Самбист Артём Мусин – о детях, депутатстве, врагах и татуировке «за ВДВ»

На международном турнире по боевому самбо «Дух Кочевника» почётным гостем станет могочинский боец, мастер спорта по боевому самбо, бронзовый призёр Чемпионата России Артём Мусин. В интервью ИА «Чита.Ру» он рассказал, как побороть соперника размером с целую Монголию, зачем обманом уходить в армию и почему татуировка «за ВДВ» учит радоваться мелочам.

– В школе ты был скорее задирой или задротом?

– Я обычно старался держать нейтралитет. Всегда считал, что справедливость должна восторжествовать. И сам не делал ничего лишнего, и до себя не допускал.

– Самый вопиющий случай из школьного времени помнишь?

– По сей день мне учителя и директор школы припоминают историю, когда я распылил огнетушитель в классе. Хотел слегонца надавить, посмотреть, как он работает. Силу не подрассчитал и распылил его так, что там вообще «чуть всех не перетравил» (мне так сказали). Меня исключили из школы на целую неделю. Потом вынесли моё дальнейшее обучение на голосование. Сказали: «Голосуем. Кто за Мусина?» Все единогласно были за меня. Мне позвонили: «Вперёд в школу!» Я прихожу – меня как героя какого-то встречают, будто я с войны вернулся. Учителя по-другому стали относиться. Даже когда я знал ответ на вопрос и тянул руку, на меня внимания старались не обращать. Но после этого я даже стал лучше учиться.

– По каким предметам никогда не было проблем?

– Конечно, по физкультуре. Я с детства был спортивным парнем. Ещё по литературе никогда проблем не было. Умудрялся сам сочинять стихи, чтобы мне их дома не учить: быстренько напишу, зарифмую прямо на уроке… Помню, однажды учительница на меня посмотрела подозрительно, думаю, скажет: «Ты что, издеваешься надо мной?!» А она мне говорит: «Артём, на линейке выступишь?» Я сам опешил, говорю: «Не знаю, я стеснительный».

– То есть, пока все учили стихи Пушкина, ты учил стихи Мусина?

– Да, вроде того.

– Как пришёл в секцию?

– В Могоче не было разнообразия спортивных секций. Из единоборств – один бокс. Лет в 12 туда с другом за компанию пошли, чтобы уметь постоять за себя. Рассуждали так: если не получится от троих защититься, то хотя бы одному навтыкать. Меня всегда мучил вопрос – а если мы сейчас будем гулять и получится неприятная ситуация – ну не бежать же, не звонить с криком «помогите!» Пусть и получить люлей, но достойно это сделать.

– Кто был первым тренером?

– Игорь Иванович Бородай, он относился ко мне, наверное, как к сыну. Он видел, как я занимаюсь, сколько пота на тренировках проливаю, при этом не жалуюсь, что болит живот или рука. Бородай чувствовал, какие у меня интересы – школа, друзья, подруги, поэтому иногда давал вальяжные тренировки. Как настоящий профессионал он чувствовал тонкую-тонкую грань, чтобы спортсмен не получил, как мы говорим, перетрен.

– А боевому самбо тебя учил уже Дамдин Бадмацыренов. Многие говорят, что он крутой.

– Это правда. Он создаёт определённый уровень тренировок, его нужно выдерживать. Ты должен пахать, пахать, пахать. Тренер – многофункциональный человек: и папа, и мама, и наставник, и психолог. Для Дамдина семья, естественно, на первом месте. Но когда мы приходим на тренировку – он погружается в работу и от тебя вообще не отходит. Он не сидит в углу – я дал задание, ребята взрослые, всё знаете. Наоборот – даже если ты заслуженный мастер спорта, тренер всё равно подойдёт и скажет: «Так, что-то ты здесь вообще оборзел, давай-ка нормально делай». Ему без разницы, какое звание. Если пришёл – выкладывайся. Все его безгранично за это уважают. А ещё уникальность Дамдина в том, что он не пытается провести два часа тренировки – и домой. Если у маленьких самбистов есть регламент по времени, у взрослых совсем не так. Пока все его задачи не выполним, никто не уходит.

– Матом может выругаться?

– В зале для него это харам. Если кто-то из неместных придёт и скажет матерное слово, он спокойно скажет: «Ребята, у нас здесь такого нет, уважайте наши правила». Без лишних вопросов все говорят «извините» и всё нормально. Дамдин начинает тренировку с поклона, а заканчивает рукопожатием и благодарностью. Реально очень крутой тренер.

– Что он обычно кричит во время соревнования?

