Лариса Комиссарова: Меньше местечкового снобизма

Журналистика, которая могла бы быть в Забайкалье, если бы... Мне интересно сделать эти беседы с коллегами в сослагательном наклонении - самой. Чтобы не походило на профессиональный междусобойчик — я задам вопросы не только о работе, но и о жизни. Но мешающее «бы» обещаю вам в каждом тексте.

Почтальон, санитарка в роддоме, работник в рыбколхозе на Сахалине, репетитор английского, репетитор испанского, гид на Байкале, сельская учительница, аспирантка престижного вуза СССР, переводчик испанского на золотодобывающих концессиях России в Эквадоре, переводчик английского в золотобанке, много-много лет — тележурналист. Пиар-менеджер телекомпании «Альтес» Лариса Комиссарова - в интервью о региональной журналистике, которая могла бы быть без местечкового снобизма.

- Когда было сложнее работать - в голодные 90-е или в спокойные 2000-е?

- Есть у меня ощущение, что для журналистики 2000-е годы - более голодные, чем предыдущее десятилетие. Поясню. Девяностые – это было, по большому счету, время стихии. В том виде, как сегодня, законов о СМИ и рекламе не было, стать каким-то медиа было раз плюнуть. Вы пойдите сегодня попробуйте получить лицензию на телевизионное вещание, например! Профессия журналиста была суперпопулярной, писать можно было обо всём и всем, всё было в новинку, даже размышления типа «в окно светило солнце, мне было скучно, я решил об этом поведать миру». Думаю, именно по этой причине быстро исчезли со сцены многие привыкшие профессионально работать журналисты советской школы.

Журналистика, в целом, именно в 90-е заменила свои информационно-просветительские функции и стала оргцентром, рупором чего-нибудь или кого-нибудь. Это приносило и деньги, и славу. А сегодня что? Во-первых, рынок жёстко регулируется. Там, где раньше легко срубалось, сегодня запрещено законом. Во-вторых, появились иначе профессионально подготовленные журналисты новой формации со всем необходимым набором навыков жизни в мире гаджетов и скоростей, а также зарплат, которые надо уметь самим зарабатывать.

Конкуренция в битве за рекламодателей огромная. Особенно на небольших информационных площадках, как Чита, например. Обратили внимание, как часто у нас появляются и незаметно сходят на нет разные журналы? Правда, 2000-е расширили медиарынок появлением на нём в качестве постоянного клиента и ньюсмейкера, работающего на платной основе, региональной власти.

- Насколько интересно было работать, как журналисту, с Гениатулиным, и удалось ли как-то прочувствовать Ильковского?

- Разные были руководители у Забайкалья. С разным отношением к медиа. До 1917 года регионом - Забайкальской областью, как мы назывались тогда - правили 17 губернаторов. Далеко не все из них большое внимание уделяли работе с общественной информацией. Первым о её необходимости вообще задумался Евгений Жуковский ещё в 1861 году. При Николае Дитмаре, спустя три года, появились «Забайкальские областные ведомости». Вспомним ещё Михаила Хорошхина, который вошёл в нашу историю не только как губернатор, встречавший в Чите будущего императора Николая, но и как инициатор создания и издания первой PR-книги о Забайкалье. Она так и называлась «Забайкалье». Были, впрочем, и такие губернаторы, как Иван Надаров, угробивший не только публицистические тренды региона, но и читинский краеведческий музей, были и другие...

Я привожу эти короткие факты, чтобы показать, что в истории были у нас разные губернаторы с разным отношением к нашей профессии. Равиль Гениатулин стал по счёту 18-м руководителем в должности именно губернатора. И по большому счёту, в работе с прессой у него больше плюсов, чем у кого бы то ни было.

Но, наверное, я осталась чуть ли не единственным журналистом в нашем крае - оказывается, и такое возможно - кто ни разу не имел никаких профессиональных информационных контактов с первым губернатором Забайкальского края. Никогда не было у меня никаких интервью с ним, не брала я у него комментариев, не делала фильмов с его участием. Конечно, на каких-то встречах я его слушала, имела шанс подойти, но для работы – нет! Впрочем, со стороны всегда было очевидно, что ему нравится общение с прессой, он открыт, многословен, может с любого, что называется, места развивать свои мысли. А главное – он стал именно тем руководителем региона, кто всерьёз задумался о продвижении края в имиджевом плане. Чего стоит только один его проект «Энциклопедия Забайкалья». Думаю, многие мои коллеги и не только оценили сей громадный труд сотен людей.

