«Ты единственная на этой вечеринке, кого я могу харассить»

Эта история с отставкой главреда «Медузы» Ивана Колпакова, произошедшая на неделе, представляется мне неэстетичным и ненужным сексом на рояле. На сцене «Крокус Сити Холла».

Текст был впервые опубликован в обзоре событий недели «Чита.Ру».

Если вы её не знаете, перескажу кратко - главред «Медузы» напился до беспамятства на корпоративе и потрогал попу жены своего коллеги, кто-то предал это огласке, он перед всеми извинился и ушёл в качестве наказания в отпуск, а через две недели совет директоров «Медузы» вернул его на место. После этого под вопли преданных читателей «Медузы» он ещё раз ушёл, но уже в отставку, а коллега уволился, отказавшись от денежной компенсации. Кажется, это всё.

А, нет. Ещё «Медуза» пообещала написать некие чёткие правила поведения, как вести себя на корпоративах. В деталях всё это максимально внятно изложено у BBC.

Прогрессивной общественностью считается, что «Медуза» стала заложником собственной линии поведения — издание занимало жёсткую позицию в вопросах так называемого харрасмента. Мною - что когда наконец состояние алкогольного опьянения перестанет считаться смягчающим обстоятельством и начнёт - отягчающим? А также, что в рамках рабочих и личных отношений нет ситуаций, в которых ты самостоятельно не можешь разобраться, если тебе не нравится, кто и как тебя трогает за попу. Для этого не нужны мужья, скандалы, увольнения, дополнительные правила и публичная порка участников процесса.

Кажется, теперь точно всё. Кроме, разве что, бессмертного «возьмите прут, каким секут, секите Брута там и тут»:

Мы сели за отдельный столик и разложили перед собой карикатуры. Некоторое время мы смотрели на них в надежде, что нас осенит. Потом Стеллочка произнесла:

- Таких людей, как этот Брут, поберегись - они сопрут!

- Что сопрут? - спросил я. - Он разве что-нибудь спёр?

- Нет, - сказала Стелла. - Он хулиганил и дрался. Это я для рифмы.

Мы снова подождали. Ничего, кроме «поберегись - они сопрут», в голову мне не лезло.

- Давай рассуждать логически, - сказал я. - Имеется Хома Брут. Он напился пьяный. Дрался. Что он ещё делал?

- К девушкам приставал, - сказала Стелла. - Стекло разбил.

- Хорошо, - сказал я. - Ещё?

- Выражался...

- Вот странно, - подал голос Саня Дрозд. - Я с этим Брутом работал в кинобудке. Парень как парень. Нормальный...

- Ну? - сказал я.

- Ну и всё.

- Ты рифму можешь дать на «Брут»? - спросил я.

- Прут.

- Уже было, - сказал я. - Сопрут.

- Да нет. Прут. Палка такая, которой секут.

Стелла сказала с выражением:

- Товарищ, пред тобою Брут. Возьмите прут, каким секут, секите Брута там и тут.

- Не годится, - сказал Дрозд. - Пропаганда телесных наказаний.

- Помрут, - сказал я. - Или просто - мрут.

- Товарищ, пред тобою Брут, - сказала Стелла. - От слов его все мухи мрут.

- Это от ваших стихов все мухи мрут, - сказал Дрозд.

- Ты заголовок написал? - спросил я.

- Нет, - сказал Дрозд кокетливо.

- Вот и займись.

- Позорят славный институт, - сказала Стеллочка, - такие пьяницы, как Брут.

- Это хорошо, - сказал я. - Это мы дадим в конец. Запиши. Это будет мораль, свежая и оригинальная.

- Чего же в ней оригинального? - спросил простодушный Дрозд.

Я не стал с ним разговаривать.

- Теперь надо описать, - сказал я, - как он хулиганил. Скажем, так. Напился пьян, как павиан, за словом не полез в карман, был человек, стал хулиган.

- Ужасно, - сказала Стеллочка с отвращением.

Аркадий и Борис Стругацкие, «Понедельник начинается в субботу», 1965 год.