Краснокнижных дзеренов перебили советские офицеры — в обзоре краевых СМИ

Необъявленная война читинским дворцам

Часть 3. Здание Войскового хозяйственного правления – под снос!

Окончание. Начало в №№16,17

Теперь обратимся к истории здания Войскового хозяйственного правления. Уже на заре своего существования оно представляло собой великолепный образец деревянной архитектуры под двускатной крышей и металлической кровлей. Здание имело симметричную композицию, вытянутую вдоль улицы Амурской и два боковых входа. При ремонте фасад был перестроен, здание стало иметь один главный вход, расчленённый тремя ризалитами, выступающими из плоскости. Наличники, подзоры и фронтон среднего ризалита были декорированы пропильной резьбой. Наиболее всего декор сосредоточен над входом в верхней фронтонной части. Деревянный сруб был обшит досками, имитирующими каменную кладку.

Кроме административно-хозяйственных служб Забайкальского казачьего войска в здании ютились Офицерское собрание и квартира губернатора. Наиболее яркие события, произошедшие в нём, хронологически выглядят так. 16 сентября 1882 года здесь было совершено покушение на военного губернатора Забайкальской области Л.И. Ильяшевича, который ужесточил распорядок в тюрьмах Нерчинской каторги из-за побега группы каторжан. Тяжело ранила Ильяшевича в живот ссыльнокаторжная, вышедшая на поселение, народница Мария Кутитонская.

Во время революционных событий 1905-1906 годов дом неоднократно осаждали организованные большевиками революционные демонстрации рабочих с требованием освобождения политических заключённых. После февральской революции в нём обосновался штаб Красной гвардии, занимающийся формированием отрядов и организацией охраны города, а с апреля 1918-го - пер: вый Забайкальский облисполком, избранный съездом Совета рабочих, казачьих, крестьянских и бурятских депутатов, который проходил с 24 марта по 5 апреля. Облисполком стал высшим органом власти в городе, его председателем был избран И.А. Бутин, летом 1919 года жестоко казнённый семёновцами в Маккавеевском застенке. Здесь же располагались комитет советских организаций, военнореволюционный штаб и неоднократно выступал Сергей Лазо. В здании находился исполнительный орган - Совет народных комиссаров, в состав которого вошли известные в истории края персоны: Н. Матвеев, Д. Шилов, Ц.Жамцарано и др. Затем здесь заседали Общество политкаторжан, комиссия по ликвидации Нерчинской каторги, бурят-монгольские союзы и органы.

Советская власть была кровно связана с этим зданием более шести десятилетий, а ведь это целая человеческая жизнь. Правда, за всё это время здесь ни разу не был сделан реставрационный ремонт кроме примитивной побелки и покраски. Более того, летом 1981 года историческое здание пошло под снос. Вот так, тупо, бульдозером! И ради чего? Ради пустыря, на котором в течение десяти лет копились нечистоты? Или ради установки потомками репрессированных забайкальцев на этом месте в 1991 году убогого памятника, посвящённого замученным узникам сталинских лагерей, сегодня почти рассыпающегося в прах?

Известный к тем годам на всю страну и за рубежом историк русской архитектуры Николай Петрович Крадин, работавший в Чите по заданию министерства культуры, в начале 1980-х отнесёт бывший дворец к утраченному «памятнику истории и культуры СССР».

Да, связь советской власти и дома была пропитана нитями истории, как жилами казнённых Бутина и Лазо, кровью сотен тысяч забайкальцев (белых и красных), погибших за неё в Гражданскую.

Про более раннюю историю советская власть и слышать не хотела: ни про казачьего офицера, травленного газом вместе со своими солдатами в окопах западного русско-германского фронта,.ни про казака конного полка, погибшего при Мукдене, ни про тех, кто, защищая Россию в разных концах света, вынужден был бежать за поднебесный кордон. Отечественные герои в 1980-х были совсем другие. И было это всё в какой-то другой - дореволюционной стране.

Но и своё, советское, родное, почему-тo не пощадили. В последние годы жизни здания благодаря хлопотам читинских историков на фасаде дома появилась мемориальная-доска: «В этом доме в 1918 г. помещался первый Забайкальский облисполком, председателем которого был И.А. Бутин». Но и этот памятный знак не спас бывший «дворец атамана» от разрушения, а ведь он верой и правдой служил городу почти 130 лет. Перед его сносом более чем в 15 помещениях работали различные ведомства и конторы, в том числе Читинский сельский райисполком, бухгалтерия управления культуры Читинской области и другие.

Итак, архитектурное наследие военного ведомства Забайкальской области потерпело разгромное поражение в необъявленной «войне хижин и дворцов». Увы, война с историческими зданиями Читы продолжается и сейчас. Она ведётся всем нашим обществом, нашим менталитетом и мышлением: «после нас хоть потоп», скудостью городской казны и Его Величеством Временем, действующим совместно с ветром, дождём, снегом и пожарами. И только иногда среди суеты мы случайно поднимаем глаза и, видя изящество резного кружева старого деревянного дома, замираем и всей кожей ощущаем щемящее чувство Родины. И это одно из условий сохранения памяти о наших предках.

Ирина Куренная, кандидат исторических наук. «Читинское обозрение» №18 от 2 мая

Индюк Женя и полмиллиона свиней

Трудотерапия в колонии строгого режима

Когда-то в тюрьмах работали все заключённые – все! Сегодня – 10-15%. «Но тогда был и госзаказ на продукцию, а теперь ищем. Кстати (может, в деревнях кому надо), домики туалетные делаем. Сёдла. Мебель – всякую. Срубы. Теплоблоки. УАЗы и вообще автомобили ремонтируем-совершенствуем…» - рассказывает замначальника по производству ИК-5 Доржи Дашидондоков.

