«Книжный развал»: Легенды делают нас мудрей

«Плохих книг не бывает», «Книга — лучший друг человека», - слышали эти фразы все не однажды, но сейчас, когда потоком издаются сотни произведений сомнительного качества, высказывания уже менее актуальны. Редакция ИА «Чита.Ру» будет читать последние книжные новинки, произведения популярные и не очень, полузабытые или вовсе неизвестные и делиться своими впечатлениями. А вы решайте — читать или не читать.

Ящерка захотела отбить жениха у славной и трудолюбивой корякской девушки. Сшила себе платье из собачьих и заячьих катышков. Слёзы выдаваемой за нелюбимого Огачан превратились в золото реки Ога. Волшебный мир легенд и верования открывает книжица «Сказки села Эссо» Елены Пешковой.

В этом камчатском селе почти все дома обогреваются термальной водой. Но это быт. А сказки о хозяине бури Буге или духе огня – ключ к мироощущению. Книжка богата иллюстрациями учеников художественной школы города Вилючинска, дети разглядывают их заворожено. Так же внимательно прислушиваются к новым словам «кухлянка» (верхняя одежда коряков), «н’ыле» - передник.

Истории о доброте и любви, о бережном отношении к природе и гнилых местах. Читать на ночь, чтобы с дочерью узнать, зачем в пургу посылают девочек к молодой берёзке привязывать оленьи жилки.

Она хорошо шаманила. Могла помочь слабому и больному поправиться, охотнику подсказывала, где он возьмёт хорошую добычу. В благодарность несли ей пищу и шкуры, пасли её оленей, ремонтировали нарту.

Меня ещё с детства увлекала и захватывала история всевозможных войн, начиная от походов Александра Македонского, и заканчивая Нагорно-Карабахским конфликтом. В этом огромном ряде сражений, битв и стычек, стратегических и тактических ходов, гениальных полководцах и эпохах всегда особняком стоял период Отечественной войны 1812 года. В те времена война ещё не была такой жестокой, как, допустим, в начале 20 века. Существовали определённые правила и даже некая эстетика. Например, в начале XIX века, когда от ружейных залпов всю округу застилало дымом от пороха, а линейная пехота противоборствующих сторон становилась друг напротив друга и стреляла по очереди, не принято было убивать офицеров, потому что было понимание - без командования солдаты превращаются в сброд. Но правила войны стали меняться, стоило Наполеону пересечь границу Российской империи. Русские, не поддающиеся стандартной европейской логике и не вгоняющие себя в рамки по жизни, не торопились дать захватчику решающий бой, изматывая его, дёргая партизанами, растягивая по бескрайней территории страны — никаких тебе правил, нужно было Родину защищать.

С творчеством Валерия Гусева до книги «Мстители двенадцатого года» я не сталкивался, но выяснил, что знаменит этот писатель, в основном, детскими детективами, приключенческими повестями и даже как автор популярных учебников «Математика» и «Сборник задач по геометрии». Наверное, поэтому в его книге об Отечественной войне 1812 года мне не хватило серьёзности, глубины и эпичности. Мир, создаваемый Гусевым на страницах книги, выглядит достаточно правдоподобно, чувствуется дух времени, видны тяготы войны, но чего-то постоянно не хватает. Возникло ощущение, что автор старается подражать Льву Толстому фразами, отдельными словами, но до классика, конечно же, не дотягивает. Подчеркну, что книгу читать легко и даже интересно, однако это далеко не самое лучшее произведение, которое попадалось мне на глаза. Сюжет в двух словах такой: Наполеон идёт к Москве, но помимо регулярных частей на его пути появляются партизанские отряды. Поручик гусарского полка Алексей Щербатов назначен командиром летучего отряда с заданием: тревожить фланги и тылы противника и не давать мародёрам грабить население. Под Бородино эскадрон Щербатова становится основой сводной партизанской бригады генерал-лейтенанта и поэта Дениса Давыдова. Тут и начинаются сцены с переодеванием во вражеские мундиры и шпионские штучки на фоне батальных сцен.

Отдельное место в книге занимают записи из дневника «бывшего офицера Великой армии, бывшего солдата Великого императора Жана-Огюста Гранжье». Не знаю доподлинно, существовал ли этот француз на самом деле и реально ли участвовал в Отечественной войне 1812 года, но именно вставки с воспоминаниями и размышлениями этого человека, почему-то, читаются и выглядят интереснее, чем основная повествовательная линия.

По 10-бальной шкале оценил бы книгу на семь баллов: ничего шедеврального, но для понимания истории — подойдёт отлично.

«...Надо заметить, что ни один народ, кроме русского, так не предан своей земле. И ещё надобно заметить: свой угнетатель русскому народу, который есть раб, сто крат милее и терпимее чужого... Наивно полагал император, что, вступив в пределы крепостнической страны, он встретит ликующие толпы освобождённых нами от рабства крестьян. Они встретили освободителя вилами в живот, дубиной по черепу... Пишу эти заметки в надежде, что станут они полезны будущим завоевателям России, которые понесут на её необозримые, девственные и богатые земли, её тёмным народам европейское просвещение, европейскую культуру и свободу. Повергнуть её можно, только разложив...».