– Он комментирует рисунок боя. Каждое передвижение врага – я так настраиваюсь, что на ринге враги, за рингом друзья – он пытается спрогнозировать: сейчас он делает вот это, а готовится на это. Он оценивает холодным взглядом и объясняет – готовься, готовься, сейчас он пнёт, отбеги влево.

– Его из угла хорошо слышно?

– Каждый спортсмен должен уметь настраиваться на голос своего тренера. И Дамдин меня всегда учил, чтобы я на многотысячном стадионе слышал только его голос.

– Расскажи про самый сложный бой.

– Однажды мне позвонил Дамдин: «Слушай, Артём, тут предлагают бой. Он монгол, чемпион по боксу и национальной борьбе, достаточно тяжёлый парень. Поедем?» Я спрашиваю: «А вы что думаете?» Он: «Делай, как тебе сердце подсказывает». Сердце мне всегда подсказывает – давай! Приезжаем в Китай, город Лайчжоу. Ждём взвешивание, общаемся. И тут я вижу, что выходит из-за угла этот монголище огромный – одной головой можно стенки ломать…

– Как целая Монголия?

– Да, примерно. Какой-то монгольский богатырь. Я понимаю, что я намного худее. Если от такого дяденьки чистый удар пропустить – можно уже или упасть в нокаут, или до конца жизни моргать по переменке. Встаём на весы – они чуть не ломаются под ним, 118 килограммов, по-моему. Я встаю – у меня на 20 килограммов меньше. И монгольский тренер голосом победителя: «О-о-о-й, да у вас вообще парень-то лёгкий». А я отвечаю: «Зато опасный». В день боя я понял, что с ним не надо играть в игры – надо просто выходить и забивать. Я его бил, сколько было сил. Когда видел, что он не падает, думал – да блин, чем же тебя ударить таким тяжёлым, чтобы ты завалился. Кончается второй раунд, а вместе с ним силы. Вижу, к ним подбегает рефери, руками разводит. Монгол полумёртвый сидит, уже голову поднять не может. Монгольский тренер маячит – мол, всё, мы отказываемся. И меня энергия начинает переполнять… Говорю Дамдину: «Я выиграл! Я выиграл!» Он мне: «Да какой выиграл, ещё третий раунд». А потом поворачивается и видит: рефери – большой афроамериканец – показывает главному судье, что монгольский борец проиграл. У меня сил прибавилось, как будто я и не дрался вовсе. Кричал, пищал, было столько радости.

– На выездных соревнованиях стараешься не афишировать, что родом из Могочи?

– Наоборот, всем об этом рассказываю. Мне приятно, когда люди спрашивают: «Откуда ты? Тамагочи?» Когда вижу именитых бойцов или интересных людей, снимаю их на камеру и прошу передать привет могочинским ребятам. Неважно – русские или нерусские, главное, чтобы выговорили это слово. Я горжусь, что у меня первый тренер оттуда, я его никогда не забываю.

– Сами могочинцы поддерживают?

– Могочинцы меня, на удивление, очень классно поддерживают. Я им благодарен. Когда у меня какой-то бой, включаю прямые эфиры – могочинцы болеют, переживают. Даже если проигрываю, все пишут: «Нормально, всё круто! Ты всё равно чемпион!» А если выигрываю, там столько поздравлений, что читаешь, читаешь и думаешь: «Ё-моё, как приятно!»

– Часто борешься в неравных боях?

– Приходится выходить против тех, кто сильнее и на порядок опытнее. С каждым сильным соперником – неважно, выиграл или проиграл – всегда прибавляешь в опыте. Никогда не вырастешь в опыте, если на тренировке тебе привезли новичка, ты его в зале отлупил всяко-разно и думаешь, что крутой: и ногой в голову пнул, и рукой попал. Есть грязные бойцы, которые кайфуют от этого. У меня наоборот все соперники очень тяжёлые. Через них шкребу, вырываю победы. Но если класс меньше, чем у соперника, а ты его ещё и выигрываешь, это такой глоток воздуха. Ты хватаешь новую ступень.

– Давай вспомним бой за титул мастера спорта.

– Чемпионат России. Нижний Новгород. Я проиграл первую встречу улан-удэнцу. Он, кстати, 10-го июня тоже приедет. Мы с ним давно соперничаем друг с другом. В первой схватке я выиграл у него. Во второй схватке я вышел с многократным чемпионом мира и проиграл. В третьей схватке вышел с дагестанцем, у которого дикий тренер кричал: «Сломай его! Убей! Раздави!» Не получилось – на первых минутах я его быстренько задушил. После этого выиграл ещё одну встречу. Подбегаю к Дамдину с выпученными глазами. Понимаю, что я призёр чемпионата России. А все спортсмены говорят, что чемпионат России по боевому самбо выиграть в тысячу раз сложнее, чем чемпионат мира или Европы. Потому что наши боевые самбисты едут на чемпионат мира и выигрывают 10 медалей из 10. Настолько мощный уровень национальной борьбы.

