CHITA
Погода

Сейчас-10°C

Сейчас в Чите

Погода-10°

переменная облачность, без осадков

ощущается как -18

0 м/c,

690мм 26%
Подробнее
USD 92,26
EUR 99,71
Реклама
Экология Фотографии из пекла

Фотографии из пекла

Каждый пожар, на котором мне приходится работать, — неважно, фотографом ли, пожарным — это всегда сильное ощущение потери.

Представьте человека с фотоаппаратом среди полыхающего леса, который пытается поймать кадр. Зачем он рискует жизнью ради съемок тушения природных пожаров «Чита.Ру» рассказали участники выставки «Встань на пути стихии!» в Чите.

Мария Васильева, Санкт-Петербург

1 из 12

Сложно сказать, что меня что-то именно сподвигло фотографировать в экстремальных условиях. Я уже много лет занимаюсь фотосъёмкой. Несколько лет работала фотографом в издательстве нескольких строительных журналов в Петербурге. Всегда любила пейзажную съёмку. Легко приспосабливаюсь к некомфортным бытовым условиям, поэтому поехать куда-то далеко, мокнуть под дождём, пробираться в грязи, спать на жёстком, отбиваться от комаров и прочее — все эти сложности не останавливают меня перед возможностью добыть интересный кадр, особенно если это пейзаж.

В 2009 году я познакомилась с ребятами из Общества добровольных лесных пожарных, которые с 2008 года охраняют острова Ладожских шхер от пожаров, провела на Ладоге несколько летних недель, поучаствовала в тушении нескольких пожаров, и с тех пор это стало моей жизнью, работой, образом мыслей. Поэтому я не «сподвиглась», а просто сменила объект съёмки. Раньше снимала стройки, строителей, мосты, дороги, тяжёлую технику, а теперь пожары, пожарных добровольцев и страдающую от огня природу.

Мне очень повезло с родными людьми. Они поддерживают меня в моей пожарной деятельности, особенно мама, которая даже тушила вместе со мной несколько пожаров.

Ситуаций, когда мне угрожал огонь в моей пожарной работе не было совсем. Мы много времени и сил уделяем подготовке добровольцев и обучению их поведению на пожаре, грамотной работе оборудованием, технике безопасности. В нашей работе не было серьёзных травм, кроме мелких ожогов от искр.

Всегда очень жалко того, что горит. И каждый пожар, на котором мне приходится работать, — неважно, фотографом ли, пожарным — это всегда сильное ощущение потери. Я много вижу пострадавшей природы, и это всегда самое сильное впечатление от любого пожара. Видеть умирающие деревья довольно тяжело, и забывается это не сразу. Да и не забывается совсем. Когда я пытаюсь вспомнить какую-то «историю» с места пожара, я всегда вспоминаю тех животных и птиц, которые выскакивают из огня и дыма. А человеческих, наших внутренних историй - их так много, что они вот так сразу и не вспоминаются. Многое бывало за эти 7 лет.

Чувство страха - не самый доброжелательный спутник в работе пожарного. Поэтому я стараюсь чувство страха сменить на чувство опасности. Страх лишает ум возможности трезво оценивать ситуацию и грамотно принимать решения. Осознание и понимание опасности, напротив, придаёт большей чёткости мыслей и оценки ситуации. Так что мне не страшно, нет. Я просто всегда помню и осознаю, что это опасная работа.

Неоднократно сама участвовала в тушении пожаров. Я довольно опытный пожарный, особенно это касается тушения торфяных пожаров. Во время работы добровольцев на тушении травяных, быстротечных пожаров мне хватает времени только на фото и видеосъемку. А вот торфяники тушатся долго, тщательно. Поэтому я успеваю и съёмку сделать, и принять участие в тушении. Иногда пожар развивается таким образом, что важнее его тушение, нежели фотофиксация, поэтому принимается решение, что съёмки у нас не будет, и я становлюсь одним из участников тушения. Кроме того, помимо съёмки я выполняю довольно много другой работы. Чаще всего это связано с обеспечением тыла. Приготовление еды, организация ночлега, все финансовые вопросы наших поездок-всё это на мне. Скучать не приходится.

Мои фотографии далеки от леденящих кровь страшилок, судя по тому, какими сюжетами «кормят» наши СМИ простых людей, особенно по телевидению.

Я пытаюсь рассказать о том, что мир гораздо шире, чем стены жилища каждого из нас.

Павел Кошеленко, Благовещенск

1 из 7

В Забайкалье я приехал снимать, когда работал Константин Сарваниди (координатор от московского благотворительного фонда «Предание» - ред.), с которым мы познакомились в Приамурье во время наводнения в 2013 году. Он попросил помочь, зная, что я живу «за углом» и худо-бедно умею фотографировать (скорее пользоваться фотоаппаратом, я не фотограф), снимать и монтировать видео. Так совпало, что мне нужно было ехать в Москву, и было несколько «лишних» дней. Я особо не раздумывал и согласился приехать в Читу, немного помочь и уже оттуда лететь в столицу. Да, условия, если честно, совсем не экстремальные были.

