«Союзники — сволочи». Каким было Забайкалье во время Гражданской войны

Более 100 лет назад в России, от Балтики до Тихого океана, бушевала Гражданская война. Красные и белые были далеко не такими однородными, как порой их пытались представить. Даже интервенты, поддерживавшие белое движение, были далеко не едины. Представители Антанты, прежде всего англичане, американцы и французы, вроде бы поддерживали адмирала Колчака, но одновременно резко выступали против так называемой атаманщины, самым ярким представителем которой был Григорий Семёнов. Поддерживавшие же правителя Забайкалья японцы в конце концов оставили его без помощи.

В романе «Белая гвардия» (12+) Михаил Булгаков вложил в уста одного из персонажей такие слова: «Если тебе скажут, что союзники спешат к нам на выручку, не верь. Союзники — сволочи».

Самыми первыми в нашем крае тогда оказались чехословаки, чей корпус в мае 1918 года поднял мятеж от Волги до Владивостока. Поддержанные белогвардейским подпольем в Сибири и на Дальнем Востоке, их части уже в августе того года заняли Читу и Забайкальскую железную дорогу. Потом пришли японцы, а затем эшелон за эшелоном пошли сначала с востока на запад, а затем обратно представители самых различных наций.

Наверное, многие из них оставили позже воспоминания о России и Транссибе, на которых удалось побывать, но далеко не все были переведены и изданы на русском языке. Поэтому остановлюсь лишь на том, что имеется на сегодня. При этом сразу подчеркну, что не буду повторять их оценки атамана Григория Семёнова, уже приведенные в опубликованном 12 ноября 2023 года материале «Военный диктатор Забайкалья или политический фантазер? Чем запомнился атаман Семенов».

В сентябре 1918 года на станции Оловянная произошла встреча чешского генерала Радола Гайды и двигавшегося в Читу атамана Григория Семёнова. Тогда они были довольны друг другом. Но уже в январе 1920 года атаман вынужден был обратиться к командованию чехословаков, которые, заняв своими эшелонами всю Транссибирскую магистраль, драпали из России, по пути грабя и не пуская на магистраль русские составы, обрекая беженцев на гибель. Это вынудило атамана послать телеграмму командованию белочехов, напечатанную 4 января 1920 года в читинской газете «Забайкальская Новь», в которой пригрозил им жесткими (вплоть до применения военной силы) мерами, если они не поменяют свое отношение.

Один из колчаковских генералов, Константин Сахаров, позже цитировал другую газету той поры:

«Отойдя в тыл, чехи стали стягивать туда же свою военную добычу. Последняя поражала не только своим количеством, но и разнообразием. Чего только не было у чехов. Склады их ломились от огромного количества русского обмундирования, вооружения, сукна, продовольственных запасов и обуви. Не довольствуясь реквизицией казенных складов и казенного имущества, чехи стали забирать всё, что попадало под руку, совершенно не считаясь с тем, кому имущество принадлежало. Металлы, разного рода сырье, ценные машины, породистые лошади объявлялись чехами военной добычей. Одних медикаментов ими было забрано на сумму свыше 3 миллионов золотых рублей, резины — на 40 миллионов рублей, из Тюменского округа вывезено огромное количество меди и т. д. Чехи не постеснялись объявить своим призом даже библиотеку и лабораторию Пермского университета. Точное количество награбленного чехами не поддается даже учету. По самому скромному подсчету, эта своеобразная контрибуция обошлась русскому народу во многие сотни миллионов рублей... Часть этой добычи стала предметом открытой купли-продажи и выпускалась на рынок по взвинченным ценам, часть была погружена в вагоны и предназначена к отправке в Чехию».

Другой колчаковский генерал, Алексей Будберг, писал в своем дневнике:

«Сейчас чехи таскают за собой около 600 груженых вагонов, очень тщательно охраняемых. По данным контрразведки, эти вагоны наполнены машинами, станками, ценными металлами, картинами, разной ценной мебелью и утварью и прочим добром, собранным на Урале и в Сибири».

Напоследок они даже «толкнули» китайцам русские бронепоезда, которыми были вооружены, пока охраняли порядок на Транссибирской магистрали. Об этом 1 мая 1920 года написала «Забайкальская новь». Порой их грабежи сопровождались и убийствами мирных граждан, что не добавляло им любви местных жителей. Ну а после того, как чехи предали в Иркутске адмирала Александра Колчака, передав его эсерам, которые сдали его большевикам, и передали им же в обмен на свободный пропуск золотой запас России (серебро из тех же запасов ушло в Чехословакию, в тот же банк легионеров), их возненавидели и белые. Тем более что у многих из тех, кто отступил с боями с Поволжья, Урала и из Сибири, в «Великом ледяном походе» погибли родные. Чехословаки, захватив большинство эшелонов, заставили женщин, стариков и детей идти лютой зимой пешком. Погибли тысячи, десятки тысяч.