Что касается Константина Ильковского, то, на мой взгляд, это - человек-менеджер. У него бизнес-подход к проблемам. Но, если мы помним, информационный маркетинг – важная часть любого бизнеса. Я думаю, у края с Ильковским в этом смысле открываются даже еще более широкие перспективы. Во всяком случае, информационных поводов с его приходом меньше не стало. И потом - он отлично пиарит в своём блоге разные забайкальские СМИ, начиная от от интернет-заметок и газетных публикаций до размещения телевизионных сюжетов.

- Как, по вашему мнению, властные структуры и различные ведомства должны регулировать свои отношения с региональными и федеральными СМИ? Кому они должны отдавать предпочтение или информацией какого рода должны делиться с одними и с другими?

- Я читала кремлёвский регламент для пресс-служб по размещению информации по государственной деятельности разного рода. Там всё высчитано в процентах, кому сколько и в каком объёме, в противном случае, можно «перекосить», а это чревато на таком уровне. На местах это, конечно, всегда проще. Здесь у нас всё должно определяться конкретной ситуацией. В настоящий момент конкретная ситуация такова, что требует как можно больше информации, в том числе, эксклюзивной, в федеральных СМИ. Во-первых, в этом случае региональная проблема обобществляется на уровне государства, и ответственность за её решение как бы раскладывается на многие плечи. Во-вторых, информация, которую забайкальцы узнают о себе из Москвы, всегда становится более значимой, сенсационной, ибо нет пророка в своём отечестве. А это иногда очень важно, даже в психологическом плане.

- Можно ли из региона как-то изменить ситуацию, в которой федеральные СМИ предпочитают хватать из регионов негатив, а позитив собирать по крупицам из «домика из пластиковых бутылок» или «ручного варана в Подмосковье»?

- Думаю, что нет. Пока – нет, да и на будущее, видимо, тоже нет. Федеральные СМИ – это тот же бизнес, который тоже считает свои деньги, то есть свой рейтинг. А рейтинг – это всегда негатив.

- Даёт телевидение большие или меньшие возможности для самовыражения журналиста, чем работа в газетах или агентствах?

- Даёт, это очевидно. Человек 86% информации из окружающей действительности получает благодаря картинке. Я не спорю, много плюсов и у интернет-агентств, мобильность та же, и у печатных, например, их доступность, привычный формат. Однако ТВ – это симбиоз всех вышеперечисленных журналистских направлений. Здесь, как нигде, ты чувствуешь себя творцом каждой секунды.

К сожалению, по стрессовости работы на телевидении рядом не может стоять ни одно СМИ. И речь идёт не только о психологических нагрузках, но и о простой физиологии, например. Однажды у одной моей коллеги после часового прямого эфира началось очень сильное кровотечение. Другая моя коллега признавалась, что за эфир теряет до полутора килограммов веса - что, конечно, с одной стороны, в целом, неплохо, эфир и так нам прибавляет визуально килограммов шесть, но вообще-то это тяжело.

Главное, тележурналист – это одновременно и писатель, и менеджер, и психолог, и артист, и стилист – ведь он работает и с большим количеством людей. Например, «Альт-клубы» наши; или в кадре, где много крупных планов, когда, например, небрежный макияж может убить самый глубокий контент. Будут говорить о том, как ты выглядел, а не что при этом рассказывал. Вот, например, одно время обсуждали на городских лентах мою привычку крутить в руках во время интервью карандаш. То есть человеку важно для восприятия, чтобы ничто не нарушало гармонии. Я контролирую теперь свои руки – спасибо всем, кто указал.

