«Я бы хотела найти сына. В этой жизни у него я одна» — монолог читинки, которая считает, что сын попал в «Вагнер»

Читинка не может выйти на связь с сыном, отбывающим наказание в колонии за драку. Она считает, что он мог уйти в ЧВК «Вагнер» и попасть на спецоперацию. Публикуем ее монолог.

Мой сын Андрей Сергеевич Петров отбывал наказание в ИК-2 Шара-Горохон в Карымском районе. Детей у него нет. Ему 36 лет. Попал туда 2 года назад из-за драки. У него жена к другому ушла, сын с ним и подрался. Тот Андрюшу ударил ножом — его зашивали в Краевой клинической больнице. Андрюша тоже его ножом ударил. Сын получил 5 лет, потому что до этого у него было условно-досрочное освобождение. Всё время из-за драк он попадает в колонии.

После предыдущего освобождения он начал встречаться со Светой. Она ушла от мужа и с Андрюшей сошлась. Они прожили год, а потом она уехала к бывшему мужу. Сын сам по себе очень доброжелательный, добрый. Он ни разу в жизни не оскорбил и не обидел ни одну девочку или женщину. Даже Свету — он ее не тронул и пальцем. Сказал, что просто не хочет с ней разговаривать. Она мне пишет, просит дать его номер, умоляет прямо.

Многие провоцируют его. Он говорит, что они неправильно поступают, но в итоге он сидит бравенько. Долго надо, чтобы его разозлить, но он хулиган и дерется.

Вообще он золотых рук мастер. Любую мебель сделает, перетянет. На зоне и когда выходил, работал в столярном цехе. С детства любил заниматься этим — шлифовать, вырезать что-то.

В этот раз, когда он попал в колонию, он почти полтора года отбыл срок наказания, потом сказал, что начали вербовать на Украину в «Вагнер». 19 ноября позвонил и сказал: «Мама, я ухожу». Я ему сказала, чтобы не вздумал. Я не против спецоперации, но я читала про «Вагнер», что они в первую очередь осужденных отправляют.

Я считаю, что это неправильно. Защищать нужно, пацаны идут туда. Но сколько у нас сидит народу — кто дерется, кто ворует. Их надо заставлять работать, а не это. Представляете, с какой психикой нарушенной они оттуда придут? Мой возраст был в Афгане — пацаны уходили туда нормальными, а приходили психическими неправильными. А эти тем более с зоны.

Отец Андрюшин погиб. Я два раза была замужем, оба мужа погибли на работе. Первый муж погиб на ГРЭС — его убило током. Андрюшин отец работал в «Балейзолоте», там и погиб. Я получала пенсию по потере кормильца.

Может быть, я как мать так считаю, что сын должен был сначала отбыть срок наказания, а потом его воля — идти туда или не идти добровольцем.

Я не знаю, где искать сына. Он сказал, что мобильной связи у них нет. Еще говорил, что не читал, что подписал, какой договор. Говорят, что они добровольно подписывают согласие, чтобы их не везли хоронить домой.

У меня было трое детей. Три года назад умерла дочь от рака — она болела 11 лет. А в мае 2022 года пьяный водитель сбил ее сына — моего внука Данечку, он месяц до 19 лет не дожил. Водителя не посадили, его даже судить за это не будут, потому что мой внук шел в темное время суток по асфальтовой дороге. А у нас нет тротуаров, мы в деревне живем. Он по обочине шел. Светоотражающей у него не было куртки. Папа у него хороший, но, как доча умерла, он пить начал. И когда Данечка погиб, он был в реабилитационном центре полгода.

Похоронили внука, теперь сын пропал. Осталась внучка Дашенька, она живет со мной. Ей будет 23 уже. Она работает в детском развлекательном центре администратором. Я бы ее отправила учиться, да нет просто денег. Так бы просто вырастить уже.

До сих пор не могу вылезти из долгов, похороны за похоронами. Я беру всё по кредитной карте. Недавно купила угля — 14 тысяч стоит машина маленькая. У нас за зиму три машины таких уходит.

Второй сын живет в Краснодаре, три года назад переехал. Он жену с ребенком уже взял, и еще родили мне внука Илюшку, ему 4 годика. Ходит на карате — он очень развитый мальчик. Вот зову их к себе, потому что там рядом спецоперация, боюсь. Я согласна им даже коттедж оставить, свой благоустроенный дом в деревне и переехать на дачу. Они говорят: «Мама, ничего страшного, не волнуйся». Они зовут меня туда, а там жарко сильно для меня.

Подрабатываю, хотя у меня врожденный порок сердца. Приходится работать, иначе мы не проживем с Дашенькой. Я выхожу иногда в киоск хлеб продаю, а до этого поваром работала.

Я бы хотела найти своего сына. В этой жизни у него я одна. Единственный человек, кому он не сделает больно. Что бы ни было. У него на первом месте всегда была мама. Ни жена, никто — мама.

На момент публикации текста «Чита.Ру» отправило запрос в пресс-службу УФСИН России по Забайкальскому краю.