Справедливости можно добиться без «навальщины»

Мастерская братьев Дмитрия и Алексея Печкиных находится в Иркутске, но их судебная и арбитражная практика не ограничивается только территорией Восточной Сибири. Юристы специализируются на делах в области экономики и финансов, и работают в том числе с клиентами из европейской части страны. Дмитрий Печкин рассказал ИА «Чита.Ру» о махинациях и борьбе с ними в популярной сегодня процедуре банкротства, проблемах выхода из бизнеса в кризис, и немного о справедливости, которой люди не готовы добиваться, потому что привыкли думать, что её в России нет.

Дмитрий Печкин

— Почему для юридической деятельности вы выбрали Иркутск?

— Я адвокат, являюсь членом адвокатской палаты Забайкальского края, плачу налоги здесь, мой кабинет зарегистрирован и существует в Чите, но я могу, и законом это не запрещено, представлять интересы клиентов на всей территории России. У нас есть клиенты в Чите, Иркутске, на территории Сибири и Центральной России.

— Как вас находят эти клиенты?

— Не скажу, что это сарафанное радио. Современные средства коммуникации позволяют достаточно оперативно найти нужного специалиста. Причём, «здесь» ввиду менталитета россиянина из средней полосы может означать соседние области с часовыми переездами – а у нас это территории, между которыми более 1 тысячи километров. Своих штатных юристов таким заказчикам не всегда выгодно отправлять в сибирские регионы, потому что вопросы, которые у них есть, иногда не сопоставимы по затратам с транспортными расходами, что наводит их на мысль об аутсорсинге. Бывает и обратная ситуация – ищем юристов мы сами под потребности наших клиентов, по разным каналам определяя, кто в том или ином регионе специализируется на нужной нам деятельности. Устанавливаем связи и помогаем клиенту найти контакт на удалённой территории.

— Технически вести дела в других регионах вам сложнее? Или вы обычно только «мостиком» работаете?

— Если требуется, мы можем работать там сами. Хотя здесь и техника, и процессуальное законодательство значительно продвинулось за последнее время – можно воспользоваться системой видеоконференцсвязи, которая настроена в каждом суде России через спутниковую связь. Есть дела, которые нельзя решить без личного участия, они связаны, например, с ознакомлением с материалами, сбором доказательств. Мы сталкиваемся с тем, что нам нужен «субподрядчик», некая сторонняя организация, которая нам эти услуги окажет.

— Как вы разделяете практику с братом?

— Есть такое понятие как адвокатская тайна, мы ведём раздельный учёт дел. Это разделение соблюдается всегда. «Юридическая мастерская братьев Печкиных» – это не юридическое лицо, не агентство, а офис. При этом никто не запрещает нам позиционировать себя как родственников, причём фамилия здесь – то что позволяет себя идентифицировать в должной мере. Считаю, что польза от этого в двух направлениях: во-первых, людям понятны персоналии, а во-вторых это автоматически создает большую ответственность – из компании со своей фамилией некуда увольняться.

— Среди ваших коллег насколько это частое явление – работа с иногородними клиентами и в других городах?

— Практика такая есть, но я бы не сказал, что она повсеместная. Например, есть такие понятия как система отчётности перед клиентом и коммуникация с ним. Это совершенно банальные вещи – но для того, чтобы эффективно коммуницировать с клиентом из другого региона, нужно уметь владеть деловым письмом, вести большую переписку, обмениваться большими объемами данных. Проблема заключается в том, что специалист, который хорошо работает в суде, обладает достойным речевым аппаратом, иногда пишет чудовищные с точки зрения грамотности документы, не может вести нормальную электронную переписку. Не только для некоторых юристов, но и для офисных клерков, офис-менеджеров даже в столице иногда целая проблема создавать оптимизированные pdf-файлы или выгружать материалы в облачные хранилища. По собственному опыту могу сказать, что серьёзные клиенты раздражаются из-за отсутствия оперативной обратной связи. Так возникает недопонимание. Когда юрист, находящийся в другом регионе, претендующий на ответственное поручение, не может структурировать данные, создать простейший план, написать отчёт по крупному делу – это является существенным препятствием для того, чтобы с ним, например, начали работать банки.

Дмитрий и Алексей Печкины

— Давайте поговорим о специфике. Сейчас актуальна тема с банкротством, имущественные вопросы. Занимаетесь вы таким?