С мёртвой точки

В Центре трудовой адаптации (так это называется) проходят «перевоспитание» около 140 человек. Желающих сильно больше. Но даже то, что есть, можно считать маленькой победой.

Учатся на месте у мастеров или (если специализация требует профобучения) сначала в ПТУ, потом практикуются.

Иногда новый вид производства возникает с появлением в колонии конкретного человека. Так, недавно открыли производство сёдел. Кому надо недорогой, но качественный эксклюзив - обращайтесь.

Курс на самообеспечение учреждений заставляет изыскивать и таланты, и средства И - получается. Швейные цеха, мебельные... Налажено даже производство макаронных изделий. Хотя работой обеспечено, повторюсь, только 10-15% пребывающих в заключении.

Сторонние организации привлекают; есть чем - производственные помещения, а особенно громадины-навесы на территории напоминают замок великана. Правда, в «Изумрудном городе» жилище Гуррикапа совсем заброшено, а здесь тише былого, но идёт жизнь.

Под навесом высотой с трёхэтажный дом вручную разгружают машину с макулатурой. Горы ненужных бумаг, картонные коробки... Всё это превратится скоро здесь же в рулоны туалетной бумаги - предприниматель открыл производство, и всем хорошо: ему - экономия на аренде помещений и оплате труда, колонии - рабочие места, заключённым - трудовой рубль на карту и плюс к характеристике.

Переплавить, перековать

Первое, куда попадаем, - цеха металлообработки. Протяжённые, высокие - просоветские. Прессы. Верстаки. Сварочные маски. Правда, станки не сияют щегольски. «Мечтаем обновить, - кивает провожатый. - Пока не хватает средств: нужны заказы. Чем больше, тем лучше»

Могут почти всё. На улице ждут отправки заказчику металлические двери. Недавно варили решётки для станции скорой помощи.

-И решётки для учреждений УФСИН? «Нет, конечно», - улыбается Доржи.

Токари, кузнецы в чёрной робе с нашивками-номерами от камеры отворачиваются. Но говорят охотно - новое лицо.

- С металлом работать научились здесь? - спрашиваю.

- По металлу-то... и раньше «работали», - шутит один. Или не шутит. Но что бы ни было у них за спиной (всё-таки колония строгого режима), сейчас это просто люди, жизнь которых проходит вдали от родных людей и мест. В несвободе.

Великая беда российской системы наказания - приучка к безделью. Удача, что хотя бы части заключённых работа помогает не потерять счёт дням, самоуважение и аксиому про «не потопаешь - не полопаешь».

Умельцев компании присматривают ещё до «выпуска». «Ремонтировали мемориал - так наш, как освободился, уехал с ними работать в Краснодарский край», - рассказывают здесь. Из редких - истории о том, как особо рукастые и оборотистые, научившись ремеслу в тюрьме, на воле начинают своё, обществу угодное дело.

А ведь и правда, какие таланты сидят...

«Таблетка» под тюнингом

Алексей (назвал себя так) распахивает двери УАЗа. Бывшего УАЗа, потому что сейчас это, на мой женский взгляд, почти лимузин - сверхпроходимый. Усиленные бамперы. Лебёдки. Дуги. Антикоррозийное покрытие днища. В салоне - железная печка, мягкая обшивка, сиденья раскладываются в кровать. Тумбочка, кофры, багажник - мечта водителя.

Фотографии автомобилей «до» и «после», как и другой продукции заключённых, есть на стенде у входа в ИК. «Посетители, родственники, пока ждут - смотрят», - поясняет маркетинговый ход замначальника.

- У вас, такого мастерового, наверное, тоже машина... была, есть? - говорю Алексею.

- Всё было, - бросает, не глядя.

Уходим.

Такие же самородки (правда, более словоохотливые, будто потому, что работают с деревом, а не железом) корпят над чьей-то царской кроватью в столярной мастерской. Самый старший - невысокий, в очочках - с гордостью смахивает сухие сосновые опилки с будущего изголовья. Если запах смолистой стружки способен очищать души, то его молодые подмастерья на верном пути.

В цехах, где в ход идёт не древесина, а ЛДСП, рабочих больше, и готовая продукция (кухонные уголки, гарнитуры, стеллажи и проч.) выходит крупными партиями - конвейер. Только что обстановку, благодаря здешнему производству, обновило кадетское училище Читы. Ярким разноцветьем вспыхивают мастерские, когда поступают заказы от детских садов.

«Ещё бы современные станки», -замечает Доржи Дашинимаевич и открывает дверь, за которой не пение рубанков - кудахтанье.

Вольер в вольере

В «яслях» (а как иначе назвать цыплячью?) под тёплым светом ламп подрастает пушистое племя цыплят, цесарят, индюшат.

Индюк Женя (Евгения), по всему, на особом здесь положении - разгуливает по полу и нагло заглядывает в объектив.

Большие надежды в птичнике возлагают на новичков - бройлерных цыплят, которые «должны превратиться скоро в 500 кг курятины».

Куриные яйца для инкубаторов и кухонь учреждений УФСИН со скоростью 150 штук в сутки поставляет соседнее помещение. И если цыплячий «нянь» (напоминает Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи») - деревенский, то служащие курятника познакомились с разведением птицы в тюрьме.

Куры крупные, чистые, бойкие, живут своей беспокойной куриной жизнь, не знают, что есть другая -с зелёной травой, под солнышком, с жирными червяками в весенней пашне. Не знают и счастливы.

На улице вольно гуляют несколько серых гусей. Щёлкаю их на фоне вышки, и это решает судьбу кадра - запрещено. «Остатки», - кивает на длинношеих Доржи. Остальные принесены в жертву гастрономии. Вот так гогочешь, гогочешь и на тебе. Свинство, товарищи!

