Конница Забайкальского фронта: почему монгольские лошадки были лучше европейских

В момент образования в 1935 году Забайкальского военного округа (ЗабВО) кавалерия в его составе была достаточно серьезной силой.

Так, в Читинской области базировалась 1-я колхозная кавалерийская дивизия, которой командовал комдив Федор Васильев. Управление ей располагалось на станции Хадабулак в Борзинском районе. В 1936 году ее переименовали в 22-ю кавалерийскую дивизию, которая вскоре стала именной — она стала называться именем писателя Максима Горького.

В Бурят-Монгольской АССР располагалась другая кавалерийская дивизия — 15-я Кубанская, которой с 1932 по 1936 годы командовал комдив Константин Рокоссовский. Кроме того, здесь имелась образованная все в той же республике отдельная Бурят-Монгольская Краснознаменная кавалерийская бригада, командиром которой стал полковник Михаил Кундо.

В 1937–1938 годах командование всех этих воинских подразделений чуть ли не полностью было арестовано, а затем уничтожено, включая Васильева и Кундо. Повезло немногим, в том числе и будущему маршалу Победы Рокоссовскому. Они были реабилитированы в 1938–1939 годах и продолжили службу в армии. А воспитанные же в этих частях кавалеристы в годы Великой Отечественной войны сражались в большинстве кавалерийских частей (и не только) Красной армии, прежде всего в составе 1, 2 и 6-го гвардейских кавалерийских корпусов.

Весной 1941 года обе кавалерийские дивизии — и 22-я имени Горького, и 15-я Кубанская — были расформированы. Казалось, что тогда и завершилась история конницы ЗабВО. Ни в составе 36-й армии, что дислоцировалась на территории Читинской области, ни в 17-й армии, что была в Монгольской Народной Республике (МНР), крупных кавалерийских частей не значилось.

И все же своя конница в составе созданного в сентябре 1941 года Забайкальского фронта была. Разобраться в этой истории мне помогли сотрудники краеведческого отдела краевой научной библиотеки имени А.С. Пушкина, нашедшие ряд интересных книг по истории кавалерии в годы Великой Отечественной.

Первые кавалерийские подразделения и соединения из Забайкальского фронта были направлены осенью 1941 года на защиту Москвы. Только 16 октября, 26 ноября и 2 декабря туда ушли эшелоны с 17 маршевыми эскадронами.

Кроме того, наши кавалеристы были направлены на Волховский фронт. В изданной в Москве в 2008 году монографии Геннадия Воскобойникова «Советская конница в Великой Отечественной», к которой не раз еще буду обращаться, отмечалось, что в сформированную на Алтае 87-ю кавалерийскую дивизию, что в декабре 1941 года была направлена именно на этот фронт, вошли два полка, которые «были укомплектованы за счет прибывших маршевых эскадронов из 21-го запасного кавполка Забайкальского фронта».

Двадцать первый запасной кавалерийский полк в то время размещался в городе Нижнеудинске в Иркутской области. Командовал им Петр Свиридов. С началом войны именно этот полк стал первым, где началось формирование для боев на западе маршевых эскадронов. Это были разные эскадроны (сабельные, сапёрные, связи и другие). В каждом сабельном имелось по четыре взвода (27 человек и 29 лошадей).

Эта дивизия стала первой, что была сформирована в ЗабВО после предвоенного разгрома кавалерийских частей в округе и начала Великой Отечественной войны. Она была создана на основе постановления Государственного комитета обороны № 941 от 5 июля 1941 года. И создавали ее на базе расформированных 15-й и 22-й кавдивизий. Штаб размещался на станции Даурия.

Она имела в своем составе три кавалерийских полка, отдельный конноартиллерийский дивизион, отдельный полуэскадрон связи, отдельный эскадрон химической защиты. До 6 марта 1943 года дивизией командовал полковник Иван Пронин (1900–1961 годы). Это был опытный командир и кавалерист. В Красной армии он был с 1918 года. Гражданскую войну закончил командиром взвода. Перед началом войны учился в академии Генерального штаба.

С августа 1941 года новая дивизия в составе Забайкальского фронта отвечала за обеспечение вместе с пограничниками охраны государственной границы по реке Аргунь на участке Кайлайстуй — Новоцурухайтуй.

На Дальнем Востоке 22 апреля 1942 года началось формирование 19-го кавалерийского корпуса, в который и вошла 51-я кавалерийская. С 28 января по 19 февраля 1943 года она из Забайкалья по железной дороге была переброшена на Брянский фронт.

После тяжелых и кровопролитных боев 23 мая 1943 года 19-й кавкорпус был расформирован. То же произошло и с 51-й дивизией. Как удалось выяснить Геннадию Воскобойникову, 1043 забайкальца из этой дивизии влились в 13-ю гвардейскую кавдивизию, остальные — в 8-ю Оренбургскую гвардейскую кавалерийскую дивизию имени Ф.М. Морозова. Многие дошли с ними до победного конца Великой Отечественной.

