Детдом как он есть

«В семье дольше всех из детского дома жила я. Там намного лучше. Из-за этого я хочу в семью, хоть и в приёмную, - говорит Настя, ей 15. Мы сидим в большой комнате детского дома на диване. - Для кого-то, если захотеть уйти отсюда – это типа предательства. Многие хотят жить здесь и отсюда выпуститься».

«Я попала сюда из-за папы. Мама умерла, когда мне было 6 лет. Я жила с тётей, сестрой своего отца. Он мне платил мамину пенсию по смерти, я с ним не жила. Потом тётя сказала ему что-то насчёт денег, чтобы больше давал, потому что содержать меня, питание покупать надо. Он просто взял и отказался. Так получилось, что я попала сюда», - Настя рассказывает, что здесь, в детском доме, у неё есть друзья, она общается почти со всеми ребятами. С теми, кто живёт в деревне с родителями – тоже общается, но там больше знакомые.

Кажется, сама мысль о возможном появлении родителей делает Настины глаза теплее. Уверена, что это происходит незаметно даже для неё самой. Но те, кто мечтает усыновить или удочерить детей, приезжают сюда редко: девочка живёт в «Кедре» 2,5 года. За это время детей не брали. Раньше – было.

На вопрос, какими должны быть мама и папа, ни секунды не думает: «Выглядеть, в принципе, - без разницы, как. Главное, чтобы были душевные, добрые, чтобы любили детей и очень сильно хотели ребёнка. Маме и папе должно быть от 30 лет и больше. Мама, наверное, может работать учителем, чтобы всегда помогала с уроками. Папа – не знаю. На такой работе, чтобы можно было содержать семью. Я сама хочу учиться на парикмахера либо повара.

Должны ли у них быть свои дети? Наверное, это не желательно, потому что, когда у людей есть свой ребёнок, они не так хорошо будут относиться к ребёнку, которого возьмут. По характеру они должны быть… Мама – добрая, а папа…»

Я подхватываю: «Строгий?»

Настя смеётся: «Совсем чуть-чуть». И тут же становится серьёзной.

«Я с папой вообще никогда не жила, вообще не знаю, что такое отец».

Тома ждала гостей-журналистов, нарядившись в белое платье с огромными белыми горошинами.

«Я жила дома, - она немного волнуется. - Получилось, что меня оставили дома с тётей. Тётя, видимо, была не в себе, ударила меня. Соседка позвонила в полицию, меня забрали. Ко мне приезжали мама с папой. Меня хотели забрать, но у них не получалось. Потом меня в 8 лет увезли сюда. Здесь я живу восьмой год, но мама, папа у меня погибли».

Несколько секунд мы молчим.

«Мне здесь нравится, но хочется сменить обстановку, пожить домашней жизнью, чтобы были мама и папа. Мама у меня должна быть добрая. Кем бы она должна быть – я не думала. Наверное, чтобы была учителем».

Тамара похожа на лисичку из русских сказок. Или Алёнушку - круглолицую, добродушную, улыбчивую и стеснительную.

«Здесь мы учимся готовить. Стряпали вафли, пельмени делали. А моё самое любимое блюдо – наверное, картошка с курицей. Я раньше хотела стать моделью, но сейчас думаю, что у меня не получится. Хочу стать поваром».

Он сидит в просторном классе с воспитателем. Молчат. Руслан тщательно рисует на листе бумаги овал, потом пририсовывает чёлку: «Это мама».

У Руси сегодня первый день в улётовском детском доме, он ещё никого не знает и на расспросы только улыбается, вжимает голову в плечи и опускает глаза на парту или начинает рассматривать свои руки.

Сажусь рядом с ним – не отодвигается. Сидит не шелохнётся, как заяц - маленький, которому и бежать-то некуда. Затаился и с любопытством и каким-то детским восторгом косит глазами на незнакомого человека.

«Давай ей глаза нарисуем», - говорю, потому что портрет мамы у Руслана выходит пока без глаз, рта, носа и бровей.

Он смотрит на меня и тут же бойко двигает лист с карандашом.

Пока рисуем, Руся - своё имя он произносит только так - начинает беззвучно посмеиваться над махонькими девчонками, которые пришли за нами, стоят рядышком и напевают частушки.