А мы в свинарник идём.

560 пятачков и огурчики к ним

Зимой свиньи в основном содержатся в помещениях. Сейчас наслаждаются теплом, трутся щетиной о дощатые ограждения. Рабочие трелюют баки с кормом и, должно быть, мечтают о гайморите.

Но если вы читали «Педагогическую поэму» Макаренко, то знаете, как при умелом руководстве работа на свиноферме благотворно влияет на неокрепшие умы. И что - опять же при грамотном подходе (и дешёвой рабочей силе) - дело это выгодное. В ИК-5 точно так. Свинина тут проходит, так сказать, полный цикл производства: от опороса свиноматок до превращения в колбасу. Поголовье колеблется в пределах тысячи. За прошлый 2017 год получили 35 тонн одной только свининой. Процесс круглогодичный, безостановочный. Обратная сторона окорока, ничего не поделать.

Неподалёку от фермы, к радости вегетарианца, - длинный ряд теплиц. Полностью из поликарбоната. С завалинками. Теплицы подключены к отоплению, и посадки начинаются в марте. «Нынче сажаем только огурцы», - бегло объясняет суть торгов на поставки внутри системы мой экскурсовод. Но кроме огурцов, которые в одной из теплиц уже поднялись зелёной стеной, есть... розы. Ими украсят территорию, когда лето «укоренится».

С лейками - мужчины. «Из районов, деревенские, да», - не чураются разговора. Один соглашается сфотографироваться. Опыт тюремного огородничества - ого: «В Нерчинске четыре года выращивал огурцы. Здесь уж сколько...»

- Сколько ещё... огурцы выращивать?

- Много. Пять лет.

Глаза живые и умные. Но так сложилось.

- Многие тут не в первый раз, -говорит на обратном пути Доржи Дашинимаевич. - Иной возвращается и - снова в цех. Квалификацию повышать...

- Немало сидят с высшим образованием, -делится потом мыслями пресс-секретарь УФСИН Вера Шаламова. - По-разному бывает. Много трагедий на почве ревности.

У каждого своя история от воли до... тюремных птичников и теплиц.

Елена Сластина. «Земля» №18 от 1 мая

Друзья познаются в беде

У давней дружбы монгольского и русского народов прочные, глубокие корни. В дни боёв у реки Халхин-Гол наша дружба ещё больше окрепла. До сих пор на её берегах можно встретить проржавевшие, побитые степными ветрами остовы вражеских танков, обломки самолётов, позеленевшие снарядные гильзы, каски, кривые самурайские мечи, ордена... Всё померкло, поблёкло от времени. Только слава героев-халхин-гольцев, наших отцов и дедов, нетленна.

В фонд Красной Армии

Обратимся к конкретным фактам. Мы помним танковую колонну «Революционная Монголия» (53 танка), доставленную на фронт монгольской делегацией во главе с маршалом X. Чойбалсаном в декабре 1942 года в разгар ожесточённых боёв с фашистами, помним авиаэскадрилью «Монгольский арат», построенную на средства, собранные монгольскими трудящимися, помним о большой продовольственной помощи фронту, которая на протяжении всей войны поступала из МНР.

В республике был создан фонд помощи Красной Армии, и братья-монголы вносили деньги, ценности, тёплые вещи, продукты. Только с июля 1941 по июль 1942 года, как сообщалось в монгольской печати, трудящиеся внесли 7 миллионов 705 тысяч 600 тугриков. Это движение приняло в стране поистине всенародный размах.

Создавались охотничьи бригады для заготовки мяса дзеренов, кабанов, по инициативе монгольских женщин в городах и сёлах организовывались кружки по обучению вязанию и изготовлению тёплых вещей для советских воинов. Многие трудящиеся добровольно становились донорами.

В ноябре 1941 года к 24-й годовщине Октябрьской революции правительство Монголии отправило на фронт бойцам и командирам Красной Армии первый эшелон подарков и посылок. Рабочие Улан-Батора, например, изготовили сверх плана полушубки, валенки, меховые рукавицы, меховые телогрейки на 15 тысяч человек, 600 шерстяных свитеров, 440 шерстяных одеял. Всего за годы Великой Отечественной войны было отправлено 8 эшелонов. Наиболее крупным из них был эшелон, отправленный в ноябре 1942 года по случаю 25-й годовщины Октября. Он состоял из 237 вагонов! Монгольские трудящиеся послали на фронт тёплую одежду для 30 тысяч бойцов: 30 с половиной тысячу пар валенок, больше 30 тысяч меховых рукавиц, 31 тысячу меховых телогреек, больше 33 тысяч красноармейских ремней, больше двух тысяч шерстяных свитеров, около двух тысяч спальных мешков, три тысячи меховых дох, почти две с половиной тысячи рулонов войлока, 240 пар меховых унтов, больше двух тысяч пар валенок, больше семи тысяч пар тапочек для госпиталей, 600 казачьих сёдел, 150 юрт, 316 тонн баранины, говядины, свинины, около 27 тысяч туш дзеренов, 92 тонны сливочного масла, почти 85 тонн колбасы, около 13 тысяч килограммов варенья, 37 тонн карамели, 70 с половиной тонн печенья, 50 с половиной тонн хозяйственного мыла, много посылок с подарками бойцам и командирам.

За каждой из этих цифр -небывалый патриотический порыв рабочих всех аймаков, напряжённый труд многих коллективов, зачастую работа от зари до зари с небольшими урывками для отдыха. Нередко монгольские братья отдавали в фонд помощи Красной Армии последнее. В сердцах монгольских рабочих, аратов самых отдалённых сомонов жила твёрдая вера в победу советского народа, горячее стремление внести свою лепту в разгром фашизма.

