Юрий Волков: Разница подхода федерации к субъектам очевидна

Депутат Госдумы от Забайкалья от фракции ЛДПР Юрий Волков не согласен с тем, что сформированный на следующий год краевой бюджет - один из лучших за последние годы: сбалансированным он не будет, средств на повышение зарплат из-за выросшего МРОТ нет, а госдолг потянет регион ниже.

Но не бюджетом единым. Проблемы, которые захватили Забайкалье, касаются многих вопросов — от отсутствия средств связи в сёлах до перспектив Краснокаменска, которые без запуска рудника №6 совсем не ясны.

— Достаточное ли региону уделяется внимание в Государственной думе для того, чтобы оперативно решать все проблемы?

— В целом, вопрос можно ставить шире — об отношении федерального центра к субъектам. Если говорить ещё шире — это в принципе федеративные отношения. Я вхожу в комитет думы по федеративным отношениям и местному самоуправлению, и эта проблема сегодня является ключевой. Об этом говорят и многие эксперты, и рабочая практика. Во многом федеративные отношения являются спящими. Конституция формально соблюдается, а фактически ситуация с бюджетным централизмом, когда налоговое и бюджетное законодательство сформировано так, что все денежные потоки концентрируются в федеральном бюджете, приводит к тому, что регионы не имеют самостоятельности в решении многих вопросов. И проблемы решаются в ручном режиме из Москвы.

И тут мы видим ситуацию, когда одним регионам внимания достаётся больше, а другим меньше. Я осуществляю связь с избирателями в Забайкальском крае и Республике Бурятия и являюсь депутатом-куратором партийных организаций в Республике Саха (Якутия) и в Чукотском автономном округе. И на примере четырёх субъектов вижу разницу в федеральных подходах. Если у Забайкальского края, например, были отняты крупные налогоплательщики, в том числе бюджетные, то другим субъектам, как Якутии, позволили у себя оставить крупные предприятия, им выделяются крупные дотации на выравнивание. Если сравнивать Забайкальский край и Бурятию — это субъекты-близнецы по социально-экономическому положению, по размеру территории, по количеству населения, по национальному составу, по структуре экономики, по наличию одних и тех же монополистов и на той, и на другой территории. Размер бюджета сопоставимый. И набор проблем соответствующий. В Якутии на тот же 1 миллион человек, хотя понятно, что территория там больше, республиканский бюджет 179 миллиардов рублей (в Забайкальском крае - около 50 миллиардов при сопоставимом населении - Н.И.). Разница подходов очевидна.

Я сегодня своей задачей ставлю то, чтобы на площадке Госдумы актуализировать наши проблемы, вычленять их и доносить их до федерального центра.

Какие-то вопросы я целенаправленно веду и надеюсь, что будет результат. В частности, в моей поездке по юго-восточным районам было несколько коллективных обращений об обеспечении сёл сотовой телефонной связью. Обычно эту тему поднимают для приграничных районов, где люди пользуются китайскими сетями, но и в других муниципалитетах есть сёла, в которых вообще связи нет. Для того, чтобы вызвать скорую, пожарных, нужно залезть на сопку и пытаться звонить. Сотовые операторы, конечно, говорят о коммерческой необоснованности, что пользователей мало, но тут нельзя руководствоваться только такими соображениями. Эту информацию я обобщил и направил в Минкомсвязи. О каком качестве управления может идти речь, если даже нет прямой связи с администрацией?

— С чем связано такое разное отношение центра к субъектам?

— Это исключительно субъективный фактор. Об этом сегодня говорят все эксперты — о том, что распределение денежных средств непрозрачно. В этом году той же Бурятии выделили несколько миллиардов рублей на строительство дорог. Почему Забайкалью не выделили? Новосибирску? Иркутской области? Ответа нет. Потому что, да, сумели свои интересы отстоять. Я рад за Бурятию, но непонятно, почему регионы не в равной ситуации находятся?

— Как оцениваете бюджет региона на 2018 год? Согласны ли вы с главой комитета по бюджетной и налоговой политике Владимиром Хорохординым, который назвал этот бюджет лучшим за последние несколько лет?

— Сложно сказать, по каким параметрам этот бюджет лучший. Во-первых, дефицит бюджета серьёзный. Во-вторых, очевидно, что, попадая в программу реструктуризации государственного долга, мы в ещё больший долг загоняем субъект. Почему? Потому что объявленная программа касается только бюджетных долгов, и речь идёт не о том, что нам их прощают или списывают, а о том, что срок погашения увеличивается до 7 лет. Там немного снижаются процентные ставки, и в разрезе одного финансового года субъект действительно получает небольшой выигрыш по процентам. Но по условиям попадания в программу регион лишается возможности получать новые бюджетные кредиты.