Скажу ещё, что в США, где я была на стажировке в начале 2000-х, моя профессия котируется на одной позиции с лётчиками. Честное слово! Люди, увидев на улице узнаваемое телевизионное лицо, просто дар речи теряют, феномен этот для меня непонятен абсолютно. У нас в Забайкалье всё немного иначе. Дар речи никто не теряет, но обязательно начнёт обсуждать какую нибудь ситуацию, которую надо «снять и показать». Я думаю, это из серии – а, вы врач! А вот почему у меня бок по утрам болит вот здесь?..

- Вы один из немногих журналистов в городе, кто знает языки. Как-то помогает это в работе?

- В этом вопросе я люблю цитировать Фридриха Энгельса, который сказал когда-то: чем больше иностранных языков ты знаешь, тем больше жизней ты проживаешь. И он прав! Хотя и не имел в виду работу журналиста. На самом деле, меня больше беспокоит изучение коллегами родного языка. Как лингвист, я всегда обращаю внимание на лексику нашей забайкальской пишущей братии. Приходится признать - она у нас унифицирована. То есть владеем, например, двумя тысячами слов, и этого вполне достаточно, чтобы описать очередную пресс-конференцию. Кроме того, перехватываем друг у друга одни и те же фразы, говорим и пишем об одном и том же и одинаково, к тому же!

Когда палеонтолог Софья Синица открыла своего компсогната на забайкальских просторах, я написала новое слово на нашей доске в ньюсруме, и мы учили его… ну, месяца два точно. Иногда придумываю разные упражнения, чтобы хотя бы искусственно мотивировать на изучение новых слов. Летом вышла книга Дэна Брауна «Инферно». Я припомнила словечко «инфернальный» и стала его насаждать, поспорила даже с коллегами, что употреблю это слово в прямом эфире во время круглого стола с представителями разных партий. Проиграла, конечно. Не нашлось, куда ввернуть. Политика – дело тонкое!

- Не мешает ли работа в избирательных кампаниях оставаться беспристрастной в журналистской работе?

- Я думаю, что ни у кого нет поводов усомниться в моей именно что пристрастной журналистской работе. Потому что я никогда не работала в сфере социальной журналистики! Меня удивляет другое – если возникает этот вопрос, значит ли, что этот факт абсолютно неочевиден для всех моих зрителей-читателей? Давайте я буду тешить себя идеей, что можно и по заказу работать так, что это будет значимо и интересно для самой широкой аудитории… Но это смешно, конечно.

Я иногда вспоминаю один случай... А надо бы, наверное, серьёзно, да? Так вот, однажды меня по дороге на работу перехватил какой-то читинец, стал с жаром рассказывать историю своего судебного процесса по его недвижимости. Рассказ растянулся на квартал от улицы 9 Января до площади Ленина. «Что вы хотите конкретно от меня?» – спросила я человека. «Ну, как же, - растерялся он. – Давайте я приду к вам в «Думы», вы со мной сделаете интервью, все узнают о моём процессе!» – «Давайте, - согласилась я. – Зайдите только в бухгалтерию, оговорите условия и оплатите договор на информационное сопровождение». – «Какой договор? – остолбенел человек. – Ааа, так вы за деньги?!» Он облил меня презрительным взглядом и закончил: «Ну, вы – наглая!»

Какой можно сделать вывод? Люди, к счастью или несчастью, продолжают питать иллюзии насчет влиятельности на общественное мнение СМИ, с одной стороны. Во-вторых, продолжают воспринимать профессию журналиста в качестве хобби, то есть зарплата здесь не предполагается. В-третьих, журналистов держат… за обслугу. Причём, не только на уровне обывателей.

Вот в качестве иллюстрации – трудно забыть, как открывался комплекс «Атлантида». Господин Кравцов сделал пышную презентацию. Когда официальная часть закончилась, гостей… разделили на «белых» и «чёрных». Випы пошли на второй этаж, где были накрыты роскошные банкетные столы. Весь присутствующий медиапул позвали вниз, где стояли три столика с тремя тарелками с огурцами и одной тарелочкой с какой-то скромной колбаской. Принесли пару бутылок вина. Народ выглядел растерянным. Сказать, что было неприятно - ничего не сказать. Первым развернулся и ушёл Епанчинцев (Евгений Епанчинцев - забайкальский фотограф, заслуженный деятель искусств Российской Федерации - Е.Ш.), ещё кто-то. В дверях я оглянулась, оставшиеся мои коллеги робко тянулись вилками к огурцам. Жалко, что в наших вузах не преподаётся предмет «чувство собственного достоинства».