Именные танки Монголии

В январе 1942 года сессия Малого хурала, выражая волю монгольского народа, постановила приобрести танковую колонну имени Революционной Монголии и преподнести её в качестве подарка доблестной Красной Армии Советского Союза.

К февралю 1942 года во Внешторгбанк СССР на постройку танков из Монголии поступило: тугриков -2,5 млн, американских долларов -100 тысяч, золота - 300 кг, что составляло в советской валюте 3,8 млн рублей. На эти средства была приобретена танковая колонна из 32-х танков Т-34 и 21-го танка Т-70. 12 января 1943 года на Западном фронте небольшая железнодорожная станция Наро-Фоминск под Москвой стала свидетелем необычной торжественной церемонии: 112-й Краснознамённой танковой бригаде (впоследствии 44-я гвардейская семиорденоносная) присвоили почётное наименование «Революционная Монголия». Одновременно монгольская делегация во главе с маршалом МНР X. Чойбалсаном передала танкистам новые боевые машины. Волнующий, незабываемый момент... Танкисты «Революционной Монголии» дошли до самого Берлина, а трудящиеся Монголии до конца войны снабжали гвардейцев этого прославленного соединения обмундированием и продовольствием.

В начале 1942 года в письме на имя Верховного Главнокомандующего маршал X. Чойбалсан писал: «Со всей страны поступают многочисленные заявления и письма, в особенности от бывших партизан, ветеранов революции, о своём желании пойти на фронт, чтобы с оружием в руках драться с фашистами. Но, не имея возможности поехать на фронт, наш народ своё искреннее желание помогать Красной Армии проявляет в отправке ей подарков». Ветеран народной революции, знатный арат Пунцах вместе с другими аратами сомона отправил войскам Западного фронта 54 коня. Рабочий промкооперации Улан-Батора Доржпалан внёс в фонд помощи Красной Армии 4 тысячи тугриков. Учительнице из Улан-Батора Церенглан - 705 тугриков, два золотых кольца, серебряный браслет, меховую доху ватную куртку и продукты. Монгольские газеты ежедневно сообщали о патриотических поступках своих граждан.

Такое не забывается

В память о подвигах танкистов прославленной бригады на центральной площади Улан-Батора воздвигнут памятник: вознесённая н; постамент легендарная тридцать четвёрка - одна из точно таких же боевых машин танковой колонны «Революционная Монголия» далёкого 1942 года.

Исторический факт

Ещё в годы Гражданской войны дружба наших народов была проверена боем и выдержала испытание с честью. А ведь известно, сколько препятствий было создано в период двухвекового китайского господства для того, чтобы помешать укреплению дружбы монголов и русских. По указанию маньчжурского императора вдоль северной границы Монголии было создано около пятидесяти пограничных застав, которые следили за тем, чтобы никто не мог проходить на север. К ослушникам применялись самые жестокие меры.

Но случилось так, что сами пограничные караулы стали форпостами монгольско-русской дружбы. Об этом свидетельствует замечательный обычай ежегодных праздников, на которых соединялись воедино «дощечки дружбы». Что это такое, я узнал из рассказа моего монгольского друга, военного журналиста Балдангийна Жанчива.

Осенью из сибирского кедра выпиливалась и тщательно выстругивалась дощечка длиной в ладонь, шириной в пол-ладони и толщиной в палец. На ней тушью писали слова: «Пусть живут в мире и дружбе русские и монголы». С одной стороны дощечки надпись делалась на русском, с другой - на монгольском языках. Потом дощечку разламывали на две части, и они хранились по обе стороны границы в противостоящих друг другу заставах. Весной русские и монголы собирались в условленном месте, чтобы соединить половинки «дощечек дружбы».

Эти встречи превращались в праздничные гулянья: устраивались скачки, состязания по борьбе и стрельбе из лука. Такие праздники проводились поочерёдно то на монгольской, то на русской земле.

Николай Бубнов, ветеран военной журналистики. «Земля» №18 от 1 мая

Фибровый чемоданчик

Стратегический ядерный запас, располагавшийся в номерном населённом пункте Чита-46 (ныне посёлок Горный), был уничтожен бездарной политикой умирающего советского государства

Бывший командир подвижной ракетно-транспортной бригады "РТБ) полковник Александр Иванович Реприщев перевёлся в штаб ЗабВО на генеральскую должность. Он предложил мне перейти служить з ФСПС (фельдъегерскую секретную - почтовую связь), которая находилась в п. Каштак. В мои обязанности входило сопровождать секретную почту в дружественную Монголию на десантных самолётах Ан-24 в должности старшего фельдъегеря.

Итак, я получил первое задание. Доставить почту. В штабе ЗабВО мне выдали обыкновенный фибровый чемодан, наполненный пакетами с оттиском «СС» (совершенно секретно) и «ССК» (буква К обозначала, что вскрывать конверт имеет право только командир части). Вылетели с аэродрома в Кадале. Позже стали использовать военный аэродром «Черемушки». Для проезда по городу и за его пределами выдали пропуск, где было записано, что машины фельдъегерской связи проверке ГАИ и ВАИ не подлежат. При совершении ДТП их задержка возможна не более чем на пять 5 минут. И только после возвращения происходят разборки. Пропуск был подписан начальником штаба ЗабВО полковником Ладыгиным.

Помню, самолёт был с бортовым номером 19. Со мной летел сержант срочной службы Евгений Стенин, не раз бывавший на заданиях. Брюхо самолёта представляло собой два ряда железных сидений справа и слева. В самом центре могли вместиться два бэтээра или танк. Полет происходил в гермокабине, внутри которой были скамейки с парашютом. За время полёта нельзя было выходить в туалет, который находился в хвосте воздушного судна. А чтобы разгерметизировать кабину, нужно было сбросить высоту. Это было предельно неудобно.

