Гравёр из Санкт-Петербурга Владимир Нуждин: Мои работы побывали в космосе

Владимир Нуждин – единственный в России художник, работающий в технике контррельеф. Он создаёт рельефную гравюру на камне, а после отливает её в металле. Работы мастера нельзя назвать оловянными солдатиками, даже если это солдат Ленинградского сводного полка на диораме. Всё, что выходит из-под руки Нуждина, – произведение искусства, его работы покупают коллекционеры по всему миру. В мире подобных мастеров осталось не больше 12.

Владимир Нуждин встретился со мной в мастерской. Радушный хозяин, душевный, увлечённый и бесконечно влюблённый в своё дело человек. Таких я не встречала очень давно. Наш текст — его рассказ о любви к работе и России.

— Мой дядя был первым чемпионом мира по судомодельному спорту. В парусных моделях класса А (размер больше метра) он взял золото. Он с детства мне руки на место и поставил. Начал я с моделей кораблей, и захотелось мне на эти корабли поставить солдатиков. Я начал их лепить. Лепил тысячами из простого пластилина, а потом хранил в морозилке, чтобы не таяли.

Дядя сказал, увидев моих первых оловянных солдатиков: «Этим всю жизнь и занимайся. Не раскидывайся, иначе никогда ничего не добьёшься». Так с 8-го класса я и начал бить в одну точку.

До 29 лет служил, уволился только после распада СССР. Но всегда лепил, гравировал, делал солдатиков – это оставалось моим хобби. Затем создал кооператив. Наши солдатики продавались по всему Петербургу. Позже пришло приглашение работать в Германии гравёром.

В школе был двоечником: писал безграмотно, математику до сих пор не знаю, литературу не знал и не читал. Я любил спорт, рисование, труд и пение. Тройки мне выводили, потому что я стенгазеты рисовал. В Ленинграде сменил четыре школы, там говорили: «Вовочка, сядь за первую парту, возьми листок бумаги и карандаш – рисуй, не мешай классу заниматься».

Моя основная специальность — математик-программист. Полтора года по ней отработал после четырёх лет обучения. Ещё я поработал на Балтийском заводе учеником лекальщика.

Но закончил только художественную школу, больше нигде не учился. Затем благодаря моим работам я великолепно изучил всю мировую историю, каждая фигурка требует знаний. Историю искусств мне пришлось выучить поневоле за 30 лет работы.

Например, Испания меня попросила сделать корриду. Я изучил тему, взял одного из самого известных матадоров. Когда я начал делать Экзюпери, я впервые прочитал «Маленького принца» и выучил его наизусть. Потом прочитал всё, что он написал. Так с любой темой. Парад Победы я два года изучал, чтобы узнать, как он проходил, кто там был, как всё менялось — чтобы сделать 3 метра Парада Победы, 2 тысячи с лишним фигурок. Ордена у первых двух линий расписаны так, как они были. Мне в жизни с работой повезло, меня просто ведёт Господь.

Примерно в 1992 году летал в космос советско-австрийский экипаж. Космонавты заказали мне символическую работу, чтобы подарить австрийцам в знак дружбы.

А дружественные отношения у нас были между Александром Суворовым и принцем Кобургским, герцогом австрийским, когда мы против турок вместе воевали. Я сделал композицию, где они едут на лошадях. Сделали коробочку самодельную и отправили в космос. Назад она вернулась в Суворовский музей с печатями космической станции и подписями всех космонавтов. Сейчас хранится в Музее оловянного солдатика.

Меня попросили сделать выставку про космос в Москве в Счётной палате и Совете Федерации. Я родился в год, когда Юрий Гагарин полетел в космос. Космонавты для меня великие люди, божества.

Начал ломать голову, как сделать. Ракеты – тривиально. Увидел один нюанс, который показал нашу русскую душу, и мне его хватило. Гагарин прошёл по красной дорожке с развязанным шнурком. Он спускается во всём новом, с медалями, а шнурок сантиметров на 30 летает. Шлёпнуться можно в любую секунду.

Я сделал миниатюру – нога Юрия Гагарина, идущего по земле, дающая пинок ракете, и развязанный шнурок. Космонавты были просто в восторге.

Это и есть русская душа. Другие бы проверили по несколько раз шнурки на своих ботинках. Когда первые 10 лет я приезжал в Германию, у меня постоянно спрашивали, что такое загадочная русская душа. Правильно ли писал Достоевский о ней? Я всем говорил, что Достоевский сам не знает, что такое русская душа. Потому что он сам русский, он пытался найти ответ. Но никогда никто не найдёт.

Не так давно я прочитал «Снежную королеву» подлинную, без советской редакции, и был в шоке. Оказывается, она вся построена на религии. Сказка начинается с лукавого, а заканчивается победой ангелов. И постоянно идёт молитва Богородицы – бабушка Герды читает её.

Я сделал Снежную королеву. Следующая работа будет – война ангелов со снежным войском. Третья – Герда с ангелом.

В России плоская миниатюра, которую я делаю, особо не продаётся. Потому что мы привыкли и играли в детстве объёмными солдатиками. А в Германии, наоборот, играли плоскими солдатиками (там зародился особый вид миниатюры — нюрнбергская — Д.К.), поэтому там такие фигурки покупают не только коллекционеры. Но то поколение уже уходит.

Мне кажется, это искусство уйдёт вместе со мной. Потому что сейчас никто не готов тратить столько времени на обучение. Я брал несколько 16-летних учеников. Но на то, чтобы освоить это искусство, нужна жизнь. А они не готовы вкладывать в работу столько сил. В современном мире есть способы заработать проще. Для того чтобы заниматься этим, нужно быть фанатом.

Когда я приезжаю в Европу, меня на неделю хватает. Там скукота и художник – покойник, ему невозможно развиваться. Мне предлагали жить в Германии, дать гражданство. Жена приехала, посмотрели вместе. На пятый год мы поняли, что мы там никогда не останемся жить. Воздуха там нет, задыхаешься. Деревеньки там красивые, домики идеальные. Но вся красота внешняя, а внутри человеческая пустота.

Я еду в деревне в России – тут заборчик так покосился, там заборчик по-другому покосился, кошка пробежала, собака залаяла, бабка сидит на скамейке. Едешь и жизнь видишь. А там едешь как сквозь некрополь, люди не гуляют, кошка пробежит – будет штраф. Всё держится на жёстком законе, откровенности никакой, все зажаты.

Я в деревне вышел своей, кругом лес. Собака побежала, залаяла, тётя Вера кричит: «Ты чего там стоишь?» А я воздух глотаю, ветер с десятка километровых болот летит на меня. Понимаю, что такого рая я нигде не получу. Только в нашей стране.

Когда подходишь к возрастной планке за 60 лет, понимаешь, что не о чем сожалеть. Я прожил такую жизнь, которой может позавидовать любой смертный. Где я только не был, для кого только не делал работы: для монарших, для владык, патриархов, для Папы. Но больше всего мне нравится делать для детей. Это самое благодарное творчество.