Соответственно, отсутствие бюджетных кредитов приведёт к тому, что нужно будет заимствовать средства в коммерческих структурах. То есть, экономический выигрыш будет поглощён новыми коммерческими кредитами, и госдолг только увеличится.

Следующий момент — сегодня Госдума приняла один из бюджетообразующих законов об увеличении минимального размера оплаты труда (МРОТ). Это безусловно шаг в нужном направлении и увеличение МРОТ будет профинансировано из федерального бюджета, но при этом у нас происходит в рамках региона макроэкономический эффект — средняя зарплата увеличивается. А от этого зависит выполнение так называемых майских указов президента. Эту часть придётся покрывать из регионального бюджета. И в связи с этим бюджет, совершенно очевидно, не будет сбалансирован. Регион деньги изыщет, чтобы увеличить зарплаты по майским указам, но эти средства пойдут из других статей бюджета. Уверен, что уже в первом квартале года бюджет будут перераспределять. Обнажатся другие статьи, и скорее всего ситуация с кредиторской задолженностью бюджетных учреждений не только решена не будет, но и усугубится. Тут уже сегодня мы видим резкое падение — если в середине октября у 200 бюджетных организаций были заблокированы счета, то к концу ноября — 500. Это, если хотите, психологическая отметка.

— Как продвигается ситуация с отменой районного коэфициента? Минфин по-прежнему настаивает на этом?

— Ситуация с районным коэффициентом довольно сложная, потому что он не является федеральным. Коэффициент ввели в 1993 году решением областного совета депутатов. Все эти годы он позволял балансировать зарплаты бюджетников. Минфин РФ, когда разрабатывал для края программу управления финансами, предусмотрел ряд мероприятий по оптимизации бюджетных расходов и увязал предоставление дополнительной финансовой помощи региону с рядом условий. Среди них – введение критериев нуждаемости, сокращение численности муниципальных служащих и отмена районного коэффициента. Мы сегодня видим, как с большим скрипом под шквалом критики правительство пошло на введение критериев, введён мораторий на муниципальные вакантные ставки. Этот процесс не освещается в прессе, поскольку у нас мнение, что муниципальные служащие — это же чиновники, чем их меньше, тем лучше, это как благо преподносится, но вопрос сложнее. Муниципальный уровень сейчас — самый обескровленный уровень власти. При том, что люди со своими проблемами идут прежде всего в муниципалитет. А у них кадров нет, в финансовом плане они полностью истощены и весь негатив принимают на себя. Зарплаты в этой сфере минимальные - люди сами уходят с этой работы. Процесс деградации муниципальной власти идёт при попустительстве краевой власти.

Правительство неоднократно заявляло, что настаивает на сохранении районного коэффициента, но с учётом изменений, связанных с повышением МРОТ, встанет вопрос и выплаты районного коэффициента. Есть опасения в том, что краевое правительство может изменить своё мнение по этому вопросу.

— Чем это обернётся для региона?

— Это обернётся снижением зарплат в бюджетной сфере. Даже несмотря на то, что Минфин говорит о том, что отмена коэффициента не приведёт к снижению зарплаты, потому что там будет другая формула, понятно, что сегодня этой формулы нет. Так что, в случае отмены людям просто перестанут выплачивать часть зарплаты.

— Как вы оцениваете почти уже 2 года работы нового правительства региона? Кто из членов правительства менее эффективен, кого надо менять, кто на своём месте?

— Правительству досталась очень тяжёлая ситуация, и здесь они вынуждены принимать ряд непопулярных решений. Мне сложно ориентироваться, какой у них был выбор, но это обусловлено тем, что мы в прошлые годы резко упали в долговую яму. Если сравнивать с разными субъектами, с той же Бурятией — они такого долга не накопили и избежали проблем с задержками зарплат, блокировками счетов. Сегодня мы видим, что в тех же условиях работу органов власти можно организовать таким образом, что регион-близнец будет выглядеть на нашем фоне более привлекательным. И эту позицию подтверждают официальные данные – ведь примерно половина миграционного оттока из Забайкалья направлена в Бурятию. Даже минимальные условия по энерготарифам, по другим мерам, для людей являются решающим фактором при смене места жительства. Сравнение регионов сегодня не в нашу пользу. Ситуация кардинально в лучшую сторону не меняется.

— Есть в этом вина регионального правительства?

