«Здравствуй, мама!»

Александр Тарасов написал текст «Здравствуй, мама!», посвящённый памяти земляка-забайкальца Николая Петрова, павшего при выполнении воинской присяги 2 марта 1969 года в конфликте на острове Даманский, который через два месяца после его гибели без боя оказался в руках китайцев и официально отошёл Китаю по Соглашению между СССР и КНР о советско-китайской государственной границе на её Восточной части от 16 мая 1991 года.

В самом центре Читы у входа в Музей СибВО всегда многолюдно и как-то суетно. А входишь в музей — и сразу тишина, шаги гулко раздаются под высокими сводами. На втором этаже расположена экспозиция о Маньчжурской операции 1945 года, сюда иногда водят китайских туристов, они внимают правильной китайской речи бывшего офицера-пограничника. Он, уволившись из разведки на пенсию, подрабатывает экскурсионным обслуживанием бывшего противника.

А на третьем этаже есть такая скромненькая витрина о наших земляках, погибших в марте 1969 года на Даманском – Сергее Гладышеве и Николае Петрове. Сюда китайских туристов не водят. Сюда вообще сейчас мало кто ходит. Я давно хотел написать о Николае Петрове. Потому что я тоже люблю фотографию, но, главным образом, потому что три его снимка, сделанные 2 марта и бесконечно повторяющиеся в бессчётных пафосных публикациях, при внимательном рассмотрении дают ключ к пониманию сюжета кровавой драмы.

Так получилось, что первое моё знакомство с Китаем и события на острове Даманском произошли в одно время. Тогда в четвёртой школе китайский учили со второго класса, в который я пошёл в том самом 1969 году. Нам рассказывали о стране художников и учёных, а как-то после занятий повели в Музей боевой славы ЗабВО. Там целый зал был отведён под экспозицию о мартовских событиях, по большей части огромные снимки крупным планом трупов советских пограничников.

Обнажённые тела – чтобы лучше были видны раны и запекшаяся кровь, – обезображенные ранениями и смертью лица. Экскурсовод шокировала восьмилетних детей подробным рассказом, как пьяные китайцы по-бандитски расстреляли советских пограничников, а потом глумились над ранеными, выкалывали глаза, отрезали носы.

Тогда же я на собственном опыте столкнулся и с практическим применением антикитайской риторики во внутриполитических целях. В округе китайский учил только я, и во дворе меня постоянно пытались «прессовать», отнимая велосипед под тем предлогом, что когда придут китайцы, то возьмут меня на службу, раз я по-ихнему говорить умею.

С того времени и по сию пору у меня в отношении событий 2 марта 1969 года сохраняется острое чувство недосказанности – они были предметом тщательного рассмотрения со стороны государственной комиссии, которая ещё до баталии 15 марта задокументировала всё, что можно было задокументировать.

До сего времени, однако, ни одной строчки из тех официальных документов не опубликовано. И, думаю, никогда не будет опубликовано, чтобы не «фальсифицировать» политически мотивированную версию, которая стала официальной историей. Правда, в 2004 году к 35-летию бойни вышла, если можно так выразиться, чрезмерно откровенная книга В.Д.Бубенина «Кровавый снег Даманского», но подлинных документов того времени она не заменит.

Прежде, чем перейти к повествованию, надо, очевидно, дать читателю представление о том, что являет собой тот участок суши на реке Уссури, который стал предметом столь острого военно-политического спора. По мнению участника событий 2 марта 1969 года Героя Советского Союза Юрия Бабанского, Даманский «и не остров, а так – недоразумение. Таких отмелей на Уссури пруд пруди. Ил, осока да камыш. От нашего берега метров триста, от китайского – пятьдесят».

В СССР карта острова Даманский, занимавшего площадь менее 1 квадратного километра, с указанием его положения относительно фарватера Уссури и его природно-географические характеристики никогда не публиковались. У любой домохозяйки могли возникнуть серьёзные сомнения во вменяемости руководителей страны и целесообразности растранжиривания бесплатных солдатских жизней.

