Андрей Гурулёв: О, мы же такие бедные погорельцы

Ровно год назад в Забайкалье массовые степные пожары перешли на населённые пункты в 13 районах — ущерб от огня тогда превысил 1 миллиард рублей, всего пострадали 35 человек, без крова остались более 600, погибли тысячи животных. У меня до сих пор перед глазами стоит сгоревший конь, которого сняла Ксения Зимина, спозаранку махнув в командировку сразу за губернатором. В этом году площади пожаров в 20 раз больше, чем в прошлом. И это только лесных.

О том, почему больше погорельцам без страховки не будут давать денег, поджигают ли лес сами пожарные, и почему МЧС морально не готово взять ответственность за все пожары — и. о.вице-премьера правительства края, председатель комиссии по ЧС Андрей Гурулёв.

— Как вышло, что лесной пожар в Куке перерос в огромный, жилой сектор пришлось отбивать, а жители начали выходить на улицы с иконами?

— Потому что ушами прохлопали. Все, начиная с местных, заканчивая нашим КГСАУ (речь идёт о «Забайкаллесхозе», в обязанности которого входит тушение лесных пожаров. Пожары, зашедшие в населённые пункты и 5-километровую зону вокруг них, тушит МЧС. Степь не тушит никто - Е. Ш. ), плюс ветер.

Давайте прямо говорить: о пожаре, который, вероятнее всего, ушёл с тепловоза, никто не сообщил, дороге (имеется в виду ЗабЖД - Е. Ш.) выгодно быстро унести оттуда ноги. Порывы ветра были большие. Когда от Куки дело пошло — мы двинули туда Федеральную противопожарную службу (входит в состав МЧС - Е. Ш.), цистерны. КГСАУ в это время сидел на пожарах, которые были под Беклемишево Читинского района. Пока мы оттуда притянули силы и средства, время прошло. Трактора, бульдозеры и всё остальное пришлось туда тянуть аж с Карымской.

К сожалению, это было долго, пожар разрастался. Я здесь нисколько не оправдываю своих, у нас тоже разгильдяев хватает, чего скрывать.

Я туда сразу отправил директора КГСАУ, первого замминистра природных ресурсов, они там руководили тушением, вчера к вечеру (интервью состоялось 15 апреля) они его локализовали. Сейчас там работают почти 60 человек по этому пожару. Я думаю, что за сутки мы точно его закроем полностью.

— Накажут кого-нибудь?

— Там довольно-таки серьёзный ущерб. Мы сейчас его посчитаем, правда, это не одного дня дело — нам надо там всё полностью обойти. С прокуратурой мы уже согласовали, я думаю, здесь будет уголовное дело по-любому.

— Гринпис не первый год заявляет, что показатели пожаров в Забайкалье занижены (на сегодняшний день в 30 раз), а очертания пожаров максимально совпадают с очертаниями профотжигов. Откуда этот масштаб расхождений?

— Хорошо, пускай покажут где горит. Сейчас можно зайти на определённые ресурсы и увидеть все термоточки. Поэтому я туго представляю, как можно посчитать не так, как есть. Тем более мы смотрим как любители, а профессионалы смотрят с расстояниями. Там погрешность процентов 10. В 30 раз не может быть. Это раз. Два — если кто-то что-то знает, давайте мы поднимем авиацию, туда слетаем, сделаем снимки, если надо.

— Запретили отжиги, а пожаров меньше не стало. Вам не кажется, что дело не в отжигах?

— Я бы не связывал отжиги с пожарами. Чтобы о чём-то говорить, надо иметь факты. Я всегда говорю: если что-то не так, покажите где, мы разберёмся и скрывать ничего не будем. Не надо путать неконтролируемые палы наших земляков, которые просто решили себе степи отжечь, с отжигами. Что такое отжиг? КГСАУ, пока плугом две полосы не сделают, если реки или дороги нет рядом, они отжигаться не будут. Плюс машину пригонят. А по-другому как? Ты упустишь пожар. Да, на моей памяти было три доказанных случая, когда упустили. Два в прошлом году, один в этом. Но это не значит, что все остальные надо запретить.

— Зачем тогда запретили отжиги?— Это позиция губернатора. Моя — надо отжигать всё как положено, с соблюдением всех правил.

— Насколько на ситуацию с пожарами в регионе влияет система оплаты труда, при которой где больше горит, там больше платят?

— Мы хотим сделать наоборот. Постановление уже готово.

— Насколько может повлиять на ситуацию изменение зарплатной схемы пожарных?

— Мы имеем некое подозрение, откровенно говоря, и особо его не скрываем. У нас основные деньги платятся за скорость: если в первые сутки потушил, ты молодец, тебе дали премию. А если во вторые-третьи, как пожар в Куке, там особо не заработаешь. На таких пожарах, кроме геморроя, ничего нет, по сути своей. Поэтому утром подожгли — к вечеру локализация, утром ликвидация. В первые сутки премию отработали, дальше пошли. А если не потушили, сиди, получай минималку, и всё на этом закончится.