— Достаточно много людей обращаются за консультациями, сопровождением и поддержкой процедур банкротства, в том числе и физических лиц. Нужно понимать про процедуру банкротства следующее: на практике это достаточно дорогостоящий процесс, причём независимо от того, кто выступит инициатором, сам должник или кредитор. Ей занимается специально обученные люди – арбитражные управляющие. И хорошие управляющие, как правило, сразу же заявляют о высоком уровне своего вознаграждения. Именно поэтому на рынке появилось много лиц, которые гарантируют начало процедуры банкротства либо сопровождение за подозрительно скромное вознаграждение, которое совершенно несопоставимо с трудом, с той даже бумажной работой, которая предстоит нормальному арбитражному управляющему.

Мы не специализируемся на ведении дел о банкротстве, а консультируем по наличию оснований. Просто есть арбитражные управляющие, которым мы доверяем в этом вопросе и которых мы можем рекомендовать.

— Кто чаще ваши клиенты в случаях с банкротством? Какие нюансы есть в таких обращениях?

— Зачастую обращаются кредиторы, когда у должника уже имеется процедура банкротства, и постановка задачи совершенно конкретная. Мы видим, что есть должник, к нам обратился кредитор, и видим, что банкротство носит криминальный характер. Что оно было использовано исключительно с целью ухода от долгов, выводились активы имущества на подконтрольных граждан или юрлиц. И тогда мы точечно можем представлять интересы кредиторов по признанию недействительными подозрительных сделок должника. Это целый пласт в институте банкротства, те самые случаи, когда банкротство начинается по инициативе должников, у которых имеется достаточно большая задолженность, и они хотят от неё освободиться, но при этом не понести никаких серьёзных потерь.

— Что вы тогда делаете?

— Мы подключаемся, работаем с арбитражным управляющим и помогаем вернуть имущество должника в конкурсную массу. Когда мы сталкиваемся с такими случаями, то выясняем, что большинство таких ситуаций возникают при попустительстве именно арбитражных управляющих. Они либо не обжалуют такие сделки, либо создают искусственно положение «вне игры», обжалуя таким образом, чтобы проиграть. Такие случаи мы тоже выявляем.

Бывает, что люди до процедуры сами инициируют какие-то судебные споры, в которых имитируют конфликт, получают решения об отказе в иске, чтобы впоследствии соответствующие сделки представить, как «уже проверенные судом». Потом, когда начинается процедура банкротства, эти люди начинают ссылаться на то, что уже были ответчиками по такому делу – судом уже проверено, а значит претензии кредиторов, которые, естественно, об «имитированных» процессах не знали, не обоснованы.

Есть случаи, когда банкроты пытаются получить контроль над процедурой через подставных лиц. К примеру, у вашего должника всего имущества на 1 миллион рублей, он его не может вывести, так как вы кредитор и у вас есть законные требования на миллион. Внезапно может объявиться никому ранее не известный кредитор с задолженностью, к примеру, в 1 миллиард рублей и таким образом соотношение его задолженности к вашей реальной будет составлять 1 к 1000. В итоге, из миллиона имущества вашего должника вы, как реальный кредитор сможете получить всего 1%, а остальное – миллиардному кредитору, который, как правило, аффилирован с должником. Таких изощрённых схем достаточно много, но арбитражными судами они также выявляются, в этом направлении судебная система строго стоит на стороне нормальных кредиторов и налоговых органов. Потому что государство по делам о банкротстве тоже на стороне кредиторов.

— Вы имеете в виду налоговую?

— Особенно недобросовестные должники всегда предпочитают рассчитаться с налогами, а потом затевают процедуру банкротства. Чтобы в числе кредиторов не было налоговой инспекции – так, по их мнению, будет легче бороться.

— Какие дела являются основанием вашей деятельности?

— Мы работаем с теми делами, которые дают отдачу. Но отдачу не только материальную, но и творческую – когда ты понимаешь, что помог людям решить сложную ситуацию. Всё, с чем сталкиваемся, мы пропускаем через своё профессиональное понимание, потому что относимся к работе как к делу жизни. Такую работу ты никогда не оставляешь за дверью, остаёшься юристом 24 часа в сутки, в праздники и выходные.

Первый пласт – это как раз банкротство, второй большой пласт – так называемые корпоративные споры, возникающие при разделе бизнеса. У нас кризис на дворе – многие участники обществ, акционеры, принимают решение выйти из бизнеса и получить номинально свою реальную долю. Классическая ситуация – когда при выходе из бизнеса и необходимости выплаты доли, оказывается, что у общества исчезают все активы, имущество и оно становится банкротом. Предприятие может работать с прибылью в сотни миллионов, но как только участник с заметной долей начинает выходить, внезапно обнаруживается выбывающее имущество. Здесь подключатся юристы, которые возвращают имущество в эту компанию.