Теперь давайте познакомимся с нашим героем. Сухие данные из Списка советских пограничников, погибших в бою 2 марта 1969 года на острове Даманском говорят: рядовой Петров Николай Николаевич, стрелок (в/ч 2488, г. Иман), 1947 г. рождения, русский, член ВЛКСМ, уроженец города Улан-Удэ.

В книге Дмитрия Рябушкина есть фото красивого юноши. Спокойный, даже немного печальный взгляд в объектив из-под почти неуместной солдатской шапки-ушанки. Нежный, почти девичий овал лица, мальчишеская припухлость щёк и по-мальчишески же оттопыренные уши. Совсем детские губы и тонкая шея в воротнике гимнастерки. Николай Петров был призван на действительную военную службу 11 ноября 1968 года. На день своей гибели он успел отслужить три с половиной месяца, ему шел 22-й год.

Мне, сам не знаю, почему, очень не хотелось, чтобы этот юноша прожил в моём рассказе своё последнее солнечное утро воскресного дня 2 марта 1969 года наедине со строгими эгоистичными командирами и их отрывистыми командами, чтобы кто-нибудь кроме них и китайцев в последние драгоценные часы занимал его живой ум. И тогда я придумал ему девушку. Пусть ее звали Катя, пусть мартовский снег не банально скрипел под его шагами, а выводил: «Ка-тя, Ка-тя».

«Мамочка, стал киномехаником…»

«Мой Коля любил фотографировать, - говорится в письме его мамы Марии Захаровны. Ещё в детстве я купила ему как-то «Смену-2». На остальные фотопринадлежности денег не хватило. Время было трудное, а жили мы на мою небольшую зарплату. Плёнки Коля проявлял в пол-литровой банке, печатал фотокарточки через фильмоскоп. Иногда получалось удачно, но чаще качество фотографий было низким. Но Коля не унывал. Он вообще был настойчивым человеком, и начатое дело всегда доводил до конца...

Потом Николай увлёкся киносъёмкой. Он аккуратно посещал занятия на любительской киностудии, читал много специальной литературы. Коля снял и смонтировал до призыва в армию несколько короткометражных фильмов. Часть из них прошла по местному телевидению...»

Пусть Катя тоже посещала любительскую киностудию. Она была тоненькой и гибкой, как ива, Колиной ровесницей, которая выглядела полудевушкой-полуребенком. Сложена очень красиво, но не в той глянцевой эстетике, которая обычно нравится мужчинам.

Вроде птицы фламинго – чуть-чуть сутулая фигурка с узкими бедрами и длинными немного голенастыми ногами с еле заметно прыгающей походкой. Это когда коленки без капли эротики по-девчоночьи задорно высовываются из-под немыслимой юбки. Ни он, ни она не обращали друг на друга никакого внимания.

«У меня хранится письмо от Коли, пришедшее в эту пору, - пишет дальше его мама Мария Захаровна. «Мамочка, стал киномехаником. Это моя основная специальность. Фильмы идут два раза в неделю, в остальное время буду заниматься фотографией!!! И киносъёмками!!! Не как-нибудь от себя, а по-настоящему, официально. Снимать буду камерой «Красноярск».

Николай Петров. Снимок из экспозиции Музея СибВО

Чего Коля не знал и не мог знать про Даманский

Коля не мог знать, что консультации между правительственными делегациями СССР и КНР по уточнению линии советско-китайской границы проходили в Пекине с 25 февраля по 22 августа 1964 года. К августу 1964 года делегации в рабочем порядке предварительно уточнили и согласовали линию советско-китайской границы почти на всей на её Восточной части, отработали карты и подготовили проекты соглашений.

Остров Даманский был обозначен как китайский. Однако в десятых числах июля 1964 года из Москвы поступило указание не парафировать практически готовое Соглашение по речным участкам. Указание исходило лично от Хрущёва.