– От армии пытался откосить?

– Нет. Насколько я знаю, у меня был хронический пиелонефрит, с почками проблемы. Мне врачи говорили: «Да не пойдёшь ты в армию». А я говорил: «Да пойду я в армию». Они мне показывают карточку, я её забираю. Теряю. Завожу новую карточку, где я абсолютно здоровый. И мне говорили – ну как так: многие приходят, чуть ли не в слезах умоляют, чтобы у них нашли плоскостопие. Я говорю – нет, надо отдать долг родине, хоть и непонятно, когда я успел его занять.

– Ты служил в ВДВ?

– Да, в элитных войсках. Но за год я не приобрёл супернавыков, которые в фильмах показывают, когда десантники перепрыгивают с крыши на крышу, захватывают террористов. Я просто похудел. Ты обычный солдат, только экипировка отличается. В чём-то поинтересней служба, чем у пехоты. Я раньше думал, что если ты десантник, то чуть ли не спишь с этим парашютом, потому что утром надо прыгать. Ничего подобного. За год службы надо сделать три прыжка. Я сделал шесть прыжков – ещё и за тех ребят, которые боялись. Сегодня я Мусин, завтра я Пупкин. На меня уже смотрели подозрительно: «Ты же вчера прыгал!» А я им: «Нет-нет, я тот самый Пупкин». Но прыгать вместо безответственных ребят – такой стресс. Каждый раз думал: как он там парашюты уложил с таким отношением к службе? Когда выпрыгивал, понимал, что ничего нормально не сделано. Поднимал голову вверх и видел, что все стропы переплелись. Летел и успевал их расправлять, чтобы купол надулся.

– Татуировка на ребре ладони «За ВДВ» – зачем?

– Для меня татуировка – напоминание о службе, когда в армии ущемляли во всём. Там дают совсем небольшой период времени, чтобы помыться-почиститься, 15 минут на 150 человек – в умывальнике десятки рук. И сейчас, когда дома в спокойствии подходишь к раковине, умываешься, вытираешь лицо, видишь татуировку и понимаешь всю прелесть того, что надо уметь радоваться мелочам. Никто никуда не торопит.

– Собираешься уехать из Читы?

– Мне всегда хотелось жить за границей. Я говорю своей семье, что скоро будут мировые контракты и мы переедем. Рассматриваю Америку, мне кажется, классно будет попробовать. Мысль о том, что вернуться никогда не поздно, успокаивает в этом плане.

– Как с английским?

– Вери бэд, наверное. Не скажу, что я прямо дуб дубом. Во всяком случае, могу понять, что мне пытаются объяснить. Так как я всегда с Дамдином, а он отлично разговаривает, слушаю его и пытаюсь тоже запоминать какие-то слова.

– На улице давно дрался?

– Очень давно. Честно, даже не вспомню когда.

– Можешь в случайной драке применить приёмчики?

– Как инициатор я не начну драку. Так как я являюсь мастером спорта, сильно со мной разговаривать никто не будет на уровне уголовной ответственности. А в защиту себя или семьи – глазом не моргну, поступлю по совести. Но всё в пределах разумного.

– Ты ещё и депутат Могочинского районного совета от КПРФ. Почему ты стал коммунистом?

– В каждой идеологии есть плюсы и минусы. Я их везде вижу. КПРФ – это равенство. Может быть, эта идея чем-то подкупила.

– Тренер Бородай предложил пойти в партию?

– Да, он сказал: «Давай, попробуй себя депутатом. Будем с тобой пропагандировать спорт. Ты через тернии пробиваешься: нет нормального спортзала, нет финансовой суперпомощи, но умудряешься ездить и выигрывать». Молодёжи много за меня проголосовало. Наверное, знают, что я добросовестно к спорту отношусь.

– Ты около двух лет в политике. Что сделал за это время?

– Это так просто не объяснить. Когда тебе дают график с тем, какие были минусы и какая на сегодняшний день работа выполнена, ты видишь прогресс. Снаружи город какой был, такой и есть. Изменения изнутри. Если стало меньше долгов у города, он прогрессирует и приносит плоды. Я не вижу себя суперполитиком. Это больше для себя, для опыта.

– Можно сказать, что Могоча загибается?

– Нет, она процветает. Говорю как депутат. Не в том смысле, что она застраивается, как маленькая Манчжурия. Но годами заброшенные финансовые моменты только сейчас начинают разрешаться. Я надеюсь, будет лучше и лучше.

