От военкома до Красного Креста. Забайкалка почти 3 мес. искала тело погибшего на Украине сына-снайпера

Снайпер Иван Шемелин из Дарасуна погиб на Украине 23 марта, и только в конце июня его тело привезли на родину. Почти 3 месяца его мама Нина при помощи депутатов и своей сестры Вероники выясняла, что случилось с Ваней. И выяснила — всю информацию военной части, по ее словам, она предоставила сама. Теперь Нина помогает другим матерям искать тела своих сыновей. Так, нашли уже троих.

У Нины больше нет ни на кого обиды. Сначала она всех ненавидела и плакала почти каждый день, а потом муж сказал ей, что нужно перестать себя мучить: «Есть такая профессия — Родину защищать. Кто, если не они?»

Иван со школы хотел быть военным. И когда спустя несколько месяцев службы ему предложили контракт, согласился. Это было еще в 2018-м.

— Сын служил во Владивостоке, в Морфлоте. Он всегда хотел быть морпехом и сразу подписал контракт — месяца через 3–4, к 19 годам. Когда в армию пошел, я ему сказала: «Понравится, там останешься. Не понравится — вернешься». И всё. А он мне сюрприз сделал. Подписал и потом уже сказал: «Мама, всё. Я контракт подписал». Был очень доволен, что там остался.

По воспоминаниям Нины, сын собирался на Украину, несмотря на массовые увольнения в его части.

— Он говорил: «Мама, я если сейчас уволюсь, то со статьей, а мне зачем эта статья нужна?» Я останусь, мол. Сын не говорил, куда он поедет, а потом уже я ему: «Вань, ну ты расскажи куда. Ты же прекрасно знаешь, что я узнаю, я слежу за новостями». Потом он мне сказал, что их везут в Белоруссию на учения.

Нина была спокойна — Ваня ехал не на Украину. Перед тем как туда всё же заехать, он написал: «Мам, посмотри в интернете, что там».

— Я прочитала, что намечается конфликт. Ответила. Он говорил: «Да всё нормально будет». Потом, 23 февраля, он написал, что реже будет выходить на связь: «Мы на боевую». Просил не беспокоиться.

До 12 марта Иван выходил на связь, а затем потерялся.

— Прошло 10 дней, звонка нет, я думаю — боевые действия, куда сильно позвонишь? Ни войсковой части нет номеров, ничего. А потом просто потихоньку начали ходить разговоры в поселке. Моя сестра нашла номер начальника части, позвонила, и нам сообщили, что он числится пропавшим без вести с 21 марта.

Примерно в это же время к поискам Ивана Шемелина подключились депутаты: классная руководительница Вани Мария Зубарева и Ольга Хомутова. Они писали запросы. Еще помогал военком Роман Ильинов, что, по словам самой Нины, в некотором роде чудо, потому что так везет не всем родителям.

— Я названивала в часть, Мария Юрьевна и Ольга Михайловна по своим каналам шли. Часть мне ничего не сообщала совершенно. Когда начали созваниваться с ними, я говорю: «У вас ребенок потерялся, вы почему мне-то не звоните?» А у нас, мол, номеров ваших нет. Как? Если в личном деле у вас всё это полностью есть. Потом искали мальчиков, его друзей, которые остались живыми. Они неохотно выходили на связь, потому что нельзя рассказывать. Но все-таки они нам рассказали всю ситуацию полностью.

Депутаты дошли до уполномоченного по правам человека и направляли запросы в администрацию президента. «Не было такой инстанции, куда бы мы ни писали», — говорит Нина. Сама она звонила даже в Красный Крест, чтобы узнать, нет ли сына среди пленных. Официально Ивана признали пропавшим без вести лишь 6 мая. К этому времени Нина Шемелина знала все подробности гибели сына.

— [В части] нам не говорили об этом, но вот эти мальчики, с которыми мы связались, рассказали — они записывали показания голосовыми, произносили: «Я такой-то, такого-то числа проходили там-то бои...» И я уже сама в часть им предоставила все эти данные. Сказала: «Почему я должна делать вашу работу?» Им деваться уже было некуда.

Депутаты и в этот раз поддержали Нину. Они тоже просили часть не присылать отписки о том, что Ваню ищут. Просили отправить «нормальный официальный ответ».

— И когда настояли на этом депутаты, нам буквально через 5 дней дали результат: «Нашли, погиб».