Коля не мог знать, что, испробовав все способы повлиять на китайцев «по-хорошему», уже при Леониде Брежневе в Кремле занялись настоящей борьбой за мир. Кремлёвские теоретики выдвинули идею ограниченного суверенитета (или, в терминологии тех лет, - социалистического интернационализма, известного на западе как «Доктрина Брежнева»). На практике брежневизм был применён в 1968 году, когда Колю призвали на действительную, а Советская армия утопила в крови пражскую весну.

Из рассекреченной в 1997 году записки разведывательного подразделения Госдепартамента США видно, что китайцы по-своему поняли тонкости социалистического интернационализма с брежневским лицом: «Китайцы с тревогой наблюдают за скоростью усиления Советов с 1966 года и за тем, какие результаты дала «Доктрина Брежнева» в Чехословакии. Они искренне беспокоятся, что Советы готовят подобную же акцию против них. <...> Тактика Пекина состоит в том, чтобы попытаться удержать Советы от нападения».

На ноябрьские праздники 1968 года в студии был какой-то субботник, и часть мебели надо было перенести в другое помещение. Дверь в старом здании – высоченная, до верхнего шпингалета не мог дотянуться даже Коля при его высоком росте. Он, сложив руки перед собой в замок, сказал случившейся рядом Кате встать на него, чтобы открыть верхний запор. Она тут же скинула старенький валенок, поставила правую ногу в замок его рук и легко подняла себя, занявшись шпингалетом.

Коля неожиданно для себя ощутил её юное усилие, тепло и тонкий аромат, почувствовал, прямо увидел каким-то внутренним зрением, какая она вся, хотя в вороте грубой кофты была видна только тоненькая детская ключица, и грациозный силуэт плеча едва-едва угадывался. Это было совсем новое, неожиданное и непрошеное ощущение, оно взволновало его.

А после дверь надо было запирать назад, и Коля уже ждал этого с недоверчивым интересом, очарование облучения девичьей энергией повторилась, но Катя, казалось, не придала этому никакого значения.

Коля не мог знать, что молодые лейтенанты друзья-соперники Иван Стрельников и Виталий Бубенин своей стремительной карьерой обязаны были советско-китайскому конфликту.

В рамках эскалации конфликта на Уссури потребовалось восстановление пограничных застав 1930-х годов Нижне-Михайловка и Кулебякины Сопки. Быстро построив свои заставы в таёжной глухомани, бывший сверхсрочник Иван Стрельников и очень свежий выпускник пограничного училища Виталий Бубенин в баснословно короткие по тем временам сроки получили должности командиров застав. И не имели причин на этом останавливаться, проявляя ревность не по разуму.

Ну, откуда Коле было знать, что 6 ноября 1967 года старший лейтенант Виталий Бубенин с группой своих бойцов впервые силой выдворил группу китайских рыбаков с северной оконечности острова Киркинский в трёх километрах севернее Даманского, где они рыбачили до того, как там была восстановлена застава Кулебякины Сопки. Пограничники действовали, «не применяя оружие», одними прикладами.

Китайцы впоследствии вернули Киркинский ценой четырёх насмерть придавленных бубенинским БТР-ом рыбаков. Бубенину отцы-командиры сказали на Киркинский больше не выходить, но за решительность признали его лучшим начальником заставы Тихоокеанского пограничного округа, послали в Москву и едва ли орденом не наградили.

«На мотоботе по реке добирался до Ивана, - пишет Бубенин в своей книге. Он встретил меня не очень приветливо. Все отмалчивался, отнекивался. И когда сели за стол, гостеприимно накрытый его женой Светой [на самом деле – Лидой – А.Т.], я начал его пытать. – Ой, Виталий, обиделся он, – сказала Света. – Тебя за наградой в Москву посылают, а его обошли».

А после субботника они ехали вместе несколько остановок в стареньком тесном дребезжащем автобусе. Я расскажу, как это было. У Катиных бровей - удивительный рисунок ровной, пушистой линии. К весело вздернутому носу она делает упрямый изгиб. Думаю, я разбираюсь в иероглифике лаконичных линий. Это - гениальный рисунок. Эти линии окрыляли пленительный миндаль Катиных глаз. Я долго искал это слово, - окрыляли, оно мне нравится.

