Особая тройка для начальника уфсиновского ОСБ

Суд 27 октября приговорил к 1,5 года колонии-поселения экс-начальника отдела собственной безопасности УФСИН России по Забайкальскому краю Алексея Козулина, в настоящее время замещающего должность начальника жилищно-коммунального отдела Читинского СИЗО №1. О том, какими методами следственный комитет, прокуратура и ФСБ стремились отправить его за решётку, офицер уголовно-исполнительной системы рассказал ИА «Чита.Ру».

Это уголовное дело возникает из другого, возбуждённого против двух сотрудников УФСИН Александра Наджаф-Заде, Сергея Ванюшина и наркополицейского Дениса Кулешова. Они, по версии следствия, организовали канал поставки наркотиков в читинское СИЗО-1, чтобы выявлять эти преступления и улучшать свою статистику. Когда дело начали расследовать, на сцене появился начальник ОСБ Алексей Козулин.

В постановлении о возбуждении уголовного дела преступление преподносится так: чтобы помочь попавшим в беду коллегам, Козулин якобы пригрозил фигурировавшему в деле осуждённому Руслану Гармаеву и посоветовал не давать правдивых показаний сотрудникам ФСБ и следователям. А чтобы окончательно оградить его от общения с правоохранительными органами, в день его освобождения вывел бывшего зэка через неприметную калитку в заборе СИЗО. По материалам дела, произошло это 31 мая 2013 года, а спустя 2,5 месяца в отношении начальника ОСБ следственный комитет возбудил дело.

О том, что он стал подозреваемым, Алексей Козулин узнал из СМИ. С постановлением о возбуждении дела его познакомили только 20 августа, а пресс-релиз об этом появился на сайте следкома 17 августа 2013. С этого момента, по мнению обвиняемого, следствие начало допускать ошибки.

«В вину мне вменяют то, что я встретился с осуждённым Русланом Гармаевым и предложил не говорить следователям и сотрудникам ФСБ правды о преступлении, угрожая при этом негативными последствиями. Такие показания осуждённый дал следователю, а спустя семь месяцев в суде заявил, что я мог организовать его травлю и ужесточить условия содержания в местах лишения свободы. Какие последствия ему грозили — большой вопрос, так как опрашивал его я 30-31 мая — за день и в день его освобождения в рамках служебной проверки, назначенной приказом начальника УФСИН по факту возбуждения уголовного дела в отношении Наджаф-Заде», - рассказал экс-начальник ОСБ.

Сотрудники ФСБ А.Я. и В.С. якобы должны были допросить осуждённого Гармаева в день его освобождения или доставить на допрос к следователю СКР. Почему якобы — потому, что, как установлено в суде, отдельное поручение следователь СКР Михаил Прапков подготовил и зарегистрировал в канцелярии 30 мая 2013 года, а поступило в ФСБ оно 31-го, судя по номеру входящего документа, в день освобождения Гармаева. Официально, как заявлял Козулин в суде, сотрудники могли запросить в УФСИН сведения о времени освобождения Гармаева, но вместо этого 27 мая вывезли его в изолятор временного содержания, где только поговорили и продемонстрировали доказательства его вины. В результате Гармаев подумал: «ещё лет пять впаяют» - так он рассказывал в суде про встречу с ФСБ в ИВС. Он им сказал, что освободится только в 16 часов. Понятно, что он мог соврать, так как встречаться с правоохранительными органами в первый свободный день ему не хотелось.

«Не понимаю, почему они поверили его словам, а не встретились с ним пока он находился в изоляторе, как это сделал сотрудник уголовного розыска выполнявший просьбу своего коллеги. Официально, повторюсь, они не сообщали ни мне, ни в СИЗО, ни в УФСИН, что хотят допросить его. А вот следователь, возбуждая уголовное дело, был уверен, что я достоверно знал о намерениях фсбшников и его допросить Гармаева, но в ходе расследования никаких доказательств предоставить не смог. По отдельному поручению видно, что решение следователь принял 30 мая, а поступило в ФСБ оно 31-го – в это время я уже работал с осуждённым», - уточнил Алексей Козулин.

