«Культурный слой»: Кисти и травы Людмилы Доржановой-Числовой

На художественном отделении Читинского техникума искусств «горячая пора» подготовки к защите дипломов. Сосредоточенные студенты ходят по коридору туда-сюда вдоль картин своей преподавательницы Людмилы Доржановой, иногда у какой-нибудь замирают. На полотнах – степные пейзажи Адун-Чалона, сухие травы, птицы, улитки, родные сопки, написанные рукой человека, любящего и понимающего эти земли, их неброскую красоту. Между занятиями с дипломниками автор картин нашла немного времени на то, чтобы рассказать о себе.

Я родилась в Шерловой Горе Борзинского района. У нас в роду рисуют многие. Мама у меня по образованию землеустроитель, но во время моего детства работала художником-оформителем в клубе – рисовала афиши, оформляла праздники, ещё она хороший шрифтовик. Я выросла у неё в мастерской.

Когда я ходила в художественную школу, у нас была замечательная преподавательница Елена Тимофеевна Прокопенко – очень красивая женщина с тонкими чертами лица. Она всё интересно рассказывала и создавала прекрасную обстановку для детей. В школу хотелось ходить даже просто для того, чтобы побыть рядом с ней. Такие девчоночьи впечатления от школы. Ещё помню, моя учительница по литературе, зная моё увлечение живописью, давала мне книги, в которых сочетались живопись и литература. Например, Лермонтов и Врубель. Это сильно на меня повлияло.

Шерловая гора – это огромная ровная степь, ничего выдающегося. Единственное, что я отобразила в своих картинах из тех мест, это раскопанные карьеры. Там был комбинат по добыче шерла и олова, на котором работал мой отец. В 90-х комбинат развалился и остались огромные котловины. Это какие-то нереальные лунные пейзажи, состоящие из разноцветных насыпей, появившихся после сортировки камня. Очень красиво, но находиться там не рекомендуют. Приезжали японцы, померили радиацию и сразу же свернулись и уехали обратно, сказав, что жить там нельзя.

После школы мне было сразу понятно, куда идти. Мама ещё сомневалась, а я сказала: «Да чего сомневаться, пойду в художники. Я же девочка». Написала письмо в Читинское училище и поступила на новое, тогда очень модное отделение дизайна. Мне повезло, что в Чите была дядина квартира, в которую он меня пустил жить. Поэтому учёба прошла очень благоприятно.

Уже в училище я поняла, что навыков и знаний уровня училища мне не будет хватать, поэтому решила после окончания сразу поступить в Красноярский художественный институт. В Красноярске мы начали дружить, а затем и поженились с Числовым (художник Александр Числов - редакция). Саша немного помотался по Красноярску, потом сказал, что без квартиры там делать нечего, и после института мы вернулись в Читу. Приехав сюда, мы из студенческой среды попали в преподавательскую, новую и незнакомую для нас. Конечно, жаль, что в Красноярске осталось много друзей, но вообще – мы не жалеем.

Как представитель красноярской школы, я очень сильно привязана к натуре. Мне сложно рисовать по фотографии. Для меня самое важное – собрать материал. Вторая главная задача – создать композицию, чтобы люди не поняли, что она составлена из разных частей, а воспринимали её, как единое целое. Сейчас меня увлекает тема сухих трав, напоминающая о моём детстве.

В живописи мне ближе всего эпоха раннего Возрождения: Пьеро делла Франческа, Пьетро Перуджино. Завораживает, насколько тонко и лаконично они всё делали.

Сейчас в живописи, на мой взгляд, идёт подъём. Люди много экспериментируют с фактурой. Над этим работают и молодые художники, и такие мастера, как Орлов, Скроминский, Цымбало.

Иногда думаешь, что в Чите как-то уныло. Потом приходишь на работу, видишь горящие глаза студентов и понимаешь, что всё нормально.

Становлюсь всё требовательнее к студентам. Я не люблю поверхностного отношения к природе, к людям, к вещам. Это, наверное, борьба с культом потребления. Студентов тоже пытаюсь научить более глубокому взгляду, более бережному отношению ко всему.

Если у меня и есть муки творчества, то они сладостные.