- За всё отвечает правительство, законодательное собрание, которое в том числе принимало решения об увеличении государственного долга. Законодательное собрание несет за это политическую ответственность. Второй момент заключается в проектах, которые у нас относятся к якорным, в частности Быстринский ГОК. Безусловно, хорошо, что открывается новое предприятие – по разным оценкам, дополнительные 2 миллиарда будут поступать в бюджет. Но забывают сказать, что ровно на сумму увеличения собственных доходов будут уменьшаться дотации из федерального бюджета. То есть, краевой бюджет ничего не выиграет.

— Всё-таки вы не ответили на вопрос. Эффективно ли правительство? Может, кому-то пора сказать «до свидания»?

— Оценку должны давать избиратели. Я понимаю, в каких они условиях работают. Но мне кажется, что можно было бы работать по каким-то направлениям эффективнее. Считаю, что правительство заняло неправильную позицию в той ситуации, когда несколько недель назад ряд регионов заявил о том, что у них нет денег на выполнение майских указов президента. Забайкалье в число этих регионов не заявилось, мы упустили этот момент. Теперь федерация этим регионам окажет дополнительную помощь. Мы же в структуре своих расходов и доходов деньги перераспределяем в пользу выполнения майских указов — за счёт той же кредиторской задолженности. Если бы перераспределение было в пользу задолженности, и мы заявили бы об отсутствии средств на указы, почти наверняка Забайкалью оказали бы помощь. Правительство здесь заняло крайне неправильную позицию.

Второе связано с разработкой плана социально-экономического развития. Под эти цели у нас целый замгубернатора. Пока мы программы не видим, про неё как будто забыли. Между тем уже не один год работает программа по развитию Дальнего Востока, сейчас территорию расширили, включив туда Байкальский регион. Понятно, что нас к Дальнему Востоку никогда не отнесут, то есть средства, которые на развитие выделяют, даже в рамках этой программы на нас не будут выделены. В этом направлении поезд ушёл на восток, а мы даже в последний вагон заскочить не успели.

При этом Иркутская область и Бурятия очень активно начинают сотрудничать по программе развития, пытаются туда помимо экологии затащить социальную сферу, экономику. Нам бы объединяться с этими субъектами, чтобы и свои какие-то проблемы озвучивать, в целом ставить вопрос о создании программы поддержки Байкальского региона – трёх субъектов. Но мы в этом процессе не участвуем. Иркутск и Бурятия видят свои перспективы, а мы сидим и надеемся, что нашу программу кто-то профинансирует. Большие сомнения на этот счёт. Только два примера в России, когда программы принимаются для отдельных субъектов — это Калининградская область и Крым. Федерация для нас отдельного подхода формулировать не будет. Так что надежды на то, что центр будет финансировать нашу программу, нет. Я по крайней мере отношусь со сдержанным оптимизмом. Получается, что один поезд без нас ушёл на восток, другой уйдёт на запад, и мы останемся у разбитого корыта. С нашими региональными местечковыми интересами и амбициями. Здесь мы не согласны с работой правительства. Другая позиция была бы эффективнее.

— Вы написали, что Краснокаменск стал одним из сложнейших моногородов России. Какие, по-вашему, меры могут исправить эту ситуацию? Достаточно ли для этого запустить рудник №6?

— Краснокаменск в классическом виде – моногород. Жизнь города завязана на благополучии градообразующего предприятия. Сегодня, чтобы оно стабильно работало, жизненно необходим запуск нового рудника. Пока мы кроме деклараций никакой конкретики не видим. «Росатом» – это государство в государстве, и конкретных решений о выделении средств сегодня не принято. В связи с этим Краснокаменск сместился в группу моногородов с неясными перспективами. На парламентских слушаниях, прошедших в Госдуме, Краснокаменск как раз в этом ключе прозвучал.

Мне кажется, что со стороны «Росатома» было бы честным по отношению к региону, собственным работникам и жителям Краснокаменска озвучить реальную стратегию. Если «Росатом» считает, что для них неинтересно развитие предприятия, они должны это озвучить, и регион должен серьёзно думать, что с городом делать. Мы сегодня в подвешенном состоянии, то ли будет, то ли не будет. Это гадание на кофейной гуще. И люди всё это тоже чувствуют. Как жить в городе, в котором не ясны перспективы, как детей растить?

— Как, по вашему мнению, можно решить проблему одного из самых дорогих регионов по электроснабжению?