Засада

В таких условиях зимой 1968-69 года на Даманском по существу повторился тот же самый сюжет, который за год до этого имел место на соседнем острове Киркинском.

С той разницей, что вместо рыболовов остров пытались патрулировать китайские солдаты, а старший лейтенант Иван Стрельников в борьбе за переходящее звание лучшего начальника заставы Тихоокеанского пограничного округа стремился пресекать «провокации» без помощи коллеги Бубенина, который уже съездил в Москву, хотя к этому Стрельникова обязывал приказ командира отряда.

Офицер в масхалате слева от Стрельникова – предположительно оперуполномоченный особого отдела 57-го погранотряда старший лейтенант Николай Буйневич. Китаец, стоящий ближе остальных к советскому БТР – командир погранпоста Гунсы Сунь Юйго. Снимок неизвестного китайского военного фотографа, сделан незадолго до событий 2 марта 1969 года.

Они включали в Коле радостный восторг, как пульт включает телевизор. Она сошла первой, Коля видел сквозь неряшливое окно самое короткое время, как она листает своими прелестными ножками в жутких валенках улицы этого города, и все байкальские бесы пронзительно взвыли, запертые в нём.

Обычно китайцы двигались по льду Уссури от своей заставы Гунсы в сторону Даманского. В задачу китайского патруля входил обход острова вдоль берега, обращённого к советскому берегу Уссури, что демонстрировало китайскую принадлежность данной территории. Этого до мая 1969 года советские пограничники никак не могли допустить, а потом ничего, спокойно переносили.

1-я погранзастава Кулебякины Сопки и 2-я погранзастава Нижне-Михайловка поднималась по тревоге, и, объединившись, выходили на выдворение китайцев. Китайских коллег останавливали у восточного берега Даманского и прогоняли через остров до его берега, обращённого к китайскому берегу Уссури. Как вспоминал Юрий Бабанский: «Пока всех отмолотили, часа полтора прошло. Но без единого выстрела. Только по морде».

Высокий советский пограничник в тёмной шапке в правой части снимка – фотограф Николай Петров, он держит в руках кинокамеру. Офицер в маскхалате слева от Стрельникова – предположительно оперуполномоченный особого отдела 57-го погранотряда старший лейтенант Николай Буйневич. Китаец, стоящий ближе остальных к Стрельникову спиной к фотографу – командир погранпоста Гунсы Сунь Юйго. Снимок неизвестного китайского военного фотографа, сделан незадолго до событий 2 марта 1969 года.

В кинозале было душно, народу было немало. Катя скинула пальтишко, оставшись в пуховой шали, в которой было уже немного пуха, и устроилась в жёстком деревянном кресле, ловко положив пальто между собой и Колей. После киножурнала в зал пустили опоздавших, погас свет, но фильма Коля не видел.
Коля также не мог знать, что в феврале 1969 года командование отряда уже ясно ориентировало командиров застав на возможное вооружённое нападение китайцев и попытки захвата наших пограннарядов с применением оружия. То есть ровно на то, что произошло 2 марта 1969 года, - советская разведка всё-таки работала изрядно. «Приказали на острова не выходить. Границу охранять по основному берегу», - пишет Герой Советского Союза генерал-лейтенант погранвойск Виталий Бубенин.

Я раз сто перечитал эту фразу русским по-белому в его книге на странице 142. И не верил своим глазам: седой генерал Бубенин через 35 лет после бойни свидетельствует, что во избежание неблагоприятного развития конфликта командование принимало все меры, вплоть до прямого указания «на острова не выходить». Точно такого же указания, которое было дано годом ранее в отношении действий советских пограничников на острове Киркинском.

В кино Катя уверенно, почти требовательно взяла под пальто его правую руку, поместив его ладонь между своих тоненьких нежных ладошек, которые сначала были почти холодные, будто только с улицы, зато потом стали источать живое тепло.