- Зачем вы преподаёте - получаете удовольствие, ищете кадры, хотите, чтобы выпускники были лучше, ещё почему-то?

- Ага, а здесь в качестве причины зарабатывание денег уже не звучит! Но все остальные резоны вполне подходят. Именно что удовольствие, потому что молодёжная аудитория – это, на самом деле, самый мощный энергетический заряд. Разных людей питают разные среды – кого-то общение с океаном, кого-то молитва в храме. А меня вот – студенты! Мне нравится их наивный и в то же время циничный набор ценностей, нравится, что они не боятся что-то потерять, нравится, что им в большинстве нравятся мои лекции… Кадры я, впрочем, тоже присматриваю. Многие наши звезды были открыты мною на студенческой скамье. Например, Даша Пьянникова (Едакова) или Руслан Макушев, Света Лисичникова, Вася и Маша Широких, Ира Спиридонова, многие другие… Заметим, это все ребята – пиарщики, я не преподаю у журналистов. И делаю это принципиально, чтобы не убить в них веру в социальную журналистику. Вдруг когда-нибудь она вернётся?

- Был ли у вас в журналистике этап юношеского максимализма, или он пришёлся на другие профессии?

- Иногда я сомневаюсь в том, могу ли я себя считать профессиональным журналистом. Спецобразования-то у меня нет. Я довольно поздно пришла в журналистику – многие в это время уже профессионально выгорают. Зато у меня был огромный жизненный и очень интересный опыт за плечами, я бы даже сказала – странный опыт для Забайкалья, всё-таки я готовила себя к лингвистической карьере, работала с испанским языком - и не всегда в России. Но это мне здорово помогло в освоении новой работы. Насчёт максимализма – не знаю… Я думаю, что всегда стремилась к конформизму. Не люблю я спорить. Мне больше нравится узнавать чужое мнение.

- Есть ли у вас кумиры в отечественной журналистике? Кого бы из действующих журналистов в Чите вы отметили?

- Конечно! Например, Вера Селезнёва, на мой взгляд - это лучший теледокументалист Забайкалья всех времён и народов. В моём рейтинге также Сергей Брылёв. Восхищаюсь его энергетикой и компетенцией. Видели, как он ведёт свои субботние аналитические выпуски? Он всё время подпрыгивает на своем стуле, так его распирает внутренняя информативность и драйв. Ещё я точно в фанклубе Дмитрия Губерниева!

У меня идёт многолетняя дискуссия с Владимиром Тихомировым. По поводу всё той же социальной журналистики – наши пути по этому вопросу параллельны, но я уважаю его принципы, и никому не позволю сказать что-то скверное в его адрес, он практически единственный из всех нас недилетант в той сфере, о которой пишет. Мне очень жаль, что сегодня нет в Забайкалье очеркистов уровня Наташи Колобовой, я совсем немного её знала при жизни, но именно её книгу читала в свои самые тяжёлые дни… У нас сегодня напрочь отсутствует такое явление, как газетные или интернет-колумнисты. Ну, нельзя же всерьёз воспринимать колонки сплошной морализации от Елены Стефанович или воспоминания об алкогольных возлияниях от Владимира нашего Кантемира?

В этом смысле, может быть, можно выделить очень редкую - к моему сожалению - публицистику от Елены Романовой – её очерк о Бредбэри до сих пор на памяти. А она сейчас пишет … кулинарные рецепты. Жаль. Иногда может выстрелить Роман Шадрин. Но системы – нет! И появится ли? Сложно это. Иметь собственный взгляд, интересный причём другим. Что ещё? Всегда стараюсь читать то, что пишет Николай Черняев или Алексей Будько – но они всё больше становятся менеджерами в силу своих должностей и, наверное, будут писать только время от времени.

- Чего, в целом, по-вашему, не хватает региональной журналистике? Что могло бы быть по-другому?