— Поставщиком у нас является региональный филиал «МРСК Сибири». Если мы посмотрим открытые данные о прибыли «МРСК Сибири», то увидим, что в большинстве регионов они несут убытки или имеют минимальную прибыль. Убытки связаны с проведением серьёзных инвестиционных проектов, которые уменьшат потери. И только в Забайкалье прибыль превышает 1 миллиард рублей. Это означает, что за счёт нашего тарифа идёт модернизация энергетических структур в других регионах Сибири. Мне кажется, сегодня не тот период, когда такие прибыли могут быть. Снижение прибыли в их общем валовом доходе – это политическое решение. Если из тарифа вычесть прибыль регионального филиала «МРСК Сибири», тариф может быть снижен примерно на 30%. Речь о том, что государство должно влиять на этот процесс, но мы этого не видим. У нас совершенно беззубая региональная служба по тарифам, хотя она должна биться за снижение тарифа. Слава богу, есть уже решения судов об отмене некоторых решений РСТ, и это нужно продолжать. Но подчеркну – в работе с монополиями должна быть политическая воля.

— Вы недавно подметили, что у Забайкалья нужно изъять полномочия по тушению лесов и передать их федералам. Как это нам поможет?

— Наш комитет является вторым комитетом-исполнителем по закону об изъятии ряда полномочий у субъектов, который был внесён правительством. Когда вопрос обсуждался на уровне комитета, то в качестве примера тех полномочий, которые можно было бы у субъектов изъять, были обозначены полномочия по тушению лесных пожаров в Бурятии и Забайкальском крае. Закон принят в первом чтении. Я, в частности, запросил у регионов их мнение, но от Забайкальского края поступил ответ о том, что закон не нуждается в доработке с точки зрения региона. Это странно, потому что в этом законе довольно широкий круг вопросов затрагивается – это, прежде всего, люди, это материально-техническая база.

На мой взгляд, нам этим инструментом нужно активно воспользоваться. Ведь сегодня не хватает сил для тушения лесных пожаров, ежегодно мы сталкиваемся с этой проблемой. Там целый комплекс проблем: долги, невыплата зарплат, вопросы по страхованию жизни и здоровья пожарных. Полномочия нужно передавать, потому что регион не справляется. В регионе нужно наращивать федеральную группировку.

— Госдума позволила выплачивать зарплату учителям без решения суда с заблокированных счетов. Как быстро это решит проблему?

— Чтобы эту проблему обозначить на федеральном уровне, много усилий приложил наш крайком профсоюза образования. Были разработаны соответствующие поправки в федеральный закон. Арестовывают счета из-за задолженности перед поставщиками коммунальных услуг, перед страховыми фондами, пенсионными, налоговой, но при этом средства на зарплату являются целевыми субсидиями, их ни на что другое тратить нельзя. Какой же смысл держать их на арестованном счету?

Сейчас в крае зарплату выплачивают через третьих лиц по полузаконной схеме, потому что никаких правовых нормативных актов нет. Доходит до абсурда. В Красночикойском районе арестованы счета всех школ кроме одной, и педагоги со всего района получают зарплату через эту школу. Ситуация эта ненормальная.

Закон был принят уже в третьем чтении, передан в Совет Федерации, и мы надеемся, что же предновогоднюю зарплату педагоги получат в штатном режиме.

Но подчеркну – закон купирует самую острую социальную составляющую – выплату заработных плат, а сама проблема блокировки счетов из-за кредиторской задолженности остается.

— Какие меры поддержки регионов вы бы добавили?

— Прежде всего, наша партийная позиция заключается в том, чтобы госдолг регионов списали, потому что мы прощаем миллиарды долларов долгов Латинской Америке, Африке, Монголии. А свои регионы держим на голодном пайке, прикрываясь какими-то экономическими теориями. Мы вогнали субъекты в такие долги, что они перестают быть самостоятельными. Выхода другого нет. Нужно списывать долги, регионы с ними не справятся.

Второе – нужно менять бюджетную систему, потому что не должны все деньги уходить в федеральный бюджет. Налоги должны оставаться на той территории, где работают люди. Наполнение местных бюджетов будет означать выполнение местных полномочий, сегодня же этого не происходит. Полномочия спускаются, а деньги вслед за ними не идут. Все сидят на дотациях. Целевых бюджетов развития нет, налогового стимула для властей развивать экономику нет. В ноябре было выездное заседание межфракционной группы «Байкал» и приведу пример из материалов заседания. За год в город Листвянку Иркутской области приезжает около 1,5 миллиона туристов. Муниципалитет несёт серьезные расходы из-за благоустройства, вывоза мусора, освещения и так далее. Но бюджет Листвянки получает от такого количества туристов 0 рублей. Представляете, какую нагрузку несёт муниципалитет, а налогов никаких. Возникает вопрос, где стимул работать? И мы видим ситуацию, когда всё делается из-под палки, через «не хочу».