Правда ли, что забайкальский бизнес утекает в Иркутск, а самозанятые прячутся? Спросили руководителя налоговой

— У вас был какой-то образ налоговой инспекции в Забайкальском крае? Или они все одинаковые? Мы здесь привыкли воспринимать УФНС по Забайкальскому краю как такую жесткую достаточно структуру, таких законников, которых все боятся. Может быть, она в Хабаровском крае какая-то другая. С какими чувствами вы ехали сюда, с какими знаниями, с какими ощущениями?

— Жесткость любого управления, мне кажется, это миф. Нужно знать принципы, по которым работают налоговые органы. Принципы формируются Федеральной налоговой службой, они определены в наших манифестах и концепциях.

Для налогоплательщиков достаточно давно, по-моему, еще в 2007 году, была определена концепция планирования выездных налоговых проверок. Она вроде как была подана для того, чтобы налогоплательщик понимал, когда у него будет проверка, но вообще там собраны все риски, которые могут показывать налогоплательщику, что он нарушает законодательство, косвенно, конечно, впрямую через проверку. Это налоговая нагрузка, в НДС разрывы с контрагентами, когда ты строишь цепочку счетов-фактур — один заявляет к вычету, другой к уплате.

То есть там перечислены все эти признаки, и, если ты на них настраиваешься и соблюдаешь, к тебе претензий нет. Если ты их нарушаешь, то тебе потом начинают задавать вопросы, и ты, конечно, говоришь: налоговые органы, вы ко мне жестко относитесь. Концепции оценки по всей стране одинаковые. Поэтому все налоговые органы стремятся к достижению определенной чистоты среды и устранению определенных рисков. Если в том или ином регионе нарушений больше, то, чтобы очистить свою налоговую среду, конечно, ты принимаешь дополнительные усилия. Но они все те же самые, что и в других регионах. Просто одни сделали это раньше, а другие позже.

В Хабаровском крае меня тоже очень много раз обвиняли, что мы жесткое управление, всегда находилось какое-то сравнение с другим регионом. Но когда смотришь показатели работы — количество тех же проверок, начислений, всегда видишь, что можно позавидовать, у них там может быть больше. Почему так складывается? Это, наверное, всё-таки каждый нарушитель пытается не в себе найти нарушения, а обвинить, что нехороший контрольно-надзорный орган создал такую обстановку, что он третирует. Наши все действия подлежат проверке по жалобам. Когда рассматривают жалобы на наше какое-нибудь решение и не находят никаких нарушений, оно остается в силе. А нас может проверить как вышестоящий орган, так и суд. Тут уже все вопросы закрываются.

— В Чите есть такой миф, который касается оттока налогоплательщиков в Иркутск, потому что там помягче налоговая. Есть такое или это байка всё-таки?

— Цифры об этом не говорят. На 1 июня у нас растет количество налогоплательщиков, а в Иркутске продолжается тенденция к уменьшению.

Когда-то была госрегистрация миграции, которая действовала по принципу: в том регионе, в котором находилась организация, налоговый орган принимал решение о ее уходе. Тогда началась дискуссия, и управления, куда приходили налогоплательщики, говорили: «Вы к нам выдавливаете нарушителей, и к нам приходят плохие». В итоге служба сказала: «Давайте поменяем, будет регистрировать тот, к кому приходят». Соответственно, сразу началась борьба и отказы в переходе в новый субъект.

Налоговый орган в принципе считает, что организация, которая уходит из одного субъекта и приходит в другой, делает это с двумя целями: уклонение от контрольных мероприятий либо уклонение от уплаты налогов, сокрытие имущества и активов от взыскания задолженности. Как таковые миграции с целью создания нового производства, бизнеса — настолько редкие случаи, что это вообще невозможно.

Система ухода в другой субъект, если ты продолжаешь заниматься бизнесом, не значит, что ты налоги платить не будешь в Забайкальском крае. Есть правило: головная организация может стоять в другом субъекте, но если у тебя здесь работают люди, есть имущество и недвижимость, то ты будешь платить все налоги здесь.

— УФНС отвечает за консолидацию всех налоговых отчислений — федеральных, региональных и муниципальных. Мы все себе структуру налоговых поступлений в бюджет Забайкальского края представляем, это отличается от столичных городов: у нас условно 40% налоговых поступлений — это всегда НДФЛ, по-моему, 20% — это налог на прибыль, налог на имущество организаций и акцизы где-то на третьем месте обычно находятся. Насколько эта структура необычна по сравнению с Хабаровском краем?