Уход 51-й на запад создал для руководства Забайкальского фронта проблемы по обороне границы. И вскоре, а именно весной 1943 года, здесь началось формирование 59-й отдельной кавалерийской дивизии. Первоначально ее включили в 36-ю армию.

В ее состав вошли три кавалерийских, артиллерийско-минометный и танковый полки, зенитный дивизион и ряд других частей. Первым командиром новой дивизии стал полковник Петр Красильников (1899–1943 годы). Службу в армии он начал еще во время Первой мировой войны, с 1918 года сражался уже в Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА). В 1936 году командир-кавалерист окончил Военную академию имени М.В. Фрунзе. С декабря 1940 по март 1941 года полковник Красильников состоял при отделе спецзаданий Разведывательного управления РККА, а затем был направлен в распоряжение Военного совета ЗабВО. Тут он встретил Великую Отечественную.

С июня 1942 года служил в должности заместителя начальника штаба 17-й армии. А с 24 февраля 1943 года стал комдивом формирующейся кавдивизии. 21 августа 1943 года комдив Красильников погиб, как по сей день отмечается, от случайного выстрела. Тайна его гибели все еще ждет вдумчивого исследователя.

Комдивом стал другой опытный командир-кавалерист полковник Филипп Блинов (1898–1979). Он, как и его предшественник, немного поучаствовал в Первой мировой войне, а потом с 1918 года сражался в составе РККА. К концу Гражданской был уже командиром эскадрона. В 1939 году его командировали в Монголию, где он и встретил Великую Отечественную. Чем он там занимался — еще одна тайна. За успешное выполнение некоего задания в феврале 1943 года его наградили орденом Красного Знамени МНР.

А потом его назначили комдивом 59-й. Прослужил в Забайкалье он несколько месяцев, а потом успел повоевать на западе, став командиром 1-й гвардейской кавалерийской дивизии.

20 декабря 1943 года в командование 59-й вступил полковник Евгений Коркуц (1903–1989). 15-летним он вступил добровольцем в ряды Красной армии. В Гражданскую войну сражался на различных фронтах, был ранен, переболел тифом. Служил и учился, учился и служил. В августе 1941 года, будучи командиром кавалерийского полка, участвовал в вводе советских войск в Иран. А потом в октябре его часть перебросили на защиту Москвы. А в августе — октябре 1943 года он командовал 8-й гвардейской кавалерийской дивизией. Вот этого опытного фронтовика и отправили командовать дивизией в Забайкалье.

До лета 1945 года дивизия выполняла задачи по защите государственной границы в Читинской области. 25 июля того года дивизия генерал-майора Коркуца по приказу нового командующего Забайкальского фронта Маршала Советского Союза Родиона Малиновского выступила из пади Урулюнгуй Читинской области и совершила 940-километровый марш по маршруту Соловьевск — Чойбалсан. В МНР она была включена в состав конно-механизированной группы (КМГ) генерал-полковника Иссы Плиева.

Исса Александрович позже вспоминал: «Проверка соединений конно-механизированной группы завершилась учебно-показательным смотром 59-й советской кавалерийской дивизии. Она только что закончила многокилометровый марш и расположилась прямо в степи, на западных склонах высот, притаившись перед решительным броском. Части ее отличались высокой боевой выучкой. Об этом свидетельствовало хотя бы то, как образцово зарылись они в землю. Землянки, укрытия для техники, щели так умело замаскированы, что не были видны ни с земли, ни с воздуха. Присутствовавших на смотре руководящих офицеров монгольской армии приятно поразило прекрасное состояние конского состава, большая насыщенность дивизии автоматическим оружием, артиллерией, танками и средствами связи».

В составе КМГ 59-я кавдивизия совершила 5-дневный 300-километрвый бросок через пустыню Гоби, а затем с боями перешла через хребет Хинган. И 19 августа заняла город Жэхе, в котором взяла в плен японскую бригаду.

Занятие этого города создало для КМГ возможность выйти к Ляодунскому заливу и окружить японские войска в Северном Китае.

«После выхода 59-й советской, 5-й и 6-й монгольских кавалерийских дивизий к Великой Китайской стене, — писал Геннадий Воскобойников, — по приказу командующего Забайкальским фронтом части советско-монгольской КМГ заняли город Шизячжэнь и установили связь с 8-й Народно-освободительной армией Китая».

Ну а затем в октябре дивизия походным маршем вернулась в Забайкалье. Дивизии было присвоено звание «Хинганская».

