Лето без родителей. Как все мы ездили в детские лагеря

— Ничего не осталось на фото. Есть воспоминания, как ночами к девчонкам из сантройки лазали, преодолевая препятствия, риск и вероятность стать дежурным на кухне. Это уже в среднешкольном возрасте.

В младших классах лагерь был донельзя красный, что напрягало. Все эти хождения строем, речевки, девизы, песни, смотры. Каждый из первых двух раз после первого и второго класса выпрашивал у родителей и бабушки забрать из этого концлагеря досрочно.

Что помню? Один мальчик, очень недалекий, но драчливый, писал под себя ночами в палате человек на 16 или 20. Соответственно, ореол драчуна был погублен первым же лагерным утром. На День Нептуна пели песню про ковбоев и наганы на бортах бассейна, наряженные в траву, потом всех скидывали вожатые в воду.

С третьего класса начал ездить строго в спортивные лагеря, но ни одной фотки не возникло. Всё было невероятно хорошо, от утреннего кросса на 4,5 километра до ночной сантройки.

— Расскажу вам об одном чудесном лете в моей жизни. В 2000-х годах редакция газеты «Земля» издавала замечательную газету для детей и молодежи «Чадо». Летом самых активных юнкоров приглашали на летнюю смену в атамановский лагерь «Ракета». Смена называлась ШЮЗня — школа юнкоров Забайкалья.

В 2005 году случилась и моя ШЮЗня. Вожатыми работали студенты-журналисты, начальником смены был преподаватель кафедры литературы филфака Сергей Владимирович Петухов, у которого я училась потом, спустя четыре года.

Это было время ежедневных стенгазет, журналистских мастер-классов и конкурсов, вечерних костров и песен под гитару, задушевных разговоров с отрядом на ночь, дискотек, на которые просачивались местные атамановские парни, а иногда и милиция в связи с этим.

На этой смене побывали многие будущие журналисты Забайкалья, которых сейчас знают практически все.

— Мое первое и практически единственное посещение летнего лагеря было в лагерь имени Павлика Морозова. Где-то на Молоковке он располагался. Было это в 1990-х годах, я в классе третьем или пятом учился. Первое впечатление было хорошее. Лагерь в лесном массиве с огромными соснами и другими хвойными деревьями и кустарниками. Небольшие одноэтажные корпуса на 8–10 человек, с кирпичной печью. Столовая, как в школе, только в лесу. Но самой классной для меня была небольшая библиотека в одном из корпусов лагеря. И в ней такие старые советские книги, которых в школьной библиотеке я и не видел. Прочитал не много, конечно: и сказки, и фантастику, и приключения.

В остальном всё как обычно: подъем под звуки горна, умывальник с холодной водой на улице, построение на линейку, и бегом в столовую на завтрак. Занятия, игры, физзарядки. Мазание зубной пастой девчонок, а потом от них в отместку. Первые подростковые влюбленности с уединением для поцелуев в каморках корпусов. Страшные истории типа «гроба на колесиках», которые мы рассказывали перед отбоем под светом фонарика и натянутыми одеялами на головах.

Есть одно воспоминание, которое осталось надолго.

Озера, реки или бассейна в лагере не было. В протекающем рядом ручье не искупаешься — мелкий и холодный, еще и за забором. Но был летний душ с большой металлической емкостью, кубов так на пять. В емкости был отогнут один из металлических углов, куда можно было пролезть. И мы залазили внутрь и ныряли, купались. Для безопасности надевали на голову глубокую тарелку, чтоб об крышку емкости не удариться. Как вспомню, так смех разбирает: в грязной воде с тарелками на головах.

Еще я застал там наводнение. Река Ингода так разлилась, что наш лагерь отрезало от города. Электричество вроде было в лагере, а вот с питанием оказалось не очень. Помню, что продукты в столовой еще оставались, но с напитками были проблемы. Взрослые разбавляли виноградный сок из трехлитровых банок водой. Как сейчас помню приторный противный вкус напитка. Чем кормили, не помню. Выживали как могли.

Как только немного спала вода и появилась возможность проезда, ко мне приехала однокурсница моей мамы из Иркутска, которая как раз была в отпуске у нас. Мои родители работали, и она решила меня проведать. Приехала на «Волге», привезла гостинцы и спросила, останусь ли я. Недолго думая, собрал свои манатки и запрыгнул в машину. Так оказался на Арахлее. Это был мой первый и последний опыт посещения летнего лагеря. Его уже и в помине нет.

— После того как я на третий, кажется, день сбежала из «Ракеты» (вожатые пили, а я скучала по маме), меня долго не отправляли в лагеря. Но зато потом я поехала в летнюю филологическую школу в Смоленке, и это было восхитительно в части занятий. Их вели настоящие вузовские преподаватели.