Проверке таможенного контроля подвергалась даже простая корреспонденция — газеты «Правда», «Труд», «Забайкальский Рабочий», «На боевом посту» (это был печатный орган Забайкальского военного округа), журналы и прочие подписные издания. Все это находилось в бумажных мешках. Их проверяли на выбор. Кроме того, мы имели при себе оружие — пистолеты ПМ.

Как только проверка завершилась, после команды с взревели четыре двигателя самолёта. Разбег — и мы уже в воздухе. Границу пролетали над селом Соловьевск. Под крылом самолёта виднелись озёра Зун-Торей и Барун-Торей, расположенные на территории двух государств.

Монголия на западе, юге и востоке граничит с Китаем, на севере — с Россией. Общая площадь страны — 1 млн. 566 тыс. кв. км. На западе и юго-западе находятся горы Монгольский Алтай, Гобийский Алтай и Хинган. На юге и юго-востоке простирается пустыня Гоби. Реки — Селенга, Керулен, Кобдо. Большинство жителей — монголы, но есть казахи, китайцы и русские. Столица Улан-Батор. Из окна иллюминатора виднелись только сопки, да степь, да табуны лошадей, отары овец, стада диких дзеренов.

Чойбалсан — Налайх

Первый этап полёта и обмен «секретками» должен был состояться в Чойбалсане. Самолёт выпустил шасси. Посадка. Монголия встретила нас унылым пейзажем — деревянное здание аэродрома, ветер, песок в глаза, из репродуктора лилась песня «Почтовый пакуется груз. Мой адрес — не дом и не улица. Мой адрес — Советский Союз...» Этой песней встречали нас и провожали в каждом месте, где мы обменивались секретной почтой.

Перекурив, полетели дальше в город Налайх. До него летели дольше, чем до Чойбалсана. На аэродроме нас ждал УАЗик. Едем на почту, где мы и остались ночевать. Под вечер к нам пришёл полковник, которому мы доставили почту. Оказалось, что в ней был приказ о его переводе в город Брест. И он на радостях пригласил нас к себе, где угостил дефицитом. На столе были консервы «Печень трески», крабы «Chatka», чешское пиво «Станислав». Чего только не было! Мы таких продуктов не видели даже.

Борис Бакушкин, с которым я познакомился в Налайхе, повёл меня по магазинам. До вылета оставалось несколько часов. У меня глаза разбежались от обилия товара — гуси, утки в целлофановой упаковке производства ГДР, кофе. В галантерее — французское женское белье, японские ткани, польские костюмы-тройка, чешские туфли. И все это добро Борис затарил нам в секретный чемодан. Позже я узнал, почему в МНР, благодаря Варшавскому договору, поступали дефицитные товары.

В следующие командировки мы уже знали, что нужно привезти с собой, чтобы затем купить импортные штучки. На свои командировочные 3 руб. 60 копеек в сутки мы закупали табак и спиртное. Это стало нашей валютой. Водка в Союзе в 1970-х годах стоила: «Русская» — 3,62, «Столичная» — 3,80, «Российская» — 4,15. Сигареты болгарские — «Интер», «Опал», «Феникс» — брали блоками. В монгольском Дархане бутылка водки продавалась за 38 тугриков, блок сигарет — за 36 тугриков. (Отметим, что обменный курс в то время был следующим: за 1 рубль давали 4 тугрика, таким образом, бутылку водки, купленную в Союзе за 3,62 рубля, в Монголии продавали за 9,5 рублей — прим, ред.) Югославский свитер-«лапша» стоил 36 тугриков, женские индийские кофты — 38, кофе — 15, спортивные костюмы — 60, болгарские конфитюры — 20. Монголам нравились хромовые офицерские сапоги. Меняли пару сапог на четыре шкурки тарбагана или ковёр ручной работы.

16-я республика СССР

Недаром Монголию считали 16-й республикой СССР. Мы там чувствовали себя как дома. Армии у них практически не было. На всю страну были только 11 самолётов МиГ и по летчику на каждый, да и те все были русские. В Налайхе располагалась танковая армия.

Как-то в Дархане меня пригласили на охоту на дзеренов. Охота производилась быстро. На кабину ЗиЛ-130 устанавливали пулемёт, включали фары, прожектора и гнали в темноте по степи. Стада были огромные. По ним палили беспрерывно. Кругом кровь, крики антилоп. А утром собирали трофеи. Солдаты забрасывали сотни трупов животных в кузова автомашин. Как это можно назвать? Завоеватели! В своё время мы упустили страну из-под своего влияния. А зря. Сейчас туда рвутся японцы, американцы и китайцы.

Там же встретил бывшего семёновского офицера в чине есаула. Он жил в юрте, где у него стояли русские иконы, лампада. На ковре около топчана висела шашка и маузер в кобуре. Дед был старый и из-за своей бородёнки чем-то напоминал Царя Николая II. Вот только взгляд у него был очень злой. За бутылкой «Столичной» разговорились. Оказалось, что он служил у атамана Семенова в сотне. Как-то в Чите в ресторане «Даурия» под большим хмельком отрубил он два пальца какому-то поручику. Его арестовали и наутро прилюдно выпороли нагайками. Он был озлоблен, унижен. Злился на атамана Семенова, за то, что его офицеры так опозорили. И перешёл воевать к красным против семеновцев. Потом уже перебрался в Монголию. После снова перешёл к атаману Семенову. Опьянев, он со словами «я вас, большевиков, ненавижу, коммуняки проклятые, и ваша форма бесовская» пытался снять шашку с ковра. После этого бывший семеновец уснул. У него в гостях побывало много советских солдат и офицеров. Некоторые даже записывали его воспоминания на плёночный магнитофон.