Есть второй момент. Мы же набираем лесопожарных на сезон. Нормальный мужик, конечно, себе всегда будет искать постоянную работу. Поэтому есть предложение убрать всю сезонку и брать постоянных пожарных.

Кроме того, сейчас я поставил задачу, чтобы наши лесхозы могли зарабатывать сами, возвращаясь к той советской системе, которая была. Они бы участвовали в конкурсах, получали лес и были бы заняты переработкой леса. Если будут пожары, они в это время зарабатывать не будут. Им будет невыгодно гореть. К этому мы сейчас должны прийти.

Проблема в том, что для изменения системы расчёта зарплат, а также для отказа от сезонной работы для повышения качества рабочей силы, нам потребуется ещё дополнительно 365 миллионов рублей.

— Это много или мало?

— Для краевого бюджета много. А как их взять с федерации, тоже вопрос. Мы федеральному центру разложили всю эту ситуацию, начиная с пожаров, заканчивая недостаточностью реальных сил и средств, которые их тушат, и недейственностью тех нормативных документов, которые у нас есть, с этими мизерными штрафами.

Например, у нас ущерб от тушения пожаров не включается в стоимость ущерба. То есть люди выехали, им зарплата платится, машины ездят, топливо тратится и так далее — этого ничего у нас не включается в ущерб.

Мы все эти проблемы подняли, и нас услышали. Как быстро всё это будет идти в рамках движения на федеральном уровне, пока не знаем. Но первое поручение дали — срочно перераспределить силы и средства. Так как Забайкалье — один их самых горимых регионов, то новую технику, которую на всю Россию закупали, перераспределить и дать нам сюда. Потому что у нас практически только 10% новой техники. Мы получили в прошлом году 128 машин. Это серьёзно. Мы не получали со времён Советского Союза. Но это 10%.

Нам и в прошлом году пошли навстречу. У нас по плану было 70 единиц техники, а получили мы почти в два раза больше. Но мы реально просили, доказывали, что у нас есть ещё много вопросов, которые до сих пор не решены. Предложили, в том числе, развернуть три базы, которые были в советское время в так называемой зоне контроля — между Чарой и Тунгокоченом, Тунгиро-Олёкминский район — то есть там, где тушение пожаров по Лесному кодексу считается нецелесообразным из-за тех финансовых средств, которые затрачены на тушение пожара. Грубо говоря, их дороже тушить, чем не тушить.

— Может быть, и не тушить тогда?

— Тушить. Помните, как в прошлом году горели Иркутск, Новосибирск, Бурятия? Это вот как раз у них были пожары в зоне контроля.

Чтобы нам туда добраться, наших вертолётов и кукурузников не хватает — аэродромы нужны, чтобы дотянуться. Там же мало того, что надо выкинуть авиационно-пожарную службу, пожарных десантников, ещё их надо забрать в случае критического развития ситуации. А время реагирования здесь должно быть небольшое. И мы со своих аэродромов, к примеру, в Чите, этого сделать не можем.

— Добровольные лесные пожарные заявили, что каждый раз находят следы рубок на местах лесных пожаров, насколько обоснованы эти подозрения?

— Давайте сразу договоримся: пожарами незаконные рубки не закроешь. Это глубочайшее заблуждение, которое есть. Пень всё равно не сгорит и будет видно, где незаконно рубили. Наша причина пожаров, особенно на тех землях, которые арендуются, это просто нежелание собственника убирать порубочные остатки. Проще спалить вместе с лесом, чем привести в нормативное состояние. Это основная причина пожаров на арендуемых землях. Удобнее и дешевле.

Ведь в чём была задумка того Лесного кодекса, который принимался ещё 10 с лишним лет назад? Весь лес передать частникам в аренду, и они его тогда будут холить и лелеять. Получилось у нас всё с точностью по Виктору Степановичу Черномырдину: хотели как лучше, получилось как всегда. Арендаторы элементарно начали лес грабить, сдавать в субаренду, аренду.

— Надо менять Лесной кодекс?

— Железно. К этому сейчас всё идёт. Вчера было заявлено уже на федеральном уровне, что идёт подготовка нового документа.

— Каким он в идеальной картине мира должен быть?

— Советским. По уму надо опять объединить всех лесников вместе с Забайкаллесхозом, попробовать создать своё госпредприятие – лесхоз, и посмотреть, как всё это будет работать в нынешних капиталистических условиях. Но у нас всё элементарно упирается в один вопрос — кто возглавит. В этом вообще беда – некому. (Это не только с лесом: например, люди говорят: «Давайте восстановим машзавод». Давайте. Кто работать будет?).

