Как место, где рубили плоты для сплава по Ингоде, стало Читой

Краеведы до сих пор спорят о том, основана ли была Чита сыном боярским Петром Бекетовым в 1653 году или нет. При этом никто не оспаривает факт того, что именно его отрядом здесь впервые были нарублены сосны для плотов, на которых казаки спустились по Ингоде до места будущего Нерчинска.

На месте Читы тогда стоял, не побоюсь сказать, великий сосновый бор, прямые сосны которого стали главным строительным материалом не только для будущей Читы, но и для многих других городов, сёл и деревень не только Забайкалья, но и Приамурья и даже Приморья в XIX веке. А потому вполне понятно, что именно здесь и возникло так называемое Плотбище — место, где рубили сосны для плотов. А реки были в то время основными транспортными артериями. Речка Чита, или, как ее ласково зовут местные жители, Читинка, и дала название будущему населенном пункту.

Не буду сейчас вступать в эту дискуссию, лишь подчеркну, что у меня эта дата сомнений не вызывает. Я абсолютно доверяю таким авторитетным исследователям, как Иоган Эбергард Фишер (1697–1771), Виктор Григорьевич Изгачёв (1908–1981), Виктор Фёдорович Балабанов (1925–1997) и ныне здравствующий Михаил Васильевич Константинов.

А вот то, что первым документом, в котором упоминается Плотбище на реке Чите, является письмо опекуна Петра I, отправленного в Забайкалье урегулировать отношения с Поднебесной империей, Фёдора Алексеевича Головина, споров ни у кого не вызывает.

В сентябре 1687 года в «Отписке» на имя царей-соправителей он писал, что будет находиться в Удинске до тех пор, пока не получит известий о маньчжурских послах: «А покамест, государи, о китайских послах или о половых воеводах и о войске их ведомств примем, и до тех мест с вашими великих государей ратными людьми будем до весны стоять в Удинском остроге, потому, государи, что в Нерчинску и в ыных даурских острогах хлебными запасами бывает скудно и зимним временем ход через камень зело трудный, для того, государи, что санного пути не бывает, а ходят верблюдами на вьюках до плотбища, а с плотбища с половины дороги хлебные запасы и всякие поковые припасы гоняют в Нерчинской плотами».

В декабре того же 1687 года Головин написал в Нерчинск даурскому воеводе Ивану Евстафьевичу Власову: «На Плотбище, на усть Читы реки от подрядных людей для прокормления Великих Государей соправителей Ивана V и Петра I ратных людей хлеб приять».

В Иркутске Головиным было закуплено большое количество хлебных припасов (в его посольстве было чуть ли не полторы тысячи ртов, которые надо было кормить). Его и доставляли до слияния Читинки с Ингодой. «А за волок на Плотбище, — сообщал Фёдор Алексеевич царям, — для ставки хлебных запасов на прокормление людям подряжены из Удинского острога торговые люди по 1200 пуд (около 20 тонн. — Прим. авт.), а с пуда ряжено ставить до плотбища за провоз по полуполтине в казенных мешках». Полный подряд на поставку хлеба, по данным Виктора Балабанова, составлял 2900 пудов — это более 47 тонн.

«Хлеб для хранения на Плотбище принимал от подрядчиков Карп Юдин, — писал краевед Виктор Балабанов. — Но сам он этим хлебом не распоряжался. Не имел права распорядиться хлебом и нерчинский воевода И. О. Власов. Только по распоряжению полномочного посла мог выдать на Плотбище Карп Юдин, приняв хлеб от подрядчиков, отчитывался за него только перед Головиным». И о каждом привозе хлеба Карпушка (как его уничижительно именовали в документах) докладывал великому послу Головину «с Читы реки новой слободы с плотбища».

Через два года, в 1689 году, двинулся Фёдор Головин в Нерчинск, где предстояло заключить мирный договор, на многие десятилетия обеспечивший мир двух великих государств. И вновь он отправляет «Отписки» в Москву. «11 июля же, государи, в 28 день пришед я, холоп ваш, на Плотбище… — говорится в первой из них. — Августа в 3 день, поделав плоты и собрався с служилыми людьми, пошел с плотбища плотами».