Волшебство, это была чёрная магия ласк всего одной человеческой ладони, но в космическом диапазоне от нежных, едва заметных, мимолетных прикосновений, до страстных, неудержимых сжатий. При этом он и она сидели неподвижно и прямо, уставив свои невидящие взоры в ненужный экран.

В основе китайского плана 2 марта лежало размещение на острове засады. Спрятать большой отряд – более 200 специально подготовленных бойцов спецназа, – который обеспечивал бы абсолютное численное превосходство над советскими пограничниками, можно было только в покрытой растительностью узкой полосе в западной части Даманского, где располагается вал, сыгравший для китайцев роль естественного бруствера.

В сторону советского берега от вала местность открытая, но малопригодная для применения БТРов – палочки-выручалочки наших пограничников в предшествующих столкновениях: китайцы выбрали идеальную позицию.

1 марта 1969 года Коля со старшим лейтенантом Николем Буйневичем прибыли с заставы Кулебякины Сопки на заставу Нижнее-Михайловка. Коля в этот день сделал снимок на комсомольском собрании. В ночь с 1 на 2 марта китайские головорезы скрытно окопались в снегу на острове. Если бы китайцы запланировали операцию на 3 марта, Петров с Буйневичем успели бы уехать в Иман.

Путешествие на машине времени

Утром 2 марта группа китайских военнослужащих демонстративно выдвигалась патрулём вдоль китайского берега Уссури в сторону Даманского – это была приманка с задачей завести наших в уже притаившуюся на острове засаду, которую до этого не обнаружили советские пограничники.

Они смело дрались прикладами, но почему-то не смогли обнаружить на крошечном острове двести китайцев. Патруль вёл командир погранпоста Гунсы Сунь Юйго. Вторая резервная группа китайских пограничников под командованием его заместителя У Юнгао скрытно передвигалась по китайскому берегу, и наши её до времени не видели. (Вообще в этой истории при плотности охраны границы в 4 человека на километр наши обнаруживают китайцев, когда те сами хотят обнаружиться).

Снимки Николая Петрова, за которые он заплатил своей жизнью, – уникальные документы, если не машина времени, то её хорошо действующая модель. Николай Петров, выехавший на Даманский с тревожной группой 2-й погранзаставы, снимал происходящее кинокамерой «Красноярск», которую забрали китайцы, и фотоаппаратом «Зоркий».

На первом фото 30 китайцев в нарочито расслабленных позах стоят в шеренгу недалеко и вдоль китайского берега Уссури. Да, это – определённо китайцы, но они, двигаясь вдоль своего берега, ничего не нарушили.

Люди, которые могли бы объяснить действия Ивана Стрельникова, мертвы уже более 40 лет, но совершенно очевидно, что командир заставы Нижне-Михайловка стремился провести успешное и документированное в фотоснимках выдворение китайцев, во-первых, до подхода Бубенина, во-вторых, в нарушение приказа на предварительное объединение сил и, в-третьих, несмотря на запрет выхода на остров.

Когда кончился фильм и все начали шумно вставать со своих мест, Коля и Катя не сказали друг другу ни слова. Коля хотел, но не знал, что сказать, а Катя едва глянув, молча направилась к выходу. В проходе было многолюдно, все толкались, спеша на выход, а выходов было два. И Коля потерял Катю. Вышел на улицу, а её нет. В толчее он не заметил, куда она вышла. Дошёл до ее дома, но не решился зайти. А через день, заполненный прощальными хлопотами, ушёл в армию.

Кроме того, Стрельников разделил свой немногочисленный отряд. Группе из 13 человек он приказал преследовать группу Сунь Юйго, направившуюся через остров к невидимой засаде. Поскольку наших бойцов было значительно меньше, они не столько выдворяли китайцев с острова (для этого у них просто не было сил), сколько двигались за ними в задаваемом китайцами направлении: как бы гнали противника перед собой. И, ничего не подозревая, шли прямо на засаду.

Сам Стрельников и шесть человек, включая особиста Николая Буйневича и фотографа Николая Петрова, начали от южной оконечности Даманского огибать остров по протоке между западным берегом Даманского и китайским берегом Уссури (начальство запретило выходить на остров, и командир лично на остров выходить, естественно, не стал).