Бывает и обратная ситуация – когда бизнес покупается, и на момент покупки нет никаких долгов, но как только бизнес вступает в свои права, у фирмы обнаруживаются долги. Есть такие недобросовестные продавцы бизнеса.

Есть ещё один пласт – неплатежи. Когда есть задолженность, и решение уже вынесено или готовится, но мы чувствуем, что ответчик попытался имущество скрыть. Тогда всё усложняется, и мы принимаем меры, чтобы возвратить его должнику.

— С банкротством физических лиц всё как происходит?

— Все, кто слышал про закон о банкротстве физлиц, радуются, что все долги будут списаны. Но не многие знают, что на граждан тоже распространяется закон о подозрительных сделках. И если гражданин не заплатил кредит, переписал имущество, и пошёл объявлять себя банкротом, то всё имущество будет возвращено банкам в конкурсную массу.

— Хорошо, а чем вы принципиально не занимаетесь?

— Я не специализируюсь на трудовых спорах, пенсиях, социальных пособиях, жилищных спорах и защитой по уголовным делам о насильственных преступлениях.

— Есть исключения?

— Да, мы консультируем по вопросам, связанным с действиями органов власти, по острым социальным моментам. Но тут вот какой фактор – обращение в органы прокуратуры устраняет необходимость обращений в суды. Прокуратура, как правило, всегда реагирует. Подготовив проект жалобы, человек разбирается в своей проблеме без суда. Что касается острых моментов, мы пока не выступали по громкому делу типа гражданин Иванов против государства.

— Прецедентов не было?

— Да. Для таких дел, как правило, нужен истец, а как только дело доходит до обращения в суд, он исчезает.

— А это вообще насколько частая практика в России – гражданин против государства?

— У нас очень часто пеняют на государство, произвол, коррупцию. Просто потому, что не знают. Я всегда являюсь сторонником того, что всегда в спорной ситуации можно и нужно вызывать полицейских или приходить в отделы полиции. Уже не 90-е годы, когда эти учреждения были закрыты, когда вы общались через какие-то зеркальные стёкла. Сейчас всё строго – полицейские обязаны выдать талон, проверить и все соответствующие меры принять. Так же и в суде. Многие не верят, но наши суды, в том числе по произволу правоохранительных органов, всегда стараются разобраться. Понятно, что суды – тоже часть системы. Но если человек не виноват, если в отношении были совершены противоправные действия, то с жалобой, иском, с холодной головой просить по закону, без эмоций, без «навальщины», тогда можно добиться справедливости.

— Как вы начали сотрудничать со СМИ?

— Мне это интересно. Мы открыты для сотрудничества, тем более вопросы в общем развивают нас как специалистов – много нового узнаёшь сам.

— Я сейчас включу «навальщину», как вы говорите. Вопрос по истории с «Ведомостями» и Сечиным (исполнительный директор «Роснефти» Игорь Сечин выиграл иск о защите неприкосновенности частной жизни к газете «Ведомости» из-за публикации о строительстве дома в Барвихе, апелляцию суд отклонил, после чего издание вынуждено было удалить тексты и ликвидировать тиражи — ред.). Насколько часто граждане выигрывают иски по нарушению права на частную жизнь, если они не Сечин, например? В случае с ним суд отказывался откладывать заседания по просьбе ответчика. Вот вы как оцениваете эту ситуацию?

— Хотелось бы быть в мейнстриме, и сказать, что вот Сечин имеет право. Но есть суды и судьи, у которых в принципе рассмотрение гражданского дела может занимать один день по любому вопросу – там всё понятно. Фабула дела иногда может заключаться в одной странице печатного текста. В случае с Сечиным перед судьёй, скорее всего, на столе лежала газета, выписка из ЕГРП, стояли представитель Сечина и «Ведомостей» – зачем его рассматривать в течение нескольких заседаний, когда в законе сказано, что судья принимает решение по своему внутреннему убеждению? Если мы говорим о «Ведомостях», наверняка их юристы при рассмотрении в суде первой инстанции должны были быть готовы к судебному заседанию, тем более все документы требуются заблаговременно.

Теперь, что нужно понимать о СМИ. У нас есть запрет на опубликование изображения гражданина – можно либо с его согласия, либо в общественных интересах. Если мы используем аналогию, то изображение Сечина на переговорах «Роснефти» или на правительственном совещании – это фото с его согласия, но Сечин на отдыхе – это его личная жизнь. Сведения об имуществе – тоже личное, как и изображение. Если вы запросили выписку из Росреестра, то он вам её выдаст как гражданину, да. Но это не отменяет того факта, что имущество – часть личной жизни.