В первый день 1946 года командир дивизии генерал-майор Евгений Коркуц вручил награды бойцам и командирам за их боевые подвиги и высокое воинское мастерство в боях с японскими милитаристами. Обращаясь к награжденным, он сказал: «<...> Много трудного и героического сделано вами. Наша дивизия совершила беспримерный в истории кавалерии Красной армии боевой марш протяженностью 3259 км по пустынным безводным степным просторам Монголии, по сыпучим пескам пустыни Гоби, через труднопроходимые перевалы Большого Хингана. 256 казаков дивизии было награждено орденами и 651 — медалями. 86 воинов дивизии за ратные подвиги были награждены орденами и медалями Монгольской Народной Республики».

Подводя итог, можно отметить, что созданные в годы Великой Отечественной войны в Забайкальском фронте дивизии героически сражались на фронтах той войны, участвовали в охране восточных рубежей страны, а также принимали участие в боях с японскими милитаристами.

Вскоре генерал-майор Коркуц отправился на учебу в Военную академию Генерального штаба, а эта единственная дивизия Забайкальского фронта расформирована.

Рассказывая о кавалерии, было бы неправильным ничего не сказать о верных друзьях и боевых товарищах конников — их конях. Если в 1941 году в маршевых эскадронах было много лошадей из Европейской России той же будённовской породы, то к концу войны здесь, в Забайкалье, у кавалеристов преобладали монгольские лошадки.

«Эти лошади, — говорила в своем докладе на проходившей в декабре 2014 года в Улан-Удэ международной научно-практической конференции «Военно-политическое, экономическое и культурное сотрудничество СССР и МНР в 1920–1940-е гг.» Цыпылма Жимбаева, — тащили повозки со скарбом, несли груз в горах, не требуя ни сена, ни овса, питаясь травой, а зимой разгребая копытами ветошь. Круглый год в степи, под открытым небом, в бураны и в пыльные бури, не прячась, а только опускаясь на колени, они даже не подозревали, что у других коней бывает крыша над головой. Суровая жизнь сделала нашу лошадь самой выносливой в лошадином племени. Эти ее свойства уходят вглубь 2–3-тысячной истории степей Центральной Азии с резко континентальным климатом…

Низкорослые, с выпирающими ребрами и сухими мускулистыми ногами, они гордо стояли в окружении английских скакунов, тяжеловозных бельгийских брабансонов и русских упряжных рысаков. Они были в числе победителей. Их путь до Европы был самым трудным и долгим. Мобилизованные на войну лошади из Забайкалья и Монголии сотнями тысяч двигались в эшелонах через всю Сибирь, недоуменно глядя в окна товарных вагонов на незнакомые пейзажи далеких краев… Они были неприхотливы, безропотно шли дорогами войны, не требуя отдыха, и в морозном дыму, на коротком привале, успокаивая сердце, опускали мясистую шею, позволяя солдатам греть озябшие ладони в своей густой гриве».

Монгольский историк Шугэр рассказывает случай, как после Сталинградской битвы распределяли коней: кавалеристы в первую очередь брали лошадей европейской породы, а «монголок» пришлось раздать бойцам в приказном порядке. Как они ошибались!

Прошло не так много времени, и кавалеристы поголовно полюбили лошадей монгольской породы. Началось дело с марша: лошади выбивались из сил через 4–5 часов ходу, а монголки как будто и не были на марше. Авторитет монгольского коня был на высоте!

У монгольских лошадей имеется выносливость к перепадам температуры, неприхотливость к фуражу. Иногда приходилось кормить почти гнилой соломой с крыш, добавляя соль и снег как средство для иммунитета от всяких заразных болезней. Так как то в одной, то в другой части появлялись опасные заболевания конского состава, приходилось вводить карантин, а то и выбраковывать, оставлять в тылу большое количество лошадей, а среди «монголок» такого не было.

«Монгольские лошади отважные, — писал в своей книге «Хазаар мореор Берлин хyрэтэр» («На лошадях до Берлина») профессор Бурятского государственного университета Ц.-Ж. Дондоков, бывший в годы Великой Отечественной войны комсоргом кавалерийского полка. — Они шли в атаку дружно и с диким храпом. Врываясь в ряды неприятеля, грудью сбивали врагов и открывали дорогу своему хозяину. И при этом безжалостно копытами добивали врагов».

Он писал, что ему порой казалось, что в трудные минуты конь своим телом прикрывал своего хозяина от пуль и штыков. За время войны под ним погибли четыре лошади, и ни одна из них не проявила слабости и малодушия в бою, погибли честно и беззаветно, если можно так выразиться. Он их, своих боевых лошадей, всех помнил поименно. Так было и с теми, кто прошел с нашими бойцами через пустыню Гоби и Хинганский хребет с боями и добыл победу в сражениях. Они также заслужили памятник в свою честь на том же Мемориале боевой и трудовой славы забайкальцев в годы Великой Отечественной войны.