Название, действительно, приторное. Это не художественная литература, психологическая. Автор - математик по образованию, переквалифицировавшийся в психологи. Она пережила не один кризис со своим мужем, родила двоих мальчишек и изменила своё отношение к миру - в целом, к мужу – в частности.

Я боялась, что более 400 страниц будут из разряда статей из попсовых журналов, где призывают женщин к любви к себе, ежедневному шопингу, высокомерному отношению к мужчинам. Валяева пишет о другом, о том, что семейное счастье зависит от женщины и вообще все эти популярные цели в современном мире - построить карьеру и быть независимой – разрушительны. Спорного в книге много. Но желание бросить читать не возникало.

Все свои мысли и теории Валяева сопровождает жизненными примерами, в которых часто сама фигурирует. Автор убеждена, что женщина не должна работать в общем понимании этого слова. Женская работа, по мнению психолога, должна быть из разряда хобби – не ради денег, а ради удовольствия. Книга пропитана массой примеров женских ошибок. Одна из главных – относиться к своему мужу как к сопернику, неспособному зарабатывать деньги, покупать квартиры, машины, воспитывать детей. Позиция – он во всём виноват - губительна и повод задуматься о том, что Я делаю не так. Читайте, правда, полезного много. Другой вопрос, что следовать советам Валяевой нелегко. Слишком много кардинального и однозначного. Хотя… книгу мне посоветовала одна моя прекрасная подруга, которая всегда ходит в платьях, работает 4 часа в день, водит ребёнка на рисование и музыку, рисует сама, ждёт второго ребёнка, читает, печёт ванильную запеканку и с гордостью говорит, что служит мужу.

«Как-то я прочитала о том, что ребёнку стоит почаще говорить фразу такого рода: «А ты знаешь, что если бы могли выбрать, то из всех детей мира мы бы выбрали тебя». Когда я впервые сказала это Матвею, он был в восторге и удивлении одновременно. Он ходил и повторял: «Что, правда меня???». Так я поняла, что детям очень важно чувствовать, что они особенные, что они важны и нужны, именно такие, какие они есть. Теперь эта фраза наряду с «А я тебе сегодня говорила, что я тебя люблю?» прочно обосновалась в нашей жизни. Более того, Матвей – так как пока он самый разговорчивый – в ответ всегда говорит о том, что он бы выбрал нас как родителей и обязательно выбрал бы своих братиков».

Могу сразу сказать, что это одновременно одна из самых сложных и интересных книг, из тех, что я читала за последние годы. Интересна потому, что я, как и многие дети, в своё время до дыр зачитывала книги о динозаврах, смотрела документальные фильмы про палеонтологические раскопки – древняя Земля казалась мне тогда очень загадочным местом. Кажется и сейчас, но всё же книга Форти поначалу давалась мне с трудом – не хватало какого-то начального багажа знаний, чтобы с ходу понимать все движения мысли автора. Часто нужно просто остановиться и перечитать абзац по нескольку раз, вбить что-то в Google, что бы понять, что пытается донести автор «Трилобитов», а не просто пропустить неощутимым потоком информацию через голову.

Кто же такие трилобиты? Вымершие морские членистоногие с «хрустальными глазами». Они видели «движения континентов, рождение горных массивов и источение их до самой гранитной сердцевины, ледниковые периоды и извержения вулканов». Книга Форти могла бы быть просто научным исследованием, если бы не одно «но» - человек, настолько влюблённый в «букашек», живших на планете миллионы лет назад, пожалуй, не может писать о них хладнокровно. Потому сухие научные факты тесно переплетены с азартом и одержимостью настоящего исследователя – Ричарда Форти.

Итог – книга сложная, но безумно интересная, всем, увлечённым палеонтологией – читать обязательно.

Мы обречены знать до обидного мало, подобно рыбаку, который, желая понять океан, забрасывает пару удочек с наживкой. И если кому-то интересно, как можно с такой страстью посвятить себя давным-давно вымершим бог знает от чего животным, то для меня ответ очевиден. Трилобиты жили 350 млн. лет, в течение почти всей палеозойской эры: а мы кто такие — явились-не-запылились, чтобы называть их «примитивными» или «неудачливыми»? Человечество на сегодняшний день сумело прожить полпроцента от времени жизни трилобитов.

«Русская канарейка»» - это трилогия, две книги которой - «Желтухин» и «Голос» - уже изданы и продаются. Любителям семейной саги и длинных рубинских предложений. Таких, что вчитываешься, вчитываешься, возвращаешься глазами к предыдущим синтаксическим конструкциям, задумчиво смотришь на начало предложения, и вдруг — раз! - сложились в цветастую мозаику смыслы, и всё обмерло внутри.

Это семейная сага. Одесса, в которой старящиеся взрослые и взрослеющие дети. Портнихи, загулы, оккупация и голод. Советская Алма-Ата, где журналистика, студенческая любовь, трагедия и особый дар одного ребёнка. И кенарь, поющий в обоих точках развития сюжета. И два потомка одной канарейки.