Он утверждает, что не мог вывести Гармаева через какую-либо калитку по двум основным причинам. Во-первых, освобождение идёт по чётким правилам, описанным в служебном приказе Минюста. Осуждённого заводят в специальное помещение, где присутствуют несколько сотрудников, опрашивают, сверяясь с анкетой и фотографиями, проверяют особые приметы, затем подписывают акт. Затем осуждённого ведут на КПП, где ещё раз задают вопросы и проверяют личность, а затем выдают справки об освобождении и записывают в постовой ведомости. Так всё происходило во время освобождения Гармаева. Запись в ведомости была сделана в 12.50, и он мог покинуть СИЗО, но вернулся, чтобы получить пособие на дорогу домой и деньги со своего счёта. Так как бухгалтерия была закрыта на обед, он дождался 14 часов, пообщавшись с сотрудником УМВД, и спустя несколько минут вышел на свободу.

Во-вторых, после возбуждения уголовного дела начальник управления приказал провести служебную проверку, во время которой были опрошены восемь человек, присутствовавших при освобождении и дежурные. Ни один из них не заявил о нарушениях.

«То, что процессуальную проверку начали через 2,5 месяца и дело возбудили так поздно, мне кажется, одним из способов усложнить его расследование и увести его в другую сторону от истинно произошедших событий. Если сотрудники ФСБ и следователь, сделали это раньше, то могли бы запросить в УФСИН и СИЗО видео с камер наблюдения и точно установить, через какой выход Гармаев покинул изолятор. Сторона защиты пыталась сделать это, но за два месяца майские записи были затёрты новыми», - добавил Козулин.

«О том, что в деле будут ошибки, было понятно с самого начала — следователь Михаил Прапков вёл дело в отношении Наджаф-Заде, Ванюшина и Кулешова и был заинтересован, в том, чтобы обвинить меня, - продолжает экс-начальник ОСБ. - По закону он не имел права вести доследственную проверку, возбуждать это дело и предъявлять мне обвинения. Мой адвокат в сентябре 2013 года написал ходатайство на имя и.о. начальника отдела по расследованию особо важных дел Игоря Лопатина, но он отказал в его удовлетворении. Причина у него была «веской» — пострадавшей стороной в моём деле является правосудие, а не следователь. Поэтому Прапков вёл дело, в начале 2014 года предъявил мне обвинение, а в феврале прокуратура утвердила обвинительное заключение и направила его в суд».

Суд, конечно, увидел нарушения и в марте 2014 года возвратил его в прокуратуру в порядке статьи 237 УПК РФ, в связи с имеющимися препятствиями рассмотрения его судом. Прокуратура обжаловала это решение сначала в апелляции, затем в кассации, но обе жалобы краевой суд не удовлетворил. Дело вернулось в следком, и в июле его вручили следователю Елене Ячменёвой. Постановление о возобновлении предварительного расследования по делу следователь подписала 14 июля, назвав начальника ОСБ Козулина - Кулешовым. Случайность? Скорее дар ясновидения. Ведь 5 августа Ячменёва получила дело наркополицейского Кулешова и опера УФСИН Наджаф-Заде, оказавшись в той же ситуации, что и её коллега Прапков — то есть, согласно уголовно-процессуальному кодексу, могла быть заинтересована в наказании начальника ОСБ. В сентябре с подачи зампрокурора края Баира Доржиева дело вновь вернули в следственный комитет.

«Прапков вообще должен быть свидетелем по моему делу. Его доводы о том, как я якобы вмешивался в расследование дела, должен был проверять другой следователь. Однако он провёл 31 допрос свидетелей, четыре очных ставки, следственный эксперимент и так далее — всего 39 следственных действий. Более того, две психофизиологические экспертизы свидетелей с его подачи провели с нарушениями. В первом случае не разъяснил эксперту его права и не предупредил его об ответственности, а во втором — попросил эксперта провести экспертизу после окончания рабочего дня за сутки до того, как подписал постановление о её назначении. Всё это подтверждается материалами уголовного дела», - уточняет экс-начальник ОСБ.