Для того, чтобы были переправлены и посольство со стрельцами, и заготовленные хлебные припасы, два года рубились и сушились деревья для плотов. Никогда прежде здесь не велись такие работы. Никогда еще в этой девственной тайге не прорубалась такая площадь, на которой можно было теперь не только строить дома и жить, но и возделывать вокруг них освобожденную от леса землю. И не случайно именно в это время тут и появились первые жители во главе с тем самым Карпом Юдиным, которому приглянулось это место.

В 2014 году в Иркутске вышла удивительная книга «Первожители Забайкалья». Ее автор Станислав Андреевич Гурулёв (1928–2017) — кандидат геолого-минералогических наук, большую часть жизни посвятил Прибайкалью. Но будучи уроженцем Забайкалья (он родился в Оловянной), не оставил без внимания и наш край. В его 600-страничной книге отдельная главка посвящена и первым жителям Читы, осевшим здесь во времена Петра I.

По возможности этот автор постарался обобщить всю имевшуюся информацию, в том числе и о Карпе Юдине, сыгравшем огромную роль в появлении тут населенного пункта.

В 1685 году он был рядовым конным казаком в Нерчинске. Почему именно его воевода Власов в 1686 году отправил с посланием к двигавшемуся в Забайкалье Головину, можно только гадать. Видимо, лихой и уже опытный был казак. Вёз он не самое приятное сообщение о том, что Албазинский острог пришлось оставить и его защитники добрались до Нерчинска.

Интересно, что пока Фёдор Алексеевич обдумывал, что же написать в Москву и Нерчинск, он отправил Юдина досматривать за починкой каюков, с чем тот, вероятно, также справился. После чего его в сентябре отправили с письмом Власову обратно. 26 декабря того же года Власов сообщил, что Юдин письмо ему доставил. Причем, как отметил Виктор Балабанов, в этом письме Юдин уже назван «нерчинским казачьим десятником».

После заключения Нерчинского мирного договора в 1689 году и завершения истории с великим посольством Головина, отбывшего в Москву, Карп Юдин остался жить в полюбившемся ему Плотбище.

В картографии впервые наименование Плотбище появляется на чертеже Амурского бассейна 1690 года, вошедшего в атлас замечательного русского энциклопедиста Семёна Ульяновича Ремезова (1642–1721). Оно упоминается в составе «Свидетельства даурского полковника Афонасья Ивановича сына Бейдона», которое было составлено со слов руководителя обороны Албазинского острога от маньчжуров в 1686–1689 годах полковника А. И. Бейтона, дошедшее до нас так же в составе «Хорографической чертёжной книги» С. У. Ремизова 1697–1711 годов. На более позднем чертеже земли Нерчинского города «Чертёжной книги Сибири» 1701 года того же автора на левом берегу реки Читы есть поселение Слобода Читинская.

Описали, что из себя представляет Плотбище, в котором поселился Карп Юдин с товарищами и участники очередного посольства Китай, отправленного в 1692 году, посол Избрант Идес и секретарь Адам Бранд. 15 ноября 1693 года посольство прибыло «в селение, называемое Плотбище, в котором было шесть домов; маленькая река Чита омывает это лишь недавно обжитое место». Посол же записал в своем дневнике: «Нам пришлось задержаться на несколько дней в деревне Плотбище, лежащей на реке Чите, отчасти чтобы дать отдохнуть животным и отчасти чтобы сделать плоты, на которых мы могли бы спуститься по рекам Ингоде и Шилке до Нерчинска».

В 1698 году Плотбище называют уже Читинской слободой — перевалочная база и место рубки плотов обживается, на месте появляются постоянные жители. Приказчиком этой слободы с 1690 года является всё тот же Карп Юдин.

В 1701 году в «Ведомости сибирских городов» впервые упоминается Читинская слобода, а в 1705 году в ней числился уже 21 служилый человек. Карп Юдин упомянут в документе того года: «Читинской слободы конные казаки. Оклад денег восемь рублев, хлеба шести чети ржи, овса то ж, 2 пуда соли: десятник Карп Юдин». Дальнейшая его судьба неизвестна.