Мои близкие отнеслись к этому спокойно. Чита не такой уж страшный город. Я же не на Донбасс или в Сирию воевать поехал, а пожары у нас скорее воспринимают не как ЧП, а как что-то обычное, к сожалению.

Опасных ситуации для моей жизни не было. Я же не пожарный, не доброволец, а простой журналист с боку-припёку. Разве что за кроссовки было страшно - они у меня одни, и когда подошва плавилась были опасения, что придётся покупать новую обувь. Потом всю ночь перед отъездом избавлялся от сажи и запаха дыма - чистился, стирался.

Я приехал в Читу 6 или 7 мая, когда пик ЧС был уже позади. Пожары были не то, чтобы очень сильные, и угрозы людям и постройкам не было. Плюс, когда оперативно работаешь, то видоискатель смягчает картину. Люди весьма циничны - пострадавших жителей нет, котики и собачки не обгорели, значит всё хорошо, ну или не совсем уж плохо. Деревья и кусты с травой нам обычно жалко в меньшей степени. А вот когда несколькими днями раньше с Андреем Поломошновым (руководитель «Добровольных лесных пожарных Забайкалья» - ред.) и Константином Сарваниди ездили по местам, где до этого прошёл огонь - вот там было жутковато: всё выгоревшее, одни печные трубы стоят, насекомых с птицами нет, пластмассовые детские игрушки лежат оплавленные в песочнице... Немного не по себе было.

Из прошлого опыта вспоминаю один случай, как мы с нашей Амурской авиаохраной лесов на вертолёте летали, они пожарных-десантников перебрасывали по разным точкам. В одном месте в Ми-8 запрыгнули мужики, а у одного на руках в телогрейке лосёнок практически новорождённый. Похоже, что мать отогнало огнём, сам лосёнок немного обгорел и ослаб без еды, поэтому ходить не мог. Пожарные его сгущёнкой разведённой поили из бутылочки, а спустя некоторое время в местный зоопарк пристроили. Хорошая история тогда получилась, добрая.

В последнее время больше приходится бывать на пожарах в качестве журналиста, а тушить... ну едешь по трассе, видишь, как горит сухая трава - остановился и потушил. Но это, вроде, и не пожар. Большие лесные пожары у нас в области не тушат, пока они не угрожают людям или нужным постройкам каким-то. Раз возвращались из села и увидели, как на дачных участках в 5 километрах от Благовещенска огонь бушевал. Затоптали горящую траву, где получилось, но домики полыхали очень сильно, и горящий шифер разлетался на десятки метров. Пытались вызвать пожарных, но бесполезно. Чиновники и МЧСники сказали, что садовые участки тушить некому и сил нет - в это время все боролись с огнём у села, в котором глава района живёт. Но дело не в доме главы, там правда критическая ситуация была, и люди могли лишиться домов, а то и жизни.

Повторюсь, в Амурской области весенние пожары считаются чем-то рядовым. Так в советское время было, которое я застал, да и сейчас мало что изменилось. Поэтому, когда несколько лет назад из каждого утюга неслось про «задыхающихся от дыма москвичей», то здесь это вызывало недоумённые улыбки.

Иногда кажется, что подобные фото пугают людей. Но людей и процесс производства колбасы пугает, а уж если внимательно читать этикетки на продуктах, так вообще поседеть можно. «Меньше знаешь - крепче спишь», так, кажется, говорят. Но тут ведь какой момент... пусть даже это напугает человека, но в результате он перестанет выбрасывать горящие окурки или бесконтрольно жечь траву, то может оно и к лучшему? Такое уж у нас информационное общество, что достучаться зачастую можно только через эмоции, а страх - одна из наиболее сильных. Лично я считаю, что снимать и спрашивать можно всё (в определённых этических рамках, конечно, которые у каждого свои), а вот затем думать, прежде чем выдавать это в эфир, пытаться оценить возможные последствия.

На тему «пугают людей» рекомендую ознакомиться с опытом соседнего Китая - там количество лесных пожаров заметно сократилось после введения таких «драконовских» мер как, например, полный запрет курения на улице во время пожароопасного периода. И ничего, живут.

Анна Баскакова, Москва

1 из 8

Я никогда не думала, что съёмка пожаров превратится в мою профессию... Прежде я работала искусствоведом, в свободное время путешествовала по экзотическим странам и фотографировала, вот и всё. Потом наступило лето 2010 года. Москву внезапно заволок дым от горящих торфяников. При этом жизнь продолжалась: клерки в деловых костюмах и в респираторах шли на работу, девицы в мини-юбках прогуливались по набережной, надев противогазы. В медицинских масках играли свадьбы, в масках купались в фонтанах... Я снимала не переставая. Потом до меня, наконец, дошло, что дым, который создал все эти забавные картины, прилетел из горящих деревень, и что в этом дыму, возможно, есть частицы погибших людей и животных. Мне стало очень стыдно, и я присоединилась к подруге, которая к тому времени уже вовсю собирала гуманитарную помощь для пожарных-добровольцев. С того дня задымлённую Москву я больше не снимала - не было ни секунды, потому что в дверь моей квартиры постоянно звонили люди, желавшие помочь, они приходили днём и ночью и приносили гуманитарку и деньги.