Китайцы скрытно наблюдали действия Стрельникова, который, сам того не зная, заходил китайской засаде в тыл, и послали резервную группу У Юнгао численностью 11 человек блокировать его продвижение. Появление с китайского берега второго китайского отряда снова не насторожило Стрельникова, который ещё мог вернуть всех своих людей на исходную позицию, но предпочёл войти в соприкосновение с китайцами.

Смертельная фотосессия в протоке: лица врагов

2 марта в 11 часов 10 минут местного времени отделение У Юнгао вышло на лёд между западным – обращённым к Китаю – берегом Даманского и китайским берегом западной протоки. Именно в этот момент Коля сделал второй снимок.

Удивительно, но предупреждённый о возможности внезапного нападения китайцев, старший лейтенант Иван Стрельников беспечно организовал занятие по строевой подготовке в глубоком и рыхлом мартовском снегу под объективом фотоаппарата.

Как бы там ни было, на основе второго снимка Петрова можно уверенно предположить, что, по мере того, как отряд советских пограничников на острове, преследуя Сунь Юйго, приближался к засаде, а Стрельников со своими спутниками продвигался по протоке в направлении У Юнгао, две эти группы просто перестали видеть и слышать друг друга.

Изучая снимки острова и фото Николая Петрова, трудно поверить, что те, кто отделён от протоки заросшим высоким берегом, могут сквозь растительность видеть происходящее внизу на льду.

Всё это было бесконечно далеко от нашего Коли, который прятал под снегом повседневности цветы своих прелестных воспоминаний, которые вяли без Катиного живого дыхания. Но в конце февраля он неожиданно получил письмо от Кати и тогда напился её голоса, как из родника в пустыне.

Письмецо было написано на двух листах из тетрадки в косую линию ровным почерком круглой отличницы. Катя писала о новостях в студии, общих знакомых, от которых получила Колин адрес, скрупулёзно передавала приветы и пожелания.

А Коля думал, что обожает её смех, искренний, порывистый, с чуть глуховатой хрипотцой. Её волосы совершенно небывалого головокружительного тёмно-русого цвета так чудесно обрамляли милое личико. А глаза – иногда усталые, но такие живые и весёлые. Катя, похоже, и не знала, какие красивые у неё глаза. Эта экзотическая миндалевидная форма говорила об убойном забайкальском коктейле кровей, который породил эту весёлую Венеру, немного похожую на Гавроша.

И, наконец, третий снимок, фотографическая машина времени позволила увидеть лица китайцев, которые убили советских пограничников. У них было преимущество – рожки уже пристегнуты к автоматам, грудь прикрыта запасными магазинами. Судя по теням на снегу, солнце светило им в глаза. Николай волновался – снимок говорит, что Петров отчего-то нажал на спуск затвора, не закончив выстраивать композицию: двое китайцев слева наполовину вышли из кадра.

Но русские воспринимали ситуацию как «штатную», много раз обкатанную, а китайцы знали, что будут «сюрпризы». На основании данного фото возникла беллетристическая фантазия, что первая шеренга китайцев неожиданно расступается, а вторая открывает огонь. Поднятая рука китайца на переднем плане справа трактуется именно как команда на открытие огня.

На самом деле, сделав этот снимок, Коля убрал фотоаппарат под полушубок, где его и нашли уже на его мёртвом теле. То есть между данным снимком и выстрелами китайцев прошло какое-то время.

Тем временем Сунь Юйго на острове выкрикнул две фразы: «Повысить бдительность, защитить родину». Сейчас эти слова золотыми иероглифами написаны на стене музея НОАК на острове Чжэньбаодао, бывшем Даманском. Предназначались они, без сомнения, лежащим в засаде китайским головорезам и означали: «Внимание, мы уже здесь». И китайцы, и русские в 11.17 прошли точку невозврата и оказались под колёсами истории.