Александр Иванович Шуть, старший фельдъегерь ФСПС, капитан запаса, город Чита. «Вечорка» №18 от 2 мая

Лукавая статистика

Скупой платит дважды

Быстро и прочно утвердилась в нашем сознании фраза: «По БАМу идут поезда». Читателю трудно поверить, но это так: за полмесяца мотаний по трассе мы ни разу не видели идущего и везущего что-либо состава, за исключением, понятно, пассажирского поезда, который соблюдает расписание с прилежностью первого ученика. Большую часть времени заметённая позёмкой колея одиноко стынет в туманном сумраке короткого зимнего дня.

Мифы и реалии

- Где же поезда? - первым делом спросили мы начальника подотдела Хани-Витим отдела временной эксплуатации треста «Тындатрансстрой» Виктора Николаевича Гоннова.

- По осени, когда скоропорт был (вагоны со скоропортящейся продукцией - Авт.), у нас оживление наблюдалось. Интенсивно шли грузы во время сдачи Хани. До Икабьи, Чары, Куанды два-три эшелона со стройматериалами, продуктами, прочей мелочью примем, оттуда порожняк, транзит с нерюнгринским углем на запад пропустим - вот и все наши поезда, - с горечью ответил Гоннов. - Нам поневоле делать нечего, хотя, знаем, Транссиб в эти дни задыхается.

Дорога заставила другие зоны Прибамья активно включиться в работу. Везут по магистрали лес, уголь, другие полезные ископаемые, добытые на Севере. Забайкалье пока не в силах отдавать сокровища своих недр. Предстоит ещё подобраться к медному «блюдцу» Удокана, апсатским углям, редким металлам Катугино. Так что возить пока по Читинскому участку БАМа, кроме, разумеется, грузов для строителей, нечего.

Долго ли 330 километров стального полотна будут по существу бездействовать, никто сказать не может. Даже - такую насущную и технически простую проблему, как разгрузить Транссиб, пустив часть поездов по северной ветке, сложно решить, ибо у разных ведомств - разные интересы. А тем паче разработка таких труднодоступных месторождений. Их наскоком не возьмёшь, они требуют много труда и много денег. Сколько, помнится, было споров: где быть металлургическому комбинату, где целому территориально-производственному комплексу, где большому и красивому городу?

На совещаниях, советах и конференциях, посвящённых проблемам БАМа, жаркие дискуссии напоминали перетягивание каната. Областные органы отстаивали местные интересы, отраслевые ведомства - свои, координационный совет - общегосударственные. Авторы грандиозных проектов рисовали заманчивые картины: «На Удокане будет горнообогатительный комбинат, добывающий и обрабатывающий десятки миллионов тонн руды в год. И обогатительная фабрика, где предполагается самая высокая в стране производительность труда - 320 тонн в смену, будет ежегодно давать 200 миллионов рублей прибыли».

Услужливое воображение подсказывало, какой будет «медная столица» — город Удокан: стеклянно-бетонные корпуса медного комбината у подножия ледяного хребта, открытые выработки с цепочкой экскаваторов, караванно движущихся на горизонте в диске огненного солнца; переплетение железных дорог, автомобильных шоссе, линий электропередачи, квадраты возделанных полей и плёночные полусферы парниковых хозяйств; в сторонке - город на шестьдесят тысяч жителей, с особой архитектурнопланировочной композицией, со специальной конструкцией квартир и полным благоустройством.

Больше десяти лет прошло с момента написания процитированных строк, больше трёх лет, как пролегли по северу области рельсы, давно утихли споры о том, где и чему быть, только до реализации задуманного на Читинском участке мы сегодня не ближе, чем раньше, а может быть и дальше. Невольно возникают, не дают покоя встречные вопросы: как быть с неработающей дорогой, в которую вложены миллиарды, с уникальной медной горой, уподобленной пока бабушкиному чулку с червонцами, упрятанными подальше до иных времён? Как быть с людьми, которые хотели бы здесь жить и трудом своим облагораживать здешние не очень приветливые места?

Цифры и факты

Нет сомнения, черёд Удокана и его собратьев все равно настанет. Но к тому моменту, завершив свои дела, уедут с БАМа мощные строительные подразделения, забудется в деталях трудный опыт первопроходцев магистрали, быльём зарастут бесхозные дороги. И все придётся начинать сначала - с десантов, костров и палаток. Не получим ли мы тогда ещё один суровый урок северной арифметики, какие получали уже не раз?

Помните пословицу: скупой платит дважды. Посеянный в северную землю за Байкалом рубль, как зерно в пашне, при умении и старании должен дать обильные всходы. Иначе как «богатство российское прирастать будет Сибирью»?

Да и не дорога сама по себе цель, она лишь средство её достижения: «Создать на севере страны крупный региональный народно- хозяйственный комплекс, необходимый для решения общесоюзных социально-экономических задач на базе использования высокоэффективных природных ресурсов. Достигается цель взаимосвязанным решением комплекса подцелей и мероприятий». Так было записано в документах Первой всесоюзной научно-практической конференции по проблемам БАМа.

Иными словами, хлопочем мы не столько о дороге железной, сколько о том, как освоить, обжить огромную и богатую территорию вдоль трассы. Это задача более сложная, более масштабная, диктуемая сегодняшними, а еще более – завтрашними интересами страны.

Конечно, это не под силу одному, даже очень мощному министерству. Но ведь кроме Минцветмета есть и интересы на забайкальском Севере и у других ведомств. Например, у энергетиков, угольщиков, геологов, дорожников - перечислять можно долго.