В мае апелляционная инстанция краевого суда подтвердила, что Прапков нарушил уголовно-процессуальный кодекс, а составленное им обвинительное заключение исключает возможность вынесения приговора по нему. Следователь Елена Ячменёва, напомню — заинтересованное лицо, тоже провела 19 следственных действий. Собранные ими доказательства попали к третьему следователю — Ольге Благодаренко. Она, как утверждает обвиняемый, себя не утруждала расследованием, допросы свидетелей, в том числе по 10 его ходатайствам не проводила. Обвинительное заключение она составила по доказательствам, собранным заинтересованными следователями, почти слово в слово повторив то, что писал Михаил Прапков.

С просьбой разобраться в законности участия в деле следователя Прапкова Козулин писал в приёмную президента, оттуда письмо в августе 2014 года поступило в краевую прокуратуру. Позже ему стало интересно, какие действия предпринимает ведомство, и он попросил ознакомиться с материалами. Таким образом, в деле появился отчёт о служебной проверке, проведённой в августе 2014 года. В нём говорится, что замруководителя второго отдела по расследованию особо важных дел следственного управления Игорь Лопатин необоснованно отказал в замене следователя Прапкова, а его руководитель Валентина Бояринова не приняла никаких мер. То есть сам следственный комитет подтвердил факт ненадлежащего исполнения обязанностей тремя своими сотрудниками. К ответственности их не привлекли за истечением срока давности, зато вызвали на совещание и велели не допускать такого впредь.

Прокуратура, несмотря на признанные следкомом и судом нарушения, в удовлетворении жалобы тоже отказала. Зампрокурора Светлана Козлова ответила Козулину — наше ведомство дважды обжаловало решение суда и даже после его вступления в силу с ним не согласно. Поэтому привлекать Прапкова и Лопатина к ответственности вроде как не за что. Сам следователь в суде заявил, что ни о какой проверке ему неизвестно, а заинтересованным лицом в расследовании дела Козулина он себя не считает.

Начальника ОСБ попытались снять с должности. В качестве одного из способов был использован такой запрещённый приём — якобы он создаёт особые условия Дмитрию Кулешову и Александру Наджаф-Заде. Обвинение было составлено со слов осуждённого Ахмеда Межидова, который якобы видел, как сидящие в СИЗО сотрудники могут ходить друг к другу в гости, а после отбоя принимать гостей с воли и слышал, как Козулин пообещал коллеге, что скоро его освободит. Следователи отказывались проверять эти показания, а когда всё-таки провели обследование, то увидели, что корпуса, в которых содержались подозреваемые сотрудники и осуждённый, находятся на расстоянии более 62 метров. В паре со следователем Ячменёвой этому гражданину нужно покорять «Битву экстрасенсов».

Интересно, что за два года до этого фамилия Межидова и ранее мелькала в связке с сотрудниками ФСБ А. Я. и В.С. В сентябре 2012 года они незаконно ходили к нему в ИК-5, передавая чай, шоколад и сигареты. Кроме того, в октябре 2012 года Межидова и сотрудника колонии Александра Коваленко осудили по многоэпизодному уголовному делу за мошенничество и взятки. Проверку по обоим фактам проводил, разумеется, начальник ОСБ Козулин и сотрудники его отдела. Он же направил результаты расследования утверждённые руководителем УФСИН по действиям сотрудников ФСБ в прокуратуру. О том, привлекли ли их к ответственности, ему ничего не известно.

Делать какие-то глубокомысленные выводы о том, что не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, на основании всех фактов было бы странно. Даже наоборот — отказы следствия от признания явных ошибок, нежелание прокуратуры исправлять их и наказывать виновных. Работа правоохранительных органов в этом отдельно взятом случае похожа на деятельность особых троек, выжигавших с тела СССР кулаков, врагов народа и прочую антисоветчину. Очевидно, что в список таких вредных элементов «особая тройка» отнесла и экс-начальника ОСБ. Иначе чем объяснить, что его коллеге Александру Коваленко тремя годами ранее за мошенничество и взятки дали четыре года условно.

Некоторые фамилии в материале после публикации заменены на инициалы по просьбе Федеральной службы безопасности.