Немного поснимать удалось, когда мы повезли в Рязань бензопилы и пожарные рукава. Тогда я впервые увидела запорошённый пеплом мёртвый лес. Сфотографировала лесничего Пашу, у которого был сухой ожог глаз после тушения. Потом я пару дней провела в добровольческом лагере в Шатуре, делая портреты тех сумасшедших и прекрасных людей, которые бросили все и отправились тушить пожары, еще ничего толком не умея.

Близкие сначала терпеливо ждали, когда эта причуда закончится и я вернусь к прежней жизни. Теперь уже, наверное, привыкли. Конечно, волнуются, потому что в тайге я подолгу бываю без связи, но при каждом удобном случае я стараюсь сообщить близким, что всё хорошо. Все мои коллеги – тоже. Стоит нам сесть в вертолёт – все сразу же хватаются за мобильники, потому что на высоте связь часто есть даже в глухой тайге. В вертолете шумно и поговорить не получится, но можно отправить родным смс.

Все пожары по-своему опасны. То, что сейчас выглядит безобидным огоньком, через минуту может превратиться в океан пламени. Мне на пожарах всегда страшно, и я не боюсь в этом признаваться, потому что страх – это нормально… Страшнее всего, наверно, было на моём первом тростниковом пожаре в Волгоградской области, осенью 2010 года, потому что тогда я не была обучена и не понимала, что происходит и куда бежать, если пожар усилится. Тростник там выглядит примерно, как бамбуковая роща, - это трава с толстыми коленчатыми стеблями, они в поперечнике пару сантиметров бывают, а высотой до пяти метров, и пламя над ним взлетает иногда метров на десять. Все живое убегает от огня, а ты наоборот, бежишь к нему, хотя тебе жарко и жутко. Я все время боялась отстать от добровольцев и заблудиться в этом «лесу». Сейчас я понимаю, что пожар-то на самом деле был крохотный, а мне потом неделю кошмары снились... И ещё было очень страшно в прошлом году на Байкале, где я была с Авиалесоохраной. Тамошние пожары совсем необычные, ветра бродят туда-сюда по берегам Байкала, словно раздумывают, и пожары тоже мгновенно меняют направление и из слабых низовых превращаются в верховые. Один и тот же пожар может быть и горным лесным, и торфяным, и травяным, и тростниковым одновременно. Тушить все это очень сложно. Наши ребята совершали на Байкале множество подвигов, делали то, что реально стояло за гранью человеческих возможностей. Верховой пожар, особенно в горах, - это такой масштаб, который почти невозможно осознать, ты рядом с ним чувствуешь себя маленьким насекомым, песчинкой. До неба вздымается дымный столб, становится темно, земля гудит, падают вековые сосны, и все инстинкты подсказывают – беги. И тем не менее парашютисты и десантники Авиалесоохраны останавливали и эти пожары и всё-таки переломили ситуацию на Байкале. Будь моя воля, я бы им всем ордена раздала, честное слово.

Два года я фотографировала работу добровольцев на природных пожарах, иногда (хотя и редко) принимая участие в тушениях. Сейчас я работаю в Авиалесоохране - эта служба, которая тушит самые сложные и труднодоступные лесные пожары в России. Здесь я в тушениях участия не принимаю — только фотографирую. Но, если честно, на таёжных пожарах я бы всё равно не справились чисто физически, это работа для очень-очень сильных людей.

Не думаю, что фотографии природных пожаров могут напугать современного зрителя, на которого ежедневно обрушивается лавина более страшных изображений. Гораздо серьёзнее другая проблема: огонь может быть очень красивым. А моя задача – показать, как ужасны пожары и какие замечательные люди вынуждены рисковать жизнью и здоровьем, чтобы справиться с ними. Очень важно не увлечься внешней красотой огня и помнить, что за ней стоит, а не просто снимать эффектную картинку.

Однажды я пожаловалась ребятам: вот, мол, вечерний пожар такой фотогеничный, но уже темно, а чувствительности камеры не хватает, и штатива нет. Они немедленно принесли кусок толстого бревна высотой метра полтора и спросили, куда его поставить. Было ужасно смешно, но снимок с помощью деревянного «штатива» я всё-таки сделала.

ПО ТЕМЕ
Лайк
LIKE0
Смех
HAPPY0
Удивление
SURPRISED0
Гнев
ANGRY0
Печаль
SAD0
Увидели опечатку? Выделите фрагмент и нажмите Ctrl+Enter
ТОП 5
Рекомендуем
Объявления