Если говорить официальным языком, то детский дом в Улётах документально является социально-реабилитационным центром «Кедр», к которому летом 2015 года присоединили центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей «Аист». Это произошло после того, как «Аист» из ведомство министерства образования, науки и молодёжной политики Забайкальского края передали в министерство социальной защиты населения.

Руководить новым учреждением поставили Людмилу Писаренко, которая взялась за дело с крепостью руки рачительной хозяйки: с душой, но настойчиво.

«Эту картину на стене рисовала бывшая работница. Посмотрите, как красиво. Все огрехи стены за пейзажем скрываются. Мы думали-думали, что с картиной делать, потом купили материал на шторы двух цветов, сшили их сами, повесили, и, посмотрите, как картина заиграла, - мы стоим на первом этаже двухэтажного здания, директор оборачивается к стенам у входной двери, разрисованным берёзами. - А это закрашу. Ну что это такое?».

Когда объединяли учреждения, одним из самых первых встал вопрос с питанием. У «Кедра» был свой варочный цех и столовая, куда могли привозить детей из «Аиста». Но директор решила по-другому:

«У них там – дом, вот и есть люди должны дома, а не ходить куда-нибудь или ездить», - и такую же кухню сделали для детей «Аиста».

В коллектив, где были преимущественно женщины, приняли педагогов-мужчин, которые мальчишек и двор подметать учат, и столярному мастерству, и в хоккей играть. Теперь у детдома есть своя хоккейная команда, форму для которой подарили спонсоры.

Здесь уверены: для того, чтобы легко войти во взрослую жизнь, дети должны уметь работать, поэтому девчонок учат кулинарии и шитью, а модницы уже подумывают о том, чтобы шить домашние тапочки-угги на заказ. Полки и стены детдома пестрят огромными красочными картинами из теста, вычурными колпаками на чайники, прихватками, фартуками и много чем ещё.

Всё постельное бельё здесь шьют сами, а мастер-закройщик помогает девчонкам переделывать платья.

На приусадебном участке давно уже распахали огород, откуда запасаются картошкой, капустой, огурцами, помидорами, зеленью и всевозможными соленьями на зиму. Мясо тоже своё: на ферме у села Бальзой, что за сопочкой, держат 200 голов скота.

«Но туда сейчас не поедем, у меня опорос идёт. Напугаем ещё», - с улыбкой командует Людмила Писаренко.

«Мы все психологи, хитрованы, педагоги, - лукаво смотрит она, рассказывая о том, как искали подход к детям. – Ребятишки видели, как мы стараемся обустроить их жизнь, они у нас поехали в лагерь в Сосновый бор. Те, кто не поехал, работали у нас помощниками воспитателей. Когда «Кедр» и «Аист» стали единым целым, мы правда почувствовали, они наши», - рассказывает Людмила Павловна.

Хитрованам-педагогам и их помощникам сделали подвижный, посменный график работы, без постоянных ночных смен. Детей здесь не просто учат работать – работают и ходят в школу вместе с ними. Каждый квартал на ответственную смену сопровождения до класса заступает новый педагог, который следит, чтобы у воспитанников сложились отношения с одноклассниками, сами дети адаптировались к школе, контролирует, всё ли домашнее задание записано и не уходит ли ребёнок с уроков.

«Я тут руку в ботинок одному мальчишке сунула – стельки мокрые! Мы сели и нашили столько, чтобы у каждого ребёнка было по три пары сменных. Ноги должны быть в тепле», - Людмила Павловна провожает нас до двери, когда уже вот-вот стемнеет.

Кажется, что мы ещё столько не дослушали про комнату для релаксации, в которой с детьми работает психолог и оборудование для которой выиграли по гранту. Не похрустели с детьми корочками выпеченного здесь же ароматнейшего, настоящего хлеба – городским булкам до него, как до Луны. Не налистались с ребятишками книг в библиотеке, стеллажи которой стоят прямо в коридоре – бери и читай в любое время, без записи. Так здесь учат доверять людям и самим себе. Доверие, говорят, лечит потрёпанных жизнью малышей и подростков, отогревает и даёт веру в будущее. Без него, говорят, никак.