«Голос» сразу после «Желтухина» - немножко передоз. Это не такие книжки, что прочитал последнюю страницу первой и сразу бросился во вторую. Подождите чуть. Там целая жизнь прошла.

...А какое там вкуснющее детективное начало, как она его закрутила!

Она поздоровалась, как будто видит нас впервые, и с порога: «Моей внучке исполнилось восемнадцать лет, да еще она в университет поступила…» – короче, всю эту байду с археологией, римской армией и римской колесницей… выдает как ни в чем не бывало.

Мы онемели, честно говоря. Если б хоть намек на безумие в ней проглядывал, так ведь нет: черные глаза глядят приветливо, губы в полуулыбке… Абсолютно нормальное спокойное лицо. Ну, первым Гена очнулся, надо отдать ему должное. У Гены мамаша – психиатр с огромным стажем.

«Мадам, – говорит Гена, – мне кажется, вы должны заглянуть в свою сумочку, и вам многое станет ясно. Сдается мне, что подарок внучке вы уже купили и он лежит в таком нарядном вишневом мешочке».

«Вот как? – удивленно отвечает она. – А вы, молодой человек, – иллюзионист?»

И выкладывает на витрину сумочку… черт, вот у меня перед глазами эта винтажная сумочка: черная, шелковая, с застежкой в виде львиной морды. И никакого мешочка в ней нет, хоть ты тресни!

Ну, какие мысли у нас могли возникнуть? Да никаких. У нас вообще крыши поехали. А буквально через секунду громыхнуло и запылало!

…Простите? Нет, потом такое началось – и на улице, и вокруг… И к отелю – там ведь и взорвалась машина с этим иранским туристом, а? – понаехало до черта полиции и «Скорой помощи».

Константин Симонов: «Так называемая личная жизнь»

Константин Симонов – не просто «один из», а самый любимый писатель. Другой вопрос в том, что самых любимых писателей несколько, и это те люди, книги которых ты не просто читаешь с удовольствием, а доверяешь ещё до того, как откроешь. Писатели, у которых учишься не только сопереживать, но и жить, принимать решения, оценивать людей.

Как-то так сложилось, что из больших произведений Симонова для большинства читателей на первом месте стоят «Живые и мёртвые». И «Так называемая личная жизнь» или «Из записок Лопатина» как-то ушла на второй план, и я обнаружил её среди читанного-перечитанного Симонова только сейчас.

А между тем, «Так называемая личная жизнь» - это полноценный Симонов, полностью выложившийся в прекрасной книге не столько даже про войну - хотя про неё, в первую очередь - а про советского человека и советскую страну, которая смогла, отдав тысячи километров территории, отгрызть их обратно. Книга сильно перекликается с «Живыми и мёртвыми», с которой у «Так называемой личной жизни» порядочно одинаковых персонажей – Гурский, Синцов, Серпилин, Левашов. Они не заходят в пространство другой книги, но главные герои из одного произведения периодически вспоминают героев из другого, причём делают это так, что парой строчек Симонов вытаскивает из читателя массу эмоций о прочитанном ранее. Книги даже построены одинаково – война, потом Ташкент, потом опять война. В обоих книгах погибнут самые симпатичные герои и в обоих случаях это будет до слёз нелепо, хотя сам же Симонов разъяснит читателю, что из таких нелепостей и состоит война, сколько бы солдаты и офицеры ни размышляли о своей способности регулировать взаимоотношения со смертью. В обеих же книгах автор совершенно неповторимо описывает качели, на которых страна качнулась от проигранного 1941 года через контрнаступление под Москвой к победному маршу на запад – к госгранице с Германией, на которой Лопатин говорит финальное «Пошли» командиру полка.

Как и всегда, Симонов не просто пишет о войне, а полноценно расписывает десятки характеров, делает это так мастерски, что ты с каким-то изумлением встречаешь сотни аналогий в людях, с которыми живёшь, работаешь или просто общаешься. Это не просто описания характеров, а настольная книга по человеческим душам с их недостатками и подлостями, силой и верой в правду, эгоцентризмом и способностью жертвовать собой ради других. Симонов очень пронзителен, хотя вроде бы и пишет без витиеватостей, а очень просто и даже как-то линейно. Читать текст без комка в горле почти невозможно. Невозможно не сопереживать, не думать и не вспоминать о том, что значила эта война для нашей страны, и кем мы стали, выиграв её.

«Это, конечно, чепуха, что в жизни непоправимо только одно – смерть. В жизни непоправимо многое, верней, все, что переделал бы по-другому, да уже поздно. И все же очевидней всего непоправимость смерти. Когда чья-то жизнь была частью твоей жизни – если это действительно так, без преувеличений, – то и смерть такого человека тоже часть твоей смерти. Ты еще жив, но что-то в тебе самом уже умерло и не воскреснет. Можно только делать вид, что ты по-прежнему цел. Потому что оторванный кусок души – это не рука и не нога, и что он оторван – никому не видно».