Судьба-привычка

Не успели мы приехать на кордон Ивано-Арахлейского заказника, как нас усадили за стол. Супруга старшего инспектора Людмила Фёдоровна принялась хлопотать – «А как иначе?» - и всё переживала, что в доме стало тесно. В доме – ремонт. Стены обшивают, проверяют проводку, загоняют её в короба. Евгений Алексеевич серьёзно шутит: «Если сгорим, то не от плохой проводки. Значит, подожгли».

Меж двух озёр – Большим и Малым Ундугуном – забором огорожено небольшое хозяйство. Здесь и ладная баня, гараж и склад, курятник и огородик. А началось всё с вагончика: «Бывает, вот задумаешься. Четырнадцать лет уже охраняешь, работа должна приносить результат и удовлетворение. А с каждым годом оно всё хуже и хуже. Только вот вокруг оглянуться – почти всё нашими руками построено».

Евгений Алексеевич Гаптарёв, сам с Брянщины, застал, говорит, время колхозное, когда работали на трудодни, и больше рубля в день не заработать было. А зарплату выдавали, конечно, с завершением сезонных работ тем, что сам вырастишь. Вся молодёжь собиралась в города. Но прежде армия. Служил под Одессой радиотелеграфистом, по первому классу служил. Была возможность добраться до Москвы, там родственники жили, да и работа была. Можно было в милицию постовым пойти – тут и прописка, и возможность учиться. Но не хотелось. Приехал в Забайкалье к сестре. Работал электриком на подстанции на КСК. А как развалился комбинат, бывший теперь уже директор заказника Игорь Евгеньевич Михеев позвал к себе. «У нас полное взаимопонимание с ним было по той причине, что он мне сразу заявил: ты мне должен говорить всё, всю правду. До сих пор доволен моей работой», - вспоминает Гаптарёв.

На КСК же нашёл он жену. Свадьбу сыграли в 1971 году. Спрашиваю, ухаживал как, а он смущается, бормочет про другое время, а Людмила Фёдоровна сама тихонько хихикает. Вот и разбери, как эту базу под отношения выстраивать. Да под такие, что спустя сорок лет друг друга подначивать и задирать, весело хохотать, а в конце дня ворчать умильно: «Ты таблетки-то свои выпил?»

- Как согласились оставить город?

- Я бы где угодно жил. Даже в лесу. Поверьте мне, это с возрастом приходит. Мы когда-то любили и семьями отдыхать, и шумными компаниями. Сейчас хочется тишины. Да и за столько лет я привык что-то охранять. Я всеми силами за лес. Помню, мне ещё Игорь Евгеньевич говорил, мол, доездишь, доработаешь, тебя посадят, заканчивай ездить один, бери мужиков с лесхоза, иначе подставят, скажут, что вымогал взятку, найдут двоих свидетелей, и я тебя не спасу.

- А предлагали взятку?

- Всё, что угодно предлагали, и дом построить, и деньги. Всякое было.

По соседству с кордоном заказника – бывший кордон военно-охотничьего общества. Сейчас его нет, не получили лицензию, поскольку нужной документации не предоставили: «По-нормальному, они должны представить документы по биотехническим мероприятиям: карту с указанием мест токования тетеревов, глухарей, построенных подкормочных площадок и солонцов. Лицензию не продлили, охотугодий теперь у них нет».

Трижды в месяц хозяева выезжают на денёк в город, на дежурство заступает напарник Евгения Алексеевича, парень из Беклемишево и тоже Женя. Раньше долго никто не задерживался, максимум два года отработал один, а этот ничего – толковый, уверен старший инспектор.

Мы идём через двор, полный птичьего гомона. В разгар февральского дня, пускай сухого, солнечного и скрипучего от слежавшегося снега, это кажется волшебством. Прикормленные дроблёнкой, орехами и семечками от хлебосольной пары, здесь собираются до 8 семей воробьёв: «Идёшь за водой – они на плечах, на голове сидят, где угодно. Остановлюсь, выгребу из кармана лакомства, пока штук 10-12 не возьмут по семечке, стою терпеливо. Снова пройду чуть-чуть».