Там я неслась по территории и врезалась в Агафонову — отрикошетила, свалилась и получила прозвище чертенка, с которым так потом у нее и училась. Там я впервые увидела Тарасову и с тех пор не могу перестать идти на ее голос, когда она диктует «Тотальный диктант». Там случилась первая робкая и невзаимная любовь к синтаксису. И там стало окончательно ясно, что я — про тексты.

Конечно, это был совершеннейший филфак на выезде: на 10 девочек полмальчика, иначе стала бы я в 14 лет любить синтаксис. Но были классные вожатые. На нашем отряде — будущий замминистра культуры и директор кинотеатра «Удокан» — Леша Бочкарников, а на соседнем — Сережа Петухов, он потом вел у нас какую-то литературу в институте. И была классная тусовка: и «просто нечего нам больше терять» у костра, и дискотеки, и прощальные уголки, и письма потом. Но больше всего меня впечатлили кафедры русского и литературы, и дальше я была вся их.

Это уже в юности я попала в искровский комиссарский отряд, и без «Искры» ничего бы не вышло, наверное, из меня.

— Мое двенадцатилетие в сентябре было бы безвозвратно забыто, если бы не поездка в лагерь. Имена вожатых запомнились, особенно из других отрядов, в них можно было влюбляться, веселые и симпатичные были парни.

Нашему старшему отряду повезло с корпусом и речевкой. И с вожатой тоже повезло — на ее месте я б нам умывание отменила, пастой обмазаны были все, еще в первую ночь. Спать мы не давали совсем. «Подержи штапик и не потеряй» останется в памяти навсегда. Ходили по тропинкам между сосен, уныло по утрам, но очень бодро после ужина. За лето самые послушные видели реку два раза — в начале сезона и в «королевскую ночь». Но мы видели почаще.

В беседке все писали признания в любви какому-то Марадоне, вроде бы он был в лагере на первом сезоне. И хорошо играл в футбол. Смугленький, из второго отряда... Поверили на слово, помогали писать.

Спортивный лагерь случился через пару лет, минус речевки, плюсом бег туда и обратно, минус полдник (кто не успел, тот не успел). И первый опыт уснуть в полете над подушкой. Жевали батарейки, чтоб в плеере дослушать Буланову.

Воспоминания со знаком плюс.

— Середина 1980-х годов, спортивный лагерь, огромная столовая, на окнах тюль. Под тюлем целая армия паутов, бьющихся о стёкла, орущих, жужжащих от страха. И вкуснющий рыбный суп из консервов!

— Я была в лагере имени Павлика Морозова в Хилке. Это 1992 или 1993 год.

На обед в столовой давали маленькие шоколадки. А на ужин — по одной конфетке. И, чтобы мы не бросали фантики по территории, вожатые придумали игру: выдали отрядам моток ниток и большую швейную иглу. Портняжную такую. И фантики надо было нанизывать на нитку. А в конце смены обещали за самый тяжелый трофей официальное поздравление.

Все отряды были в поисках фантиков по территории лагеря. Чистота была вокруг! Ни одного фантика. Мы даже их из дома заказывали. Гирлянду эту берегли, прятали по комнатам. Хотя никто друг у друга не воровал, но и никто не хотел показывать свою. Победил третий отряд, как сейчас помню. Я была в первом. Всё честно — вожатые проверяли, чтобы между фантиками не было бумаги, принесли из столовой весы и на поляне устроили взвешивание.

А в одну из ночей самые храбрые пошли вызывать пиковую даму. Нарисовали карандашом на стене дверь с ручкой (ручка обязательна) и лесенку из тринадцати ступеней. Зеркало надо было подставить к нарисованной двери и смотреть в него. Глаза — не отводить. И сказать три раза: «Пиковая дама, явись». Она должна появиться в отражении.

Убегать нельзя, иначе она останется навсегда в этом мире. Можно было задать вопрос с ответом «да» или «нет». Если «да», то дама должна кивнуть. Потом надо было зеркало приложить к двери, чтобы сущность ушла в стену... И так каждый раз. В темноте.

В коридоре была очередь. Первой пошла девочка и сразу завизжала от страха. Прибежали вожатые. Всех разогнали. Мы боялись спать потом: даму вызвали, получается, а в дверь через зеркало не отправили. Мы боялись, что она могла ночью кого-то задушить, и решили спать по переменке, но об этом опять узнали вожатые и разрешили оставить в комнатах свет.

— У нас был лагерь «Колосок» в Шелопугино. Шел 1993 год. Помню, что мы ходили за территорию, — там была трасса, — и отдавали салют проходящим машинам, стоя на пригорке. Еще были большие качели-лодки на территории лагеря. И я пробегала перед лодкой, пока другие дети раскачивались в ней, — жутко и опасно!