«Культурный слой»: Евгений Титов и его любовь к простым вещам

В самом начале интервью Евгений Титов спросил у меня, какой сегодня день недели. За окном день сменяет ночь, зима вот-вот начнёт сдаваться под натиском весны, а художник почти безвылазно работает в мастерской, с боевым упорством продолжая творческий поиск.

– Как вы поступили на художественный факультет?

– Всё моё детство прошло в Улётах. Там у нас художник-любитель Иван Аверьянович Тарасов работал оформителем при местном доме культуры. Классе в пятом я попал к нему в студию, и какое-то время мы занимались, он мне что-то рассказывал, подарил краски. Потом я бросил живопись и начал заниматься тяжёлой атлетикой, ездил на соревнования, получал разряды. А в старших классах во мне опять проснулась тяга к рисованию, стал по вечерам делать копии картин передвижников, импрессионистов. В итоге, бросил спорт и поступил в ЗабГГПУ на факультет художественного образования.

– До университета были попытки рисовать не только копии, но и что-то своё?

– Да, у меня был блокнотик с которым я ходил на Ингоду, пытался рисовать пейзажи, хотя понятия никакого о рисовании не имел.

– Сейчас душа лежит к пейзажу?

– Можно сказать, что я исключительно пейзажем и занимаюсь. Но пока я бросил их писать, потому что к пейзажу нужно подходить более глубоко, нельзя просто рисовать картинки природы. Пока я занимаюсь концептуальной графикой – нужно отточить рисунок, понять для себя некоторые вещи. К масляной живописи вернусь позже, всё-таки это вершина мастерства, нужно до неё ещё немного дорасти.

– О чём ваши графические работы?

– Есть несколько серий. Например, небольшая серия «Городские тополя». Начал серию о черепахе – работы «Черепаха и чемодан», «Черепаха и палитра». Смысл в том, что черепаха путешествует по своему миру, а на самом деле этот мир ограничен стенами одной квартиры. Есть серия натюрмортов о простых вещах. В них речь идёт о предметах, среди которых я рос, о моём детстве. Когда я их рисую, мне есть о чём вспомнить, подумать, о чём поговорить с картиной или самим собой.

– Всё это реальные вещи?

– Абсолютно. С каждой из них я имел дело. Вот в этой сумке у нас хранились инструменты для сенокоса. Эту серию я начал после того, как умер дед, который заменял мне отца. Я даже сына назвал в честь него.

– Предметы рисуются по памяти?

– Даже у простой деревянной чурки столько граней, оттенков, что по памяти её смог бы написать разве что Айвазовский. У меня большая коллекция старых вещей, которую я постоянно пополняю. Но если чего-то не оказывается под рукой, использую старые зарисовки, фотографии, которые перерабатываю, перевожу на язык графики.

– Какие места и мотивы вдохновляют на создание пейзажей?

– Исключительно берега Ингоды. Есть несколько этюдов, сделанных в поездке на Зун-Тарей и Адун-Челон. Но вообще, на Ингоде есть всё, что нужно. Например, я знаю место, где растут старые тополя в три обхвата, похожие на шишкинские дубы.

– А город рисовать не хочется?

– У меня всё сводится к сельской тематике. Я, наверное, сельский художник. Другого у меня нет, не получается. Городской пейзаж пробовал, но быстро бросил.

– Если в старших классах вас вдохновляли передвижники, то кого назовёте в числе любимых художников сейчас?

– А вот они, все на книжной полке (показывает на подборку книг о живописи). Клод Моне, Поль Сезанн, период импрессионизма. Из русских – Илья Машков. Очень нравится подход и видение мира Пикассо. Обожаю Уильяма Тёрнера, он многое подсказывает.

– Я видел ваши картины на недавней выставке молодых забайкальских художников. А персональные выставки были?

– Нет.

– Будут?

– Я надеюсь.

– Пригодилась ли в жизни педагогическая сторона вашего образования?

– Я даже преподавать пробовал в училище, но платят сильно мало, невозможно жить на эти деньги. Тем более, если затянет преподавание, творчество останется в стороне.

– Сейчас занимаетесь творчеством интенсивно?

– Практически с утра до утра. Сегодня опять ночевал в мастерской. Последние пару месяцев дома появляюсь редко. Днём пытаюсь заработать денег, а вечером и ночью работаю. Я даже год иногда не помню, а число и месяц чаще всего просто не знаю.

– Удаётся продавать свои картины?

– Раз или два в год, и то по случайности. Всё остальное рисуется в стол. Да я и не знаю, кому предлагать. Культура должна быть в городе, чтобы картины продавались. А у нас в музеи никто не ходит.

– А как зарабатываете?

– Я делаю росписи стен, барельефы, крашу искусственный камень. Но это не имеет никакого отношения к творчеству. Люди заказывают музыку, я танцую. Мне не особенно нравится этим заниматься, но приходится. Хотелось бы заниматься чистым творчеством с утра до ночи. Я бы даже из мастерской никуда не выходил.