Нет сомнения, черёд Удокана и его собратьев все равно настанет. Но к тому моменту, завершив свои дела, уедут с БАМа мощные строительные подразделения, забудется в деталях трудный опыт первопроходцев магистрали, быльём зарастут бесхозные дороги. И все придётся начинать сначала - с десантов, костров и палаток. Не получим ли мы тогда ещё один суровый урок северной арифметики, какие получали уже не раз? Помните пословицу: скупой платит дважды. Посеянный в северную землю за Байкалом рубль, как зерно в пашне, при умении и старании должен дать обильные всходы. Иначе как «богатство российское прирастать будет Сибирью»?

Своевременное объединение сил и средств заинтересованных ведомств и позволит создать тот территориальнопроизводственный комплекс, о котором говорят учёные. Городьба же абсолютно автономных, удельных «княжеств», каких на БАМе создано уже немало, действительно слишком дорогое удовольствие дня любого министерства и, естественно, для государства. Однако ведомства не спешат протянуть друг другу руки. Оттого и царит, по крайней мере на Читинском участке, дух неопределённости, а значит, и неуверенности людей в ближайшем и отдалённом будущем. Когда нет ясной перспективы, рождается растерянность. В одном из предыдущих очерков мы упомянули об этом. Теперь можем подтвердить свои личные наблюдения самыми последними выводами социологов, работавших на трассе в те дни, что и наша экспедиция. Ими поделился с журналистами кандидат философских наук В.Г. Зарубин.

- Интересная и в то же время закономерная картина получается, - сказал социолог, - 53 процента опрошенных не знают, какие объекты будут построены на БАМе.

И не знают не потому, что социально пассивны, не интересуются судьбой региона, а потому, что никто из руководителей стройки, района не в состоянии сейчас внятно ответить на такой насущный вопрос. И вот результат: 85 процентов бамовцев удовлетворены заработком, 75 - климатом и природой, 60 - отношениями в трудовом коллективе, а, тем не менее, большая половина опрошенных, по-видимому, покинет понравившиеся края.

Почему? Да потому, что неизвестность элементарно путает людей. Уверен, кабы яснее представляли бамовцы, какие комбинаты, заводы, фабрики встанут подле магистрали, у нас была бы иная картина.

Ведь все мы хорошо понимаем, что сооружение серьёзных промышленных объектов привлекает общественное внимание, повышает престижность территории, сулит крупные средства на развитие сельского хозяйства, дорог и коммуникаций, жилья и соцкультбыта, стало быть, у большого числа людей появляется желание бросить в таком месте прочный якорь жизни.

Владимир Кибирев. «Эффект» №18 от 1 мая

Белые дружины улётовского района

В конце 1918 г. после установления Белой власти в Забайкалье Войсковым правлением Забайкальского казачьего войска и станичными атаманами принято решение помимо формируемых воинских частей для борьбы с советской властью сформировать в посёлках добровольные дружины, в которые вступали казаки и крестьяне.

Перед дружинами ставились задачи по защите посёлков и деревень от набегов красных партизан и бандитских шаек, которых было немало на территории Забайкалья в то время, а также оказывать помощь регулярным войскам. В советское время дружинников характеризовали в духе того времени: «Участники дружин и в особенности лица, занимающие командные должности в дружинах и - числящиеся ярыми противниками советской власти и желавшие восстановления старого царского строя, отличались особенными зверствами и насилиями, производившимися над лицами, причастными к соввласти и заподозренными в большевизме».

К лету 1919 г. в казачьих посёлках Старые Ключи, Шехолан, Горека и Чунгурук были организованы дружины. До октября 1919 г. кроме вооружённого столкновения летом горекинских казаков с хунхузами, которые пришли с района Борзи и получили достойный отпор, больше никаких происшествий в этом районе не было. Но в октябре 1919 г. все круто изменилось с приходом красного партнерского отряда П. Аносова. Вместе с ним пришла война и раскол крестьянского общества на долгие годы.

Белая казачья дружина п. Горека

Количество казаков, входивших в состав дружины на декабрь 1919 г., примерно 50 человек. Первый командир дружины — Балаганский Мартемьян Тимофеевич (мл. уряд.), полный Георгиевский кавалер. Руководил дружиной с июля 1919 г. по декабрь 1919 г. В конце 1920 г. уходил в Маньчжурию, вернулся. В 1921 г. находился в п. Горека, в 1922 г. скрывался целый месяц вместе с братом Евсеем в пос. Чунгурук у Диомида Панова. Летом 1922 г. примкнул к повстанческому отряду З.И. Гордеева, в дальнейшем следы его теряются. Второй командир дружины — Мохнарылов Василий Иванович (вахм.), Георгиевский кавалер. Руководил дружиной с 18 марта 1920 г. по 29 июля 1920 г. В июне 1920 г. за взятие с. Улёты и разгром штаба 1-го Иркутского рев. полка был произведён в прапорщики. Во время эвакуации белых из г. Читы 21 октября 1920 г. в п. Титово Мохнарылов В.И. по приказанию Околовича (нач. милиции) был арестован, позже освобождён. Там же в ночь с 6 на 7 декабря 1920 г. был арестован 2-м заградотрядом, освобождён. В 1921-1922 гг. скрывался, находился в п. Горека. Летом 1922 г. примкнул к отряду З.И. Гордеева. Впоследствии в Маньчжурии. Третий командир — Трофимов Михаил Андреевич, награждён тремя Георгиевскими крестами. После разгрома Белого движения уходил в Маньчжурию, вернулся, в 1921 г. находился в п. Горека. После 1921 г. его следы теряются.

Белая казачья дружина п. Шехолан

Количество казаков, входивших в состав дружины на декабрь 1919 г., примерно 20 человек. Командир дружины — ст. ур. Беляев Леонтий Никифорович (1887 г.р.). После разгрома красного партизанского отряда Аносова ему было присвоено звание прапорщика. После разгрома Белого движения уходил в Маньчжурию, вернулся, проживал в п. Шехолан, работал в колхозе. Репрессирован. 23 марта 1930 г. приговорён к расстрелу, сведений об исполнении приговора не имеется. Странное совпадение — его брат Николай Никифорович, станичный атаман, был приговорён к расстрелу 9 апреля 1931 г., а сведений об исполнении приговора также не имеется. По какой-то причине оба не дожили до исполнения приговора.