Станислав Андреевич Гурулёв составил список первых жителей Читы, чьи потомки, вероятно, и в настоящее время живут в нашем городе. Это казаки Андрей Баженов, Никита Герасимов, Яков Голубев, Иван Грамотка, Алексей Добрынин, Фёдор Зиновьев, Варлам Иванов, Григорий и Никифор Кайдаловы, Михаил Лахов, Василий Молоков, Ананий Никифоров, Борис Русиных, Иван Сидоров, Ананий Фролов, Никифор Яковлев и Иван Ячменёв.

Интересно и то, что именно в петровские времена Чита не только проделала путь от плотбища до слободы, но и затем и до острога, в статусе которого дожила до декабристов.

Известно, что в 1693–1706 годах приказчиком Читинской слободы был Иван Бузунов. С 1706 года эту должность занимал Василий Казанцев.

В 1709 году приказчиком Читинской слободы был Степан Сенотрусов. В это время в слободе уже существовали пивоварня и кабак, в который в том году было прислано для продажи «61 ведро 2 четверти вина» и шесть фунтов табаку.

В 1711 году слобода становится острогом. В этом качестве поселение впервые фигурирует в окладной книге 1711 года, а затем в «ревизской сказке» 1719 года, где упомянут «Читинскаго острогу Архангельской ц. священник Стефан Медведев».

И Читинский острог впервые возглавляет не простой казак, «нерчинский сын боярский» Леонтий Шестаков. «Читинский острог во время правления Шестакова, — пишет С. А. Гурулёв, — начинал занимать видное место в системе русской администрации, здесь располагалось волостное правление, осуществлявшее надзор за крестьянами, приписанными к Нерчинскому горному округу; с запада к острогу подходил Московский тракт; гарнизон острога состоял из 20 конных казаков с двумя десятниками».

В 1725 году, последний год жизни Петра Великого, Читинским острогом управлял служилый человек Пётр Тутилов. В остроге и приписанных к нему деревнях находилось 36 конных и пеших казаков.

Стоит также отметить, что первая церковь была построена в Чите тоже на рубеже XVII и XVIII веков. Она была заложена во имя престола Архистратига Михаила, прочих бесплотных сил и Николая Чудотворца, и простояла до 1774 года, пока не была уничтожена пожаром.

Вот как описывал Читу (она к тому времени мало изменилась) участник самой длительной в мировой истории Великой Сибирской экспедиции (с 1733 по 1743 год), в которой работал Герард Фридрих Миллер (1705–1783):

«Читинский острог, называемый также Читинским плотбищем, на восточном, или левом, берегу реки Читы, приблизительно в 1 версте (чуть больше одного километра. — Прим. авт.) от места ее впадения в Ингоду и в 239 верстах от Нерчинска. Имеет церковь, посвященную святому архангелу Михаилу с боковым алтарем святого Николая, и 11 дворов жителей, из которых 3 расположены на северном берегу Ингоды, немного выше устья реки Читы. Этот пункт называют острогом, злоупотребляя названием, как и в случае со Стретенским острогом, хотя, как и последний, он никогда не был укреплен палисадом. Название «Плотбище» основано на том, что из-за чрезвычайно трудной дороги на Нерчинск отсюда обычно отправляются рекой».

Появление Читы в качестве нового населенного, а затем и административного пункта подтолкнуло к появлению вокруг нее в тот же период новых деревень, таких как Засопка, Каштак и Застепь.

Наш современник, доктор исторических наук, профессор ЗабГУ Виктор Иванович Мерцалов сделал вполне справедливый вывод об этом этапе рождения и становления будущей столицы Забайкальского края: «В целом возникновение Читы как поселения произошло в условиях перехода от первого острожного этапа освоения русскими Даурии ко второму этапу — горнозаводскому. Правда, влияние возникшего сереброплавильного производства на развитие Читы было сначала малозаметным».

И всё же оно было. Об этом говорит простая статистика. Если в 1693 году здесь проживало семь казаков, то в 1715 году их здесь было уже 20, плюс к тому 13 крестьян. И в эти расчеты входили только мужчины. Так что именно в эпоху Петра Великого на месте основанного еще Петром Бекетовым плотбища, благодаря тому, что это место как стратегически важное в транспортных путях определил Фёдор Головин, здесь родился населенный пункт, прошедший за несколько лет путь от нескольких домов до населенного пункта с церковью и администрацией.