- Отвечая на этот вопрос, скажу, чего у нас в избытке. Местечкового снобизма. Зря мы купаемся в собственном соку и упиваемся своими достижениями, не пытаясь заглянуть на другую ступеньку. Я сейчас даже не наш региональный творческий конкурс имею в виду, где который год подряд одни и те же соревнуются с одними и теми же на одном и том же уровне. Вот - другой яркий пример этого проявления.

Это случилось, когда в Читу приезжал Дмитрий Медведев, ещё в статусе президента.

Мы, несколько читинских журналистов, много заранее отправились ожидать его в учебный центр в Песчанке, где предполагалось его общение с солдатами-срочниками. Операторы наши выставили камеры там, где нам жёстко указали. И мы стали ждать. Мы – это Вика Михайлюк, она тогда еще была корром ГТРК «Чита», и я. От нечего делать мы болтали на разные темы. Потом, когда стало совсем скучно, в центр ворвалась живописная группа московских коллег из президентского пула. Они оживлённо трещали, осматривались, не обратили ни малейшего внимания на нас. В отместку мы стали с Викой обсуждать их между собой. Досталось москвичам от нас, таких забайкальских профи! Мы раскритиковали их простенькие волосы - у нас то укладки на голове, как же! - потёртые джинсики, свитерки какие-то - мы то вот в парадных костюмчиках! Правда, когда они подошли поближе, эти самые джинсики и свитерки оказались брендовой европейского качества одеждой, а небрежно раскиданные по плечам прядки можно так сделать только с хорошим стилистом. Но главное было не это! Продолжая болтать, они подоставали свои телефоны и прочие средства связи и… со всех сторон зажурчала иностранная речь. Они легко и просто передавали свои репортажи с места события на свободном шведском или польском языках… Их отчёты уже через минуту заполняли ленты международных информагенств. За их работой можно было наблюдать только с открытым от изумления ртом.

Да… Это был такой урок профессионального мастерства. Зато отрезвило, заставило пересмотреть некоторые вещи. Я думаю, сейчас многие сделают какой-то вывод – типа валить надо туда, где есть этот уровень. Можно и валить. А можно и остаться и попытаться добиться в своей работе такого же небрежно простого качества, которое продемонстрировали нам тогда московские журналисты. Впрочем, думаю, о своём уровне будет неплохо задуматься не только журналистам, но и их читателям, зрителям, слушателям. Над собой работать надо всем.

В чём приоритеты всех тех, кто считает себя забайкальскими журналистами? Я думаю, в борьбе с внутренними врагами – трусостью, ленью и невежеством! Заметим, вполне преодолимые вещи.

- Что Вы думаете про комментарии в интернете и неумении людей проводить чёткую грань между журналистским текстом и комментариями под ним?

- Это от дефицита времени. Тексты читать некогда: мы читаем заголовок, быстро прикидываем, что мы сами думаем - или не думаем - об этом. Потом сверяем своё мнение с мнением других. Чаще всего мнение других формирует и твоё личное, в случае его отсутствия. Как итог – полное ощущение, что ты познакомился с авторским материалом, к которому, по сути, даже не прикоснулся. Я могу это подтвердить конкретным фактом: в марте прошлого года на ленте «Чита.Ру» была новость, что журналистка Комиссарова в своём блоге сообщила, что к ней на интервью не пришла Нина Усатова. И ссылка там, кстати, была на этот мой пост. В результате, десятки комментов, проклинающих мой снобизм, под заметкой на ленте. И — внимание! – пять или девять просмотров собственно текста в моём ЖЖ от момента обобществления его в ленте «Чита.Ру».

- Сейчас активно обсуждаются вопросы имиджа региона - он должен быть позитивным и всё такое. Честно ли по отношению к зрителям, читателям, потребителю в целом, говорить только о хорошем? А если нет, то каким должно быть соотношение позитива и негатива, и кто, по вашему мнению, должен это соотношение регулировать - сам журналист, редактор, директор, сообща СМИ региона, власть?

- Проблема пока в том, что нет концепции имиджа ни у кого, включая забайкальскую верхушку. Вот когда мы поймём, каким мы хотим позиционировать наш край, тогда на автомате дозировка «позитив-негатив» станет ясна. И определять её будет каждый автор, каждый редактор, каждый директор, чётко представляющий конечную цель!