«Человек труда»: Последний могиканин

Павел Васильевич Тюмин - человек удивительный. Напитанный солнцем, любовью к земле, труду, хозяйству, он знает всех механизаторов Целинного по имена-отчествам и лицам. Знает каждую пашню на вкус, цвет, плодородность и структуру. Не приемлет кабинетов и домашнего огорода. Полон мудрости.

Агрономом я работаю с 1985 года. Пять лет – в Иркутской области, остальные – в Забайкалье. А переехал сюда по семейным обстоятельствам. Пообещал свояку. А слово надо держать. Теперь у меня дочь и сын, и внучка. Дети в городе живут, но мне и внучки хватает.

В сельском хозяйстве одни могиканы остались. Молодёжь стремится в город, разве что на комбайны приходят молодые. Хотя вот у меня помощница – только институт закончила. Смышлёная, умненькая, молодец. Здорово помогает. Она на практике была в прошлом году, а нынче переехала. Супруг у неё тутошний – с Ковылей.

Поле — это моя жизнь. Поле, зерноток. И так с весны и до самой осени: сначала весенне-полевые работы, потом химпрополка, а там начинается уборка уже. Езжу, проверяю комбайны, людей смотрю. С собой всегда переносной влагомер. Чуть-чуть намолотили, я замеряю. Какое поле лучше подошло, с того и начинаем уборку. Работы хватает. А насчёт того, боятся ли меня механизаторы, не спрашивал.

Сидячая работа не по мне. Меня в кабинете-то никогда не найдут. У нас тут раньше был директор, заставил инженера и меня в кабинете сидеть. А если куда-то ехать в поле — докладывать и отчитываться. Это каторга была.

От человека много зависит. От земли — оно понятно. Структура везде разная. Как пары приготовишь, так и посеешь, так и пожнёшь. Сначала пашут, три обработки делают — уничтожают сорняки, обогащают питательными веществами. Была бы вовремя солярка — тоже много дел. Ну, и от человека зависит подготовка — от отношение к земле. Чтобы качественно обработать, надо землю любить. Чувствовать её.

Без потерь никогда при всём желании уборки не бывает. Но мы стараемся. Вот у нас пшеница — хлеб. А вот овёс — это крупа, овсяные хлопья. Больше сеем пшеницы почему? Так хлеба-то вы едите больше овсянки (улыбается). А рапс сеем для получения рапсового масла. Его покупает Иркутский масложиркомбинат. Там с ним делают майонезы - и «Провансаль», и «Версаль». Китайцам его берут. Они с рапса даже техническое масло делают для агрегатов.

Солярка стоит очень дорого, пшеница — дёшево. Нам невыгодно её не перерабатывать.

Наше одно хозяйство по площади заменяет 10. По области крупнее хозяйства нету.

Там на поле выступило, видите, что-то желтоватое. Брошенная пашня. Это солончаки. Соль выдавливается снизу, повышается кислотность почвы, на ней ничего не растёт. Можно, конечно, пробовать спасать, но требуется очень большое количество удобрений, перегноя. Это нерентабельно. К тому же, косогорье здесь. Структура почвы лёгкая, песчаная, и на этих косогорах образуются овраги.

Дома я не агроном, и помидоры гигантские не выращиваю. На что они мне? Не посолишь их ничего. Поешь и всё. Да я и дома не живу. С утра до тёмного, а химпрополка ещё и ночью бывает. Почему ночью: её ведь можно проводить при температуре ниже 26 градусов и при ветре тише 7 метров в секунду. А ветер ночью тише. Прополка проходит как по маслу: в компьютер номер поля заложен, а механизатор сидит и наблюдает, если навигация сбивается. Техника такая ни перекрытия, ни разрывов не даёт.

Есть миф, что после пожаров трава лучше растёт. Так это неправда. В пожаре горят семена, по разнотравью не идёт обновление. Хуже корма становятся. Это как старики изнашиваются, а если нет детей, то падает население. На одних корнях — и то обожжённых, трава родиться не будет: корневая система истощена, семена пожгло. Так и завянет всё. От пожаров надо землю беречь.

Зерно мне не снится. Ещё не надоело.

Подготовила Елена Романова