Наши солдаты, внезапно осознав, что попали в засаду, однозначно восприняли чужую громкую речь как команду на открытие огня. Давайте спросим себя, могла ли крошечная группа молодых солдат под командованием такого же сержанта, внезапно оказавшись без офицера наедине с двумя сотнями спецназовцев противника, запаниковать и открыть хаотическую стрельбу?

И какая польза была китайцам в засаде первыми открывать огонь в то время, когда у них на линии огня между ними и советскими пограничниками была группа Сунь Юйго, а на их стороне было абсолютное превосходство в живой силе и вооружении? В этом смысле китайская версия, что первыми на острове стали стрелять наши, нравится нам это или нет, более логична и непротиворечива.

Как следует из директивы Шэньянского округа, китайцы не боялись потерять несколько человек – эти потери для них абсолютно ничего не значили – они, наоборот, даже стремились к этому для получения дополнительного морального оправдания своей акции. Весь их расчёт как раз строился на том, чтобы спровоцировать русских на открытие огня и представить все дело как «самооборону».

Виталий Бубенин в своей книге приводит, как минимум, три случая, когда солдаты в гораздо менее сложной обстановке без разрешения передёргивали затворы автоматов. И только вмешательство офицера и его выдержка удерживали их от беспорядочной стрельбы. 2 марта советский офицер, очевидно, потерял возможность управления своими людьми, обрекая и их, и себя на бессмысленную гибель.

А перед сном в душной казарме, заполненной всеми запахами и звуками молодых мужских тел, ароматами мужского белья и мужской обуви, Коля лежал, подложив подушку под колени, а руки под голову, попадая в мир видений-реминисценций о щедрости прикосновений в черной пучине кинозала, летящего в просторы благодарной памяти.

О том уголке её левого глаза, что ближе к носу, где жили забавные смешинки. Его миссия была отгадать её, поперек собственной судьбы согреть собой, и при этом не задохнуться от чувств.

Потом раздались два пистолетных выстрела – сигнал-разрешение китайским пограничникам стрелять. Но вести огонь предписывалось только в ответ на огонь противника при наличии потерь, как китайцы на острове, по-видимому, и поступили – в группе Сунь Юйго на этот момент было убито шесть человек. А в протоке они стреляли в упор на поражение в нарушение данной директивы. Очевидно, от понимания и страха, что если кто-то из русских успеет изготовиться к бою, то сможет легко положить всех китайцев.

Китайский солдат Чжоу Дэнго сдёрнул автомат с плеча, холодное цевьё легло в ладонь левой руки.

Мне хочется думать, что он умер мгновенно, без мучительной агонии вместе со своими восхитительными фантазиями. А боец Чжоу стал героем Народно-Освободительной армии Китая, застрелив в упор безоружного фотографа – этой долбаной китайской армии всегда будет, чем гордиться.

Чем закончился конфликт на Даманском

В мае 1969 года китайцы высадились на Даманском и больше никогда оттуда не уходили.

Мракобесы в 1969 году закопали Колю там, прямо на границе в мёрзлой тундре под военные песни, чтобы даже мёртвым он символизировали «священность и неприкосновенность рубежей» пока китайцы окапывались на своём острове.

Вдова Героя Советского Союза полковника Демократа Леонова, павшего на острове 15 марта 1969 года, в эфире «РТР» в 1999 году назвала это решение «неправильным и жестоким» – за 30 лет она смогла побывать на могиле мужа всего четыре раза, на большее у неё просто не хватало средств. Вот чем закончился конфликт на Даманском.

Когда Николай ушел служить в пограничные войска и от командования пришло в Улан-Удэ благодарственное письмо, товарищи по киностудии решили сделать о нём любительский фильм. Уже и название придумали: «Парень из нашего города».

События на острове Даманском поломали все планы. Оборвались молодые жизни воинов-пограничников, погиб и Коля. Фильм о нём пришлось заканчивать вестью о трагедии на реке Уссури, кадрами о митингах протеста наглым провокаторам.

Назвали этот фильм «Здравствуй, мама!».