— В Хабаровском крае такая же структура. НДФЛ — главный налог, который обеспечивает региональный бюджет абсолютно. В Хабаровском крае положительный НДС, то есть бюджет к уплате. Здесь уже достаточно давно он к возврату. Что касается регионального бюджета, примерно всё одинаково.

Это, наверное, система налоговая построена так, чтобы региональные бюджеты всегда имели поступление. НДФЛ — это всегда рост: если есть у тебя экономически активное население, оно всегда обеспечит. Активы, недвижимость и прочее — это тоже всегда у тебя, оно никуда не уйдет. Единственный налог, который плавает туда-сюда, — это налог на прибыль. В этом году он в Забайкалье рост дает и, соответственно, доля налога на прибыль растет. Но все остальные налоги у всех стабильные и примерно одинаковые.

— Насколько вы считаете справедливой систему распределения НДФЛ здесь, в регионе? У регионального законодателя было достаточно большое количество телодвижений по увеличению процента, который уходит в краевой бюджет от муниципалитетов, и любая беседа с муниципальными депутатами и главами начинается с того, что «у нас опять забрали кусок НДФЛ, верните».

— В каждом субъекте идет такой разговор. Это же вещь бюджетная. Они забираются не просто так, под какие-то расходы. Есть в Забайкальском крае разные муниципалитеты: какой-то сильный, у него есть другой налог, который может это обеспечить...

— Самый типичный пример — Чита, она генерирует огромный объем НДФЛ просто потому, что здесь больше всего населения: они воспринимают так, что у них отбирают и отдают бедным, условно.

— Такова структура жизни в обществе. У кого-то забирают, кому-то отдают. Я бы, наверное, посоветовал тому, кто считает, что у него забирают, задуматься, что просто есть резервы увеличить поступления, даже если у тебя доля распределения уменьшилась, можно абсолютными цифрами увеличить поступления.

— То есть вы считаете эту систему справедливой, не видите в ней каких-то багов?

— Конечно же, если мы живем в единой стране, в одном субъекте, то это справедливо.

— НДПИ (налог на добычу полезных ископаемых. — Прим. ред.) уходит на федеральный уровень, ничего не остается региону, наверное, региону хотелось бы его здесь у себя оставлять. Насколько это справедливо, с вашей точки зрения?

— Когда-то НДПИ оставался частично в субъектах. Но этот налог облагает добычу полезных ископаемых всех видов, и были субъекты, которые добывают, например, нефть, газ, и они жили великолепно, а вся страна переживала тяжелые экономически времена. И лет 20 назад было пересмотрено, чтобы НДПИ стал федеральным. Но ведь федеральный бюджет не просто собирает деньги, он же еще и раздает в виде различных субсидий, дотаций и прочих.

Я уже как-то в Хабаровском крае слышал такую дискуссию «От нас всё забирают», а потом пришел Михаил Владимирович Дегтярев, который стал, по-моему, первым губернатором, который показал, сколько нам дотаций давали, и оказалось, что из Хабаровского края много забирают, но еще больше отдают обратно.

Конечно, может быть, для кого-то удобно, что это твои деньги, но тебе они так же вернутся. Хотя я слышал, что президент поручил как раз недавно посмотреть федеральные налоги, может быть, какие-то новые механизмы распределения с тем, чтобы уйти как раз от этих субвенций, субсидий и прочих таких дотационных вещей. Но я говорю, есть месторождения, которые, как правило, расположены в малочисленных субъектах, где народу мало, и они будут давать сильный перекос, и кто-то будет опять жить великолепно, а кто-то останется без дотаций от федерального бюджета.

— Есть еще одна вечная тема, что тот же налог на прибыль часто уходит в федеральный центр или в Санкт-Петербург, потому что там зарегистрированы головные организации. Насколько это, по-вашему, эффективно с точки зрения государственного строительства?

— Вообще-то Налоговый кодекс подразумевает распределение налога на прибыль у таких компаний в зависимости от численности подразделения и стоимости активов на территории. И, соответственно, ущемить регион сложно. Всегда есть оценка: кто-то говорит — справедливо, а кто-то — нет. Нюансы все эти учитываются.