«Мальчиков» искали так: «Это был самый сложный момент, некоторых уже давно нет. Когда начали искать Ваню, я зашла во «ВКонтакте» и писала всем его друзьям. Сестра моя тоже писала — мы разделили список. Вероника вышла на одного человека, и он нас направлял — он всех знал и говорил, кого нужно найти. Некоторых мы находили сами. Нам повезло».

Тело Вани привезли друг и сопровождающий. Опознавал его тоже друг, проводили экспертизы. Но в отношении экспертиз Нина скептична — она до сих пор не может смириться с тем, как брали ее ДНК.

— ДНК-экспертиза делается через официальный запрос, а они сделали его по телефону: «Вы возьмите такую-то пробирку, бинтик, проткните пальчик, палочкой во рту поскребите и отправьте нам письмом заказным, мы вам всё оплатим». Я добивалась от них, чтобы они сделали это официально, и Мария Юрьевна тоже. Но официального запроса так и не было. Я говорила: «Вы же понимаете, что я могу туда любую кровь и слюну [положить]»? «Но вы же этого не сделаете», — отвечали. Конечно, нет.

Груз-200 привезли 22 июня, 23-го Ивана Шемелина похоронили. Из класса Вани больше никто на Украине не оказался, хотя военные есть. У Ивана была девушка, но они расстались из-за его частых командировок — он решил, что рано заводить семью.

— Я поначалу очень сильно плакала, переживала. Но есть же такое, что люди погибают от наркотиков, от водки — ситуации могли быть разные. А тут — долг. Это самый жизнерадостный человек был, он никогда не унывал. Был душой компании. В школе чтобы праздник прошёл без него — такого не было. Он у меня был вечный Дед Мороз. Как надел костюм в школе, так до 11-го класса им и был. Он и в садик ко мне приходил, ребятишек веселил — я там работала. Ни одного конкурса, мероприятия без него не проходило. И на олимпиады ездил... Последнее время он очень торопился жить, пытался везде успеть. У него порывы были — то позвонит, что «всё, ухожу». То — «не, мне надо до пенсии отслужить, остаюсь». Друзья у него хорошие были, все пишут, что и он был очень хорошим, надежным другом. Когда он в последний раз собирался в отпуск, говорил: «Я сейчас приеду, поеду куда-то отдыхать в теплые края». Мечтал дом купить, яблоки посадить.

Нина считает, что не справилась бы без сестры, военкома и депутатов.

— Если бы не они, я не знаю... Мне легче было искать. И мы до сих пор в теплых отношениях остались. Военком Роман Борисович со мной связывался и продолжает связываться. И я знаю, что он до сих пор переживает. Это зависит от людей — на кого нарвешься.

Нина прошла весь путь и теперь помогает другим.

— Я просто залезаю в «Одноклассники», смотрю — выкладывают: «Пропал без вести». Начинаю переписку — обращались ли вы туда или туда? Некоторые говорят: «Мы даже не знали, что так можно». Часть ничего не говорит. Начинаю им пошагово писать: куда идти, что говорить. Сама я не знала, куда мне обращаться. Мы выходили на тех, кто нам помогал. Мы уже нескольких нашли. Я помогаю им от чистого сердца, я ведь сама искала, переживаю.

Нина пишет матерям по всей стране. Иногда профили закрытые, и она ждет, пока женщины прочитают комментарии и откроют аккаунт.

Вот как стоит поступать, если у вас на Украине пропал близкий человек:

«Они могут не выходить на связь и по 10 дней, но раз в 10 дней должны звонить. Если не позвонили — надо идти к военкому, настаивать — мой сын не выходит на связь. Военком выходит на часть, часть — на бригаду. Они его находят. Боец должен отзвониться, если не получается так — дают спутниковую связь. Если после этого человек на связь не выходит, надо опять звонить военкому или сразу выходить на командира части, замполита. И прямо долбить их. Они сами не позвонят вам, не скажут. Проходящим службу там военным не положено говорить, но, если есть возможность выйти на ребят, которые рядом с вашим сыном, можно попробовать уговорить их рассказать всё. У них же там свои законы...

Надо выходить на командиров. Если они ничем не помогают, то писать уполномоченному по правам человека. Это работающий институт. Плюс есть Боевое братство, Комитет солдатских матерей, военная прокуратура — пишите везде. Если один заявление пропустит, то второй — нет. Здесь все средства хороши. У нас вовремя появились нужные люди, мы шли цепочкой. Чтобы нам дали справку, пришлось пройти немало кругов. Но сначала — военком. Его обязанность — принять заявление и запустить процесс».