Раньше сюда приходили отобедать зайцы, до четырёх штук. Потом парочка. Этой зимой – ни один не пришёл. И белок не стало. Может, мор какой прошёл, болезнь. А раньше, вспоминает Евгений Алексеевич, строчки заячьих следов перебегали дороги часто-часто. «Да и постреляли их, конечно. На той же утиной охоте. Заяц, он ведь досидит, допрячется до последнего, а потом выскочит, дурачок эдакий, ну, кто его не стрельнет?», - качает головой Гаптарёв.

Кроме воробьёв и синичек в птичьем ундугунском царстве – пять видов дятлов. От них макушки молоденьких ёлок и кедров закрыты пакетами, уж больно птицы оказались охочи до молодых, смолистых побегов. Появились ласточки, повадились залетать в гараж через распахнутые двери. Евгений Алексеевич поначалу с ними бился, решил на склад переселить, выставил окно. Склад пришёлся не по нраву. Выставил гаражное окно с другой стороны, те – ни в какую. Пока не стали встречать его у дома и перед лицом летать – ни дать, не взять хичкоковская классика. Тот устал бороться, гараж открыл, они сразу и гнёзд налепили.

Здесь же, во дворе – выструганные из сосны корыта. Под соль. Хотели делать из осины, да оказалось, что с солью осины съедают подчистую – больно мягкая она, пока сырая. Это уж потом её даже на пилораме принимать не хотят. Крепка, как камень.

- В этом году особенно тщательно взялись за учёт животных. Во-первых, охоту отменили. Ещё 22 октября, но народ взбунтовался, что лицензии куплены, теперь – с 1-го марта. Да и ждём не дождёмся статуса природного парка. А учёты – это тебе не по лесу гулять, - рассказывает Евгений Алексеевич за обедом, увлекается, и всё стынет на столе. – На нашей территории в 210 тысяч гектаров получается 36 маршрутов. После снега мы считаем свежие следы, а если снега долго нет, чтоб не запутаться, сначала проходим зачёркиваем следы, потом на следующий день смотрим свежие, по определённой формуле подсчитываем, сколько живности у нас есть.

- Какими силами? Много в заказнике людей?

- Два инспектора, директор и зам, - цокает он языком. – Светлана Владимировна (Лазаревская, директор заказника - авт.) сама ходит. Остальные помощники с министерства природных ресурсов, отдел по борьбе с браконьерством. Предварительные данные есть. Численность небольшая, конечно, косули немного есть, не полностью истреблена, находится там, куда не доходят люди, сбита такими маленькими группками – до 5 штук живут. Занимают территорию, дальше чем на 500 метров не уходят никуда, так на одном месте и живут. Такие места, я их вам не скажу, мы будем оборудовать подкормочными площадками. В этом году, правда, снежный покров маленький. Перезимуют хорошо.

За последние зимы потеряли всего кабана. При подсчёте – следы трёх видели. Одного гнали волки, тоже видели. Не знаем, может, уже и съели его. Хотя, по-хорошему, их на такой территории должно быть не четыре, а 400. Но кабаны – живность такая: не будет фактора беспокойства, их не будут загонять в хребты охотники да браконьеры, численность вырастет. Изюбрей где-то три мы видели.