– Какая у тебя мечта?

– Стать лучшим бойцом мира. Хочу, чтобы дети говорили: «Мой папа добился высот и я добьюсь». Сейчас на приставке выходят игры UFC (спортивная организация, базирующаяся в США и проводящая бои по смешанным единоборствам по всему миру – прим. ред.). Дети играют и могут выбрать любого бойца, в том числе из России. Я всегда думал, как же будет классно, когда мой сын будет с кем-то играть и скажет: «А я папу выбираю!» Круто, если твой аватар есть на таком уровне. Я хочу стать лучшим бойцом мира в профессиональном виде спорта в лучшей организации, на данный момент это UFC. Выйду на ринг и заработаю титул чемпиона. Приеду с этим поясом в Могочу, и все поймут, что для победы главное – быть старательным, верным своему делу.

– Ты же учился на юрфаке, а потом был помощником машиниста.

– Да, года два ездил, в основном, на грузовых и пригородных пассажирских поездах. Друзья всегда удивлялись, что я мог приехать в 4 часа дня после двухсуточной поездки. И уже к 6 пойти на тренировку. Это очень энергозатратно, но я не мог себе позволить пропасть дню. Каждая тренировка – один шаг вперёд, каждый пропуск – 300 шагов назад.

– Как увольнялся?

– Я резко собрался и уехал, когда понял, что в Чите у меня любимая девушка, что хочу связать жизнь с боями. В определённый момент сказал себе, что сегодня пойду уволюсь с работы, выйду из зоны комфорта. Просто пришёл и забрал документы, все были в шоке. Не могли понять что случилось. Вечером объявил друзьям, что завтра меня здесь уже не будет. Они взгрустнули, но проводили хорошо, достойно. Ни с кем связь не теряем.

– Как так получилось, что в 26 лет ты уже глубоко женат и отец двоих детей?

– Я не скажу, что я сначала хотел построить карьеру как многие. Наоборот, представлял как прихожу с тренировки, а ко мне бегут дети: «Папа, папа пришёл, давай играть». В понятии семьи никогда не видел ничего плохого или обременяющего. Сейчас у меня дочь Станислава и сын Данила, которому 3 с небольшим месяца. На родах я был с женой рядом. Многие отцы сразу мчатся отмечать, а я был с женой. Видел всю жуткую обстановку: печаль наводят эти серые стены. Там только от одного их вида можно родить – от страха. Я ощутил тяжёлое окружение, которое давит-давит-давит. А если у тебя ещё и схватки – это жёстко. Рекомендую всем мужьям не предавать жён, а держать за руку крепко и говорить: «Дорогая, мы с тобой вместе начали и закончим вместе». Мы одна команда. Дай бог каждому ощутить такое огромное счастье.

– Они будущие спортсмены?

– Дочка занимается самбо. У меня. На последних соревнованиях к окончанию сезона она заняла второе место. Дочка мне сказала, что в следующем году ту, которая заняла первое место, разберёт по полочкам.

– А как вы с женой встретились?

– Я тогда ещё работал на железной дороге, приехал в Читу соревнования «Спорт поколений». Мы были в конкурирующих командах и пересеклись взглядом. Я увидел её и сразу брату сказал: это мой идеал! Потом мы нашли друг друга в соцсетях, переписывались. Поняли, что настолько легко общаться, что мы дополняем друг друга. Жена меня абсолютно во всём поддерживает. Она умница. Знает, что мне надо идти на тренировку, говорит: «Дорогой, ты смотри, не опоздай».

– То есть, нету фраз в духе: «Тебе что, тренировки дороже меня»?

– Никогда. Есть девушки, которые ребятам создают эмоциональные проблемы. Начинают поддавливать, постоянно вот это вот: «Выбирай». Парни приходят и думают не о деле, а о том, что ждут разговоры и капризы. У меня, к счастью, всё по-другому. Моя жена и дети целуют и говорят: «Ты победитель. Ты лучший». И с таким настроем иду на тренировку.

– Ты и сам тренер?

– Я набрал детскую группу самбистов. Мы быстро нашли общий язык. Недавно были первые соревнования к концу тренировочного периода. Из 10 ребятишек, которых я выставил, восемь медалистов. Это классный уровень. И взрослых тренирую по смешанным единоборствам.

– Кто-то из твоих будет завтра на турнире?

– Двое. Одному из них уже 42 года. Я рад, что Дамдин организует этот турнир, с каждым годом он будет набирать обороты: на следующий год это будет мастерский турнир, а ещё через год – международного класса. Я уверен – это будет грандиозное зрелище.