Такого нет, что головная компания находится в столице, и в регионе налог не платится. Если субъект сможет доказать, что его ущемляют, конечно, он может просить изменения налогового законодательства. Но в теории все эти вещи уже много лет как отработаны и редко всплывают. Мне кажется, это всплывает в обсуждении, когда бюджет года утверждается, и чтобы получить себе какие-то дополнительные выплаты, люди поднимают вопрос: «А мы бы сами заработали больше?» Но это чисто торговля при составлении бюджета, как правило, до изменения Налогового кодекса не доходит.

— Как меняется динамика налоговых доходов в бюджет края по годам? В этом году я вижу 52 миллиарда 738 миллионов.

— В этом году динамика лучше, чем в прошлом году. Если в целом, во все виды бюджетов и внебюджетные фонды у нас динамика роста в 24% к аналогичному периоду прошлого года, в консолидированный бюджет Забайкальского края — 31%.

— Это эффект низкой базы прошлого года?

— Нет, в прошлом году тоже был хороший рост.

— Но это серьезнейший показатель 31%.

— Налог на прибыль очень хорошо вырос. Уже на 1 июня он вырос в два раза. Собственно, структура поступлений в пользу налога на прибыль выросла: в прошлом году было 22%, сейчас — 34%. Частично начали платить риповцы — это региональные инвестиционные проекты, у них были льготы и нулевая ставка налога на прибыль. Все остальные налоги тоже достаточно хорошо идут. В первом квартале динамика меньше была, чем сейчас, но она тоже была в плюсе.

Все переживали за налог на доходы физических лиц. Сейчас и он выправился: на 1 июня рост 7% к прошлому году. Статистика показывает рост зарплат 15%. Но здесь надо учитывать нюанс, что в прошлом году Федеральная налоговая служба приняла решение сократить максимально возможно сроки возврата НДФЛ гражданам. А это очень большие суммы мы возвращаем. В первые месяцы этого года мы возвращали больше, чем в прошлом году. По году это, конечно, всё выровняется.

Я думаю, уже во второй половине года действительно будет плюс от администрирования и плюс, что начали платить налоги те, которые были когда-то освобождены, с тем, чтобы они смогли развиться.

— Сколько вы сейчас собрали налогов на 1 июня в краевой бюджет уже?

— Мы собрали 31,7 миллиарда рублей.

— То есть показатель в бюджете, очевидно, будет перевыполнен, сейчас он 52,7 миллиарда.

— Думаю, точно будет перевыполнен. Все переживали, как внедрение единого налогового счета отразится на подъеме этих переплат, которые сложились по региональным налогам: многие налогоплательщики платили чуть больше, чем положено. Вся переплата в итоге забралась в федеральный уровень.

Первые месяцы этого года как раз показали, что нужно корректировать, откорректировали, закон вступил в силу, вернее, принят уже, приоритет опять возвращается к региональным бюджетам. НДФЛ будет зачитываться как недоимка и как простая уплата по расчетам в первоочередном порядке в приоритете перед всеми остальными платежами.

— Единый налоговый счет, единый налоговый платеж — это некая система, в которой хозяйствующий субъект всё складывает в единый кошелек, из которого налоговая система автоматически распределяет федеральные, региональные, муниципальные налоги и так далее. Проблема была в том, что, когда условная крупная компания загнала в этот свой единый кошелек 100 рублей, первые деньги уходили за счет недоимок по федеральным налогам, и страдали региональные налоги. На это было обращено внимание на федеральном уровне. Было поручение скорректировать эту систему, чтобы региональные бюджеты не страдали. Правильно я сформулировал?

— По большому счету, абсолютно точно. Единый налоговый счет — это структура учета поступлений. Многие годы была система уплаты каждого налога, а в некоторых налогах были еще отдельные коды бюджетной классификации поступлений, то есть много платежек налогоплательщик платил, но он сам определял, какой налог заплатит, и у него могло сложиться, что он не заплатил НДС, а заплатил НДФЛ. Чаще всего так и было: налогоплательщику лучше с местной властью дружить, чем выполнять налоговые обязательства. В итоге действительно происходили какие-то перекосы, которые определял не закон, по закону-то он должен всем был заплатить, а именно желание отдельного налогоплательщика.

Решили сделать такую справедливую вещь: если на всё хватает, вообще проблем нет, во все бюджеты всё, что нужно, поступит; если денег не хватает, единый налоговый счет распределяет в автоматическом режиме в соответствии с