Но надо признать, меньше стало браконьеров. Ужесточили штрафы, а за незаконную охоту на территории заказника они почти в два раза больше выходят. Ведь это же особо охраняемая природная территория. Так иск на 60 тысяч рублей выставляешь, если поймал на охотхозяйствах, на обычной территории за незаконную добычу косули, например, а на территории заказника — 100 тысяч рублей. Некоторые бесшабашные ездят, конечно, и будут ездить. И люди нужны следить за этим за всем. А у нас, сказать смешно, совсем содержание урезали. Рукавиц, форменной одежды нет. Представь, вылазят из УАЗика я – в «бахилах», Женька в своих вытягах, кто в спортивной одежде, кто в чём, пытаются остановить, документы смотреть. Реакция какая? Вы кто такие-то? Как людей дисциплине учить, когда сами, как охламоны. К тому же протокол составить права у нас нет, только сообщить в полицию, Гослесслужбу и так далее. Оружие носить – тоже права нет.

Пока Евгений Алексеевич учёных по падям на учёты развозил, заодно проверял оперативную обстановку в заказнике: «Одно нарушение, другое. На одной деляне страшное дело: захламлённость, раскряжёвка - по 4 метра или по 6 метров всего взято, брошенные верхушки. А рядом пилят без документов - лесовоз, говорят, документы увёз. И пилят. Есть случай, когда документы были на предварительную подготовку участка леса к вырубке: сделать подъездные дороги, убрать наклонившиеся деревья, то-другое. Выпиливать нельзя — ещё и не оплачено это было. Они же выпилили уже половину, и лесовоз раньше вывез. У нас сплошные вырубки запрещены. Лесники должны каждое дерево под спил помечать — на уровне плеча зачёску делать, знак определённый, и на пне, на корневище. А они говорят, мол, выбирайте деревья, которые потолще, и те пилите».

Рассказывая о нарушениях, инспектор вспыхивает. Основные арендаторы леса в заказнике - Сенотрусов и Мусабаев. У последнего, сотрудника «Забайкаллесхоза», аренда до 2036 года.

- Меня волнует не это даже. Воруют, не воруют. Это казна недополучает, сейчас воруют все и всё. Меня волнует, что пока будет возможность пилить на территории заказника, лес выпилят. Не будет среды обитания. Говорите, лес восстанавливается? Но только в благоприятных условиях! У нас 11 лет не было дождей! Упущенное время. Сейчас дожди пошли мал-мало - за прошлый и позапрошлый год, там такой подрост лиственницы на камнях, в степи. Но если такой снег, как нынче, да пойдут пожары, вся молодь погорит. Десять лет она отрастает, а раз в 10 лет территорию заказника проходят полностью низовые пожары, шутка ли - столько сёл кругом, палят траву. И где 50 лет назад и больше, десятки лет назад Сохондинский леспромхоз пилил деляны, леса до сих пор нет. И, по моему мнению, его ещё сотни лет не будет. Некому этим заниматься. То ли не могут, то ли не хотят.

Он ещё час и больше даже накручивает на диктофонную плёнку случаи нарушения закона и своей беспомощности. Кому-то на 10 миллионов рублей насчитали нарушения, у кого-то дерево на деляне осталось гнить, кто-то ловко ищет лазейки в законе. Про то, как из-под священной горы Удыген-Синяя выбегают три ключа, как между ними сохранялся остров густого, могучего леса, и как его выкосили по ключам, и нет теперь никого из животных в том месте.

Ветер над Ундугуном вышибает слёзы, выпутавшись из лиственничных ветвей, наконец, и разгулявшись вволю. Рассеивает всякие звуки, треплет лоскутья дыма, выхваченного из трубы. Дом жарко натопят к вечеру, нажарят карасей, выловленных здесь же и замороженных до поры до времени. Выставят капусты, кисло-сладкой и хрустящей, маслянистых грибов, заговорят допьяна. И будут в спальнике сниться восемь воробьиных семей и лес, которого нет.

- Оглядываешься назад, думаешь, а если бы иначе, уехал бы в Москву, то-другое. Но понимаешь - э, нет, как без леса? Судьба она и есть судьба.

Спасибо за помощь в организации поездки Светлане Лазаревской, Алексею Антипенко и Александру Ладанову .