «А вы знаете, что вчерашний рейс-то разбился в Чите?» Сердце подпрыгнуло. Подробностей никто не знал — думали, самолет разбился из-за технической неисправности, поэтому из-за каждой воздушной ямы сердце уходило в пятки даже у Юрия, который с небом был в общем-то на ты. В Иркутске сотрудники КГБ зашли в салон самолета: осмотрели и проверили полки, попросили всех выйти из самолёта и идти в зал ожидания.

— Час сидим, два сидим. А оказывается, в багаже нашли вещмешок солдатский бесхозный, без бирки. Чей мешок — никто не признается, забрали этот мешок, нам разрешили посадку. Взлетели, опять турбулентность и опять у меня мандраж. У меня к тому времени было 29 прыжков с парашютом. В мыслях крутил: так, если что, надо руки раскинуть и принять позу для затяжного прыжка, — Юрий Георгиевич показывает, как раскинуть руки, будто и сейчас готов к затяжному прыжку.

Когда пассажиры, наконец, прилетели в Читу было уже 12 часов дня. Автобусом Юрий добрался до дома и позвонил в дверь. К тому времени в квартире собралась родня — его оплакивали, думая, что Юрий разбился вчера. Увидев его на пороге, выскочили навстречу, повисли на нём, а слезы горя сменились слезами радости — живой! После своего «воскрешения» Юрий стал ходить в церковь.

Когда появляется возможность, он обязательно навещает на городском кладбище могилы тех, кто летел тем рейсом и кого Юрий Георгиевич знал лично: Георгий Лапшинов — бывший коллега по работе, у которого было четверо детей, весельчак, добрый и светлый человек; отец друга детства Станислав Францевич Шнейвас — 1-й заместитель заведующего Читинским облздравотделом и талантливый врач-фтизиатр, который мог бы спасти ещё столько людей. Известны ему и другие захоронения тех, чью жизнь оборвал взрыв на борту самолёта.

Есть такая теория: если столько раз судьба отводит от гибели, значит человек должен иметь в жизни какое-то предназначение и, в свою очередь, сам бросить кому-то в жизни спасательный круг. Задаю этот вопрос Юрию Георгиевичу — какое предназначение было у него?

— Я работал в локомотивном депо, огромный коллектив — 3,5 тысячи человек. И вот 17 лет я был заместителем председателя профсоюза и заведовал жилищно-бытовыми вопросами. Быть в профкоме председателем жилищно-бытовой комиссии, надо сказать, очень сложная и неблагодарная работа. Мне приходилось объезжать всех нуждающихся и распределять квартиры в домах, которые мы строили хозспособом. В решении этих вопросов встречался я и с угрозами, и с подлостью, и с провокационными звонками домой.

Запомнился мне один случай: в молодой семье, нашего работника, родились близнецы. Оба они не читинцы. Снимали ужасную халупу на склоне Банного озера. Это было не жильё, а натуральная собачья будка, где-то 3 на 4 метра. При сдаче дома, построенного хозспособом, я не указал, что родились близнецы и на комиссии предложил выделить однокомнатную квартиру их семье. Резервное жильё. Естественно, это было вне всяких правил — при норме на человека 6,2 квадратного метра. И им выделили эту однюшку. Если бы я указал, что у них семья из четырёх человек, то квартиру большей жилплощади получить было бы невозможно. Но совесть меня не мучила — считаю, что поступил вопреки, но во благо. Если меня семнадцать лет переизбирали на этот пост, значит всё было по справедливости.

Единственное, о чём сожалеет Юрий Георгиевич сейчас, что не уберёг от болезни Бог, в которого он поверил после крушения самолёта, его любимую супругу Томочку, с которой душа в душу прожили почти 55 лет. До сих пор он носит её не только в своём сердце, но и на сгибе локтя: юношеская татуировка, которую набил сам, нисколько не потускнела от времени...

А ещё ему везло на добрых людей и интересные встречи: как-то раз, забежав на читинский переговорный пункт, он увидел там эстрадного певца Вадима Мулермана (советский эстрадный певец, исполнитель песни «Трус не играет в хоккей». — Прим. ред.) и взял у него автограф. Из текста понятно, конечно, что у Юрия была ещё одна страсть — фотографирование. И если бы можно было ему сейчас оказаться по желанию в каком-нибудь месте за минуту до, это было бы давнее читинское лето, внезапный ливень, во время которого он сделал этот снимок со своего балкона. На фото незнакомые девушки, шагающие под струями дождя по улице Ленинградской — счастливая пора, молодость и все живы.