Кроме того, мы Трутневу подготовили доклад, губернатор уже всё сделал, чтобы все полномочия передать МЧС вместе с формированиями, с финансированием. За всё, что касается любого огня, должно отвечать МЧС.

— Но МЧС не хочет забирать?

— Оно к этому не готово.

— Технически?

— Морально. Технически у них центр управления кризисными ситуациями создан, вся система управления работает. Просто на эту систему управления надо нарастить мясо, о котором мы говорим, — пожарные формирования. Но одно дело ходить, инспектором проверять, как кто-то тушит, а другое дело самому становиться к барьеру. Вот и вся разница.

— Насколько в состоянии работать добровольные пожарные дружины?

— Они очень помогают. Причём если кто-то считает, что это просто баловство или просто бзик создателя добровольных пожарных дружин, я вам скажу, что они потушили многие пожары.

— Прокуратура нам каждый год говорит, что край не готов к пожарам…

— Я то же самое говорю прокуратуре. По большому счёту там есть два варианта — или на 100% всё хорошо, и тогда регион готов, или — в любом другом случае — не готов.

У нас техники по штату положено 800 единиц, в наличии 500. Из них 120 новых, остальное — Советский Союз. Из этих отремонтированных коэффициент готовности процентов 80–90. Для тех сараев времён Советского Союза это не так уж плохо. То, что мужики могли, они сделали. Сейчас приходит такое время, что мы запчасти к этой технике найти не можем, их просто не выпускают.

— Как вы оцениваете кандидатуру нового министра природы Сергея Немкова?

— Неплохо оцениваю. Во всяком случае, из тех глав муниципальных образований (Немков — экс-глава Петровск-Забайкальского района - Е. Ш.), кого я знаю, — а я по районам много езжу, — я считаю, что он мужик хозяйственный, крепкий, он очень дотошный. Мы искали довольно долгое время, путём долгих споров. Я уже говорил: ребята, я всё прекрасно понимаю, но должность расстрельная, и она не может оставаться пустой.

— Cправится?

— У него нет варианта не справиться.

У нас до сих пор нет директора КГСАУ, к сожалению, мы не можем найти. Если кто-то посоветует такого человека, который на себя эту ношу взвалит — она нелёгкая, мы скажем спасибо, побеседуем и возьмём на работу.

— Почему в минприроды вообще бесконечные уголовные дела?

— Я уголовные дела комментировать не могу. Но, поступая на госслужбу, надо чётко понимать, что любое стяжательство наказуемо. Я сейчас говорю как госчиновник по сути своей. Мы возбудили уголовные дела не потому что хотели кого-то уничтожить, просто мы стараемся это дело искоренить. И когда вопрос стоит по КГСАУ, всё-таки давайте прямо скажем, что предыдущий директор Ремезов уже в местах не столь отдалённых, а в отношении его сменщика в связи с состоянием здоровья дело за воровство приостановлено.

В минприроды много вариантов — можно отводить лесосеки, можно не замечать незаконных рубок, много чего можно. Мы будем сейчас с этим работать, начали с Петровского Завода, с Хилка.

Я понимаю, что мы всем устроили нерадостные события: полиции сразу надо возбудить 200 уголовных дел, поэтому у них пошёл большой рост преступности. Мы подняли вопросы по трудоустройству людей, потому что нигде не нашли статистику, сколько в лесу покалеченных и погибших. Она не ведётся по той простой причине, что никто на работу не устроен. Начали разбираться с предприятиями, как у них люди устроены на работу — вызвали глубокое недовольство всех наших лесозаготовителей. Предприятие в Петровск-Забайкальском районе есть, где почти 300 человек работает, а числится 23. Это небезызвестный «Рассвет».

— Насколько вы считаете справедливым обещание губернатора не выплачивать погорельцам без страховки материальную помощь?

— Восемьдесят процентов пожаров — это поджог, поджигают такие же гураны, как и мы с вами. Это любимая народная забава — отжигать, чтобы зелёную траву, которая моментально после этого пойдёт, могла есть скотина. Там, где сенокосы были, там никто не отжигает, там гореть нечему — там трава скошена. А там, где сенокосов не было, она и горит. Никто потом это не контролирует, а степи за исключением трёх районов у нас переходят в леса.

Отжигают браконьеры — специально жгут склоны, особенно южные, чтобы быстрее появилась трава, и туда пришли пастись.

Есть сильное подозрение, что поджигают и наши.

Сейчас все обсуждают, что губернатор пообещал не платить за восстановление после пожаров. А я вам скажу, что по многому из того, что мы восстановили, мы не знаем, пошло ли впрок. Сейчас как раз годовщина знаменитых пожаров прошлого апреля, мы вложились в восстановление, но ведь никто уже не помнит, что Балей себя сам спалил от своей свалки, Унда себя сама спалила от своей свалки, потому что никому дела не было. Все говорят: о, мы же такие бедные погорельцы. Но свалку кто свою поджигал? Не надо самим себя сжигать.