Белая казачья дружина п. Старые Ключи

Количество казаков, входивших в состав дружины на декабрь 1919 г - 7-10 человек.

Белая казачья дружина п. Чунгурук

Количество казаков, входивших в состав дружины на декабрь 1919 г., примерно 40 человек. Командир дружины — Мохнарылов Иван Иванович (мл. уряд.), награждён тремя Георгиевскими крестами. Репрессирован. 25 марта 1931 г., приговорён к 5 годам лишения свободы.

Все белые дружины посёлков и деревень находились под командованием прапорщика Ильюхина. Объединённая казачья дружина, которая находилась в белых войсках на Ингодинском фронте, была расформирована 25 августа 1920 г. Судьба казаков этих четырёх посёлков была следующей: одни погибли во время Гражданской войны, другие ушли в Маньчжурию, остальные, кто остался на Родине, были все репрессированы, мало кто умер своей смертью.

Белая крестьянская дружина с. Доронинское

В советское время дана характеристика белой дружине с. Доронинского: «В период разгула семёновской реакции в Забайкалье, после подавления белыми Ингодинского восстания революционного крестьянства, белое командование, видя растущее повстанческое движение среди крестьянства, решило, опираясь на реакционную часть такового, создать в Ингодинском районе противобольшевистские дружины, что и было выполнено. Начальником этих дружин был назначен прапорщик Ильюхин. В каждой из организованных по сёлам дружин был назначен начальник местной дружины. В с. Доронинском дружина была организована при содействии Нечухаева Дмитрия Григорьевича, который, как человек, имеющий образование и тамошний уроженец, пользовался большим влиянием на зажиточную часть села. Начальником местной Доронинской дружины был назначен Нечухаев Мисаил Гаврилович. Дружина занималась окарауливанием села с целью не допустить убежавших после неудачного Ингодинского восстания участников такового приходить домой за продуктами, выслеживала таковых и преследовала, взятых в плен выдавала в руки карательных отрядов, которые расстреливали пленных большевиков. По своей инициативе дружинники предпринимали экспедиции в тайгу для поимки замеченных или скрывающихся партизан». Количество дружинников в с. Доронинском примерно 30 человек, цифры разнятся, так как многие крестьяне, записавшись в дружину, не участвовали в её деятельности по причине большого хозяйства. Командир местной дружины — Нечухаев Мисаил Гаврилович (1879 г.р.). С 1901 г. по 1905 г. проходил военную службу в Петербурге в Лейб-гвардии Уланском полку в звании старший унтер-офицер (жена Нечухаева Анна Андреевна, в девичестве Воложани-нова). Репрессирован. В 1928 г. выслан в г. Верхнеудинск. Вместе с ним по этому делу привлекались активные участники дружины: 1. Тетерин Никита Ефимович, 1887 г.р., крестьянин-середняк. 2. Нечухаев Дмитрий Григорьевич, 1872 г.р., учитель, занимался хлебопашеством, зажиточный. 3. Саранчин Иосиф Александрович, 1894 г.р., служил в Царской армии в звании мл. унтер-офицер, крестьянин, зажиточный. 4. Нечухаев Феофилакт Дмитриевич, 1901 г.р., в 1920 г. был избран депутатом Нар. собр. ДВР, счетовод Доронинского общества потребителей, зажиточный.

Белая крестьянская дружина с. Аблатукан

Вторгшихся красных партизан Аносова в Николаевскую волость поддержали не все крестьяне. Это видно из документов советского периода: «Зажиточное население Николаевской волости осталось этим выступлением недовольно и многие во время наступления красных партизан на с. Аблатукан Николаевской волости бежали на ст. Могзон искать там защиты у реакционного правительства Семенова». Комендант ст. Могзон дал возможность всем беженцам погрузиться в вагоны и отправил их в г. Читу. После освобождения сел от красных беженцы вернулись. По инициативе Саранчина Ивана Акимовича в с. Аблатукан была организована добровольческая дружина. В неё записалось 72 человека, но фактически дружина состояла из 30 человек, причина все та же, что иве. Доронинском, как и в других. Командиром дружины избрали Щербакова Михаила Кононовича. Саранчин Иван Акимович репрессирован, в 1930 г. выслан в Томскую область, умер в ссылке 6 июля 1932 г. Командир дружины — Щербаков Михаил Кононович, репрессирован, в 1937 г. расстрелян. Также привлекались к ответственности активные участники Аблатуканской дружины Днепровский Петр Ануфриевич, Днепровский Гавриил Степанович, Лятус Егор Иванович, Днепровский Григорий Ануфриевич, Лазебный Дмитрий Романович, Саранчин Иннокентий Нилович.

Белая крестьянская дружина с. Дешулан

Количество белых дружинников неизвестно. Организатором дружины был Коновалов Иван Леонтьевич (1860 г.р.), из бывших казаков, служил в Царской армии, старший унтер-офицер. Репрессирован. В 1931 г. приговорён к расстрелу.

По архивным материалам.

P.S. Все упомянутые люди в этой статье были впоследствии реабилитированы. На государственном уровне было признано, что они были подвергнуты репрессиям незаконно. Так как факт их службы в белой дружине попадает под действия Постановления Президиума ЦИК СССР от 2.11. 1927 г. об амнистии. Что касается ст. 58-10 УК РСФСР, то они все реабилитируются независимо от фактической обоснованности обвинения.

Яшин Н.Я., Яшина Н.Л. «Вечорка» №18 от 2 мая