Легионер Алоис Бухта вспоминал:

«Мы едем поездом медленно и плохо по территории, где правит генерал Семёнов, который хочет заставить нас воевать против большевиков, хотя все наши с ними уже помирились. <...> Когда мы прибыли в главный город Семёнова — Читу, нам не позволили выйти из вагонов на станцию. С одной стороны перед вагоном выстроились японцы, с другой — семеновцы».

Только благодаря тому, что японцы по решению Антанты отвечали за безопасный отход частей французской армии, каковыми считались чехословаки, они смогли пройти без особых потерь через недружественно настроенный край за Байкалом.

«В Забайкалье чехословацкие эшелоны всё время едут под строгим наблюдением японских войск, и им не разрешается выходить из вагонов», — сообщала «Забайкальская новь» 29 февраля 1920 года.

Один из первых историков Чехословацкого корпуса, который в тот период считался частью французских войск, Франтишек Штейдлер писал:

«Свободному проезду наших эшелонов в Забайкалье наибольшие трудности создавала Чита, военный центр семеновской власти».

Последние части чехословацкого корпуса покинули Владивосток, а значит Россию, 2 сентября 1920 года.

Да, чехословаки считались частью французских войск, но в Сибирь прибыли и другие войска Франции. Издававшаяся в Чите газета «Русский Восток» (с подшивками газет той поры ознакомился в Забайкальском краевом краеведческом музее им. А. К. Кузнецова и Государственном архиве Забайкальского края) 2 ноября сообщала: «31 октября проследовал через Читу эшелон экспедиционных французских войск». Через несколько дней та же газета написала: «4 ноября через Читу проследовали на запад два эшелона французской пехоты».

К слову сказать, это не всегда были именно французы. Так, сюда были направлены и части из Индокитая, так что именно тогда в Забайкалье впервые побывали вьетнамцы.

Главный представитель командования союзников при Верховном правителе, адмирале Александре Колчаке, французский генерал Морис Жанен (1862–1946) клялся, что будет охранять его во время отступления, но в Иркутске в январе 1920 года не просто предал, а можно сказать, продал его красным.

После этого предательства француз получил у белых прозвище «генерала без чести». Россию этот союзник белых знал хорошо. В 1891–1892 и в 1910–1911 годах он стажировался в России. Был автором исследований о Русско-турецкой (1877–1878) и Русско-японской (1904–1905) войнах. Во время Первой мировой войны, покомандовав полком и бригадой и послужив в Генштабе, был отправлен в Россию главой французской военной миссии при ставке Верховного главнокомандующего, императора Николая II, которого он, можно считать, тоже предал.

В январе 1919 года генерала назначили представителем Высшего межсоюзного командования и главнокомандующим союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке. Через год его одиссея бесславно закончилась. В парижском журнале «Славянский мир» в 1924–1925 годах впервые были опубликованы отрывки из его «Сибирского дневника».

13 января 1919 года Морис Жанен записал в дневнике:

«По приезде в Сибирь я уже несколько раз указывал на состояние сибирской магистрали и мог требовать только одного — чтобы железнодорожное движение было восстановлено, ибо иначе нам нечего делать в Сибири. Я неоднократно бил тревогу по поводу растущего беспорядка».

В конце концов интервенты разделили зоны ответственности на Транссибе. Но им это помогло лишь в скорейшем вывозе награбленного во Владивосток и Шанхай.

Последняя запись, касавшаяся ситуации, сложившейся непосредственно на Забайкальской железной дороге, сделана французским генералом 23 января 1920 года:

«В настоящее время мы посреди врагов: на японцев нельзя рассчитывать, а Семёнов занял угрожающую позицию. Чехи отражают на протяжении 2000 километров атаки красных; арьергард дерется в трудных условиях, не хватает ни паровозов, ни угля. Банды Семёнова продолжают убивать и грабить».

Но благодаря помощи именно Семёнова интервентам, бежавшим из Сибири, в том числе и Морису Жанену, удалось-таки покинуть пылающий Дальний Восток. В том же году генерал вернулся во Францию. Дальнейшая его судьба была абсолютно бесславна.

Газета «Русский Восток» сообщала и о том, что через Читу в октябре-декабре 1918 года на запад проследовали и эшелоны английских войск, в том числе канадцев и даже индусов. Так, прибывший в Читу 25 декабря (вскоре после того, как во время покушения был ранен атаман Семёнов) 9-й Замширский полк из Индии устроил для Григория Михайловича специальный парад.

«Прокричав в честь атамана "Ура", — сообщала газета, — полк прошел церемониальным маршем и двинулся на вокзал».

В качестве начальника английского экспедиционного отряда британское правительство направило в Сибирь полковника Джона Уорда (1866–1934). Этот деятель был больше политиком, чем военным. Во время Первой мировой войны дослужился лишь до должности командира батальона. Причем его батальон находился в Гонконге. Отсюда его с батальоном тыловиков и отправили в Россию, куда он прибыл в августе 1918 года.
Японцам, которых англичане и за полноценных людей-то не считали, и уж тем паче семеновцам на британцев было глубоко наплевать. Своим возмущением полковник поделился в воспоминаниях, опубликованных в 1923 году.

Он посетовал, что хозяин КВЖД генерал Хорват не смог помочь ему с приличными вагонами: «Он ничем не мог помочь, но сказал, что множество вагонов находится на станции Маньчжурия, задержанные полковником Семёновым и японцами, которые не пропускают ни одного вагона через эту станцию, а полковник Семёнов собирает большой доход, предоставляя вагоны тем, кто платит ему высокую мзду».

Кое-как ему удалось собрать состав для своего батальона. Ничто от Маньчжурии до Байкала не оставило у него особых воспоминаний.

Уже в мае 1919 года, понимая, что у Колчака ничего не получится, полковник двинулся из Омска во Владивосток. В 1920 году Уорд вернулся в Великобританию, где до 1929 года не раз избирался в парламент.

О 52-дневном путешествии в Сибирь и на Дальний Восток поведал в своих мемуарах «Экспедиция в Сибирь. 1919 г.», написанных в 1968 году, генерал-майор королевской морской пехоты Великобритании Томас Генри Джеймсон (1880–1970). Уже из количества названных дней ясно, что повоевали они недолго, дольше добирались туда и обратно. Столицу Забайкалья он увидел первый раз по пути на помощь к адмиралу Колчаку

6 апреля в 22 часа отряд покинул Владивосток.

«Мы доехали до Читы. Станция напоминала растревоженный улей. — писал автор. — Проверка паспортов и досмотр вещей проводились под вооруженной охраной. На выездах со станции стояли пулеметы. Чита была контрольным пунктом на выезде из Забайкалья. Здесь находился штаб Семёнова. <…> На вокзале в Чите сбиры (так в Италии до XIX века называли полицейских. — Прим. ред.) Семёнова придирчиво проверяли паспорта у всех проезжающих и взимали пошлины. Мы как представители союзных войск пользовались неприкосновенностью. <…> Интересно отметить также, что к востоку от Байкала Транссибирская магистраль построена без туннелей, очевидно, из экономии, и следует рельефу местности. Медленно, с трудом наш поезд добирался до конца подъема и начинал спускаться, изгибаясь по склону, так что в окно можно было видеть другой конец поезда, движущийся почти параллельно в противоположном направлении. Однообразие путешествия прерывалось прибытием на станции. Сюда сходились местные жители, ставили столы с продуктами на продажу, пели и плясали под гармони и балалайки, развлекая проезжих».

Провоевав некоторое время без потерь, морпехи двинулись обратно. До Забайкалья они добрались к августу. Здесь уже вовсю развернулось партизанское движение красных, что почувствовали пассажиры и этого поезда.

«К востоку от Иркутска крушения участились, — вспоминал генерал, — и нам пришлось усилить меры предосторожности. Не менее чем в миле перед нашим поездом шел паровоз с платформой рельсов для восстановления разобранного пути. Кроме того, во время движения на крышах вагонов лежали вооруженные наблюдатели, а на остановках выставлялись посты».

18 августа 1919 года они прибыли во Владивосток. «Мы были счастливы, что наконец добрались до цели». Все морпехи, участвовавшие в этом необычном вояже, вернулись живыми и невредимыми, навсегда запомнив поездки по самой длинной железной дороге мира.

***

Были среди интервентов и итальянцы, и румыны, и поляки… Больше всех ненавидел атамана Семёнова командующий американским корпусом генерал Уильям Сидней Грейвс (1865–1940), поначалу даже сфотографировавшийся с атаманом на перроне вокзала Читы, но потом не называвший его иначе как «бандитом и головорезом». А вот о Забайкалье он ничего не написал.

Больше всех из интервентов продержались японцы. Мне, к сожалению, до сих пор не попалось ни одного воспоминания представителей Страны восходящего солнца о Забайкалье того периода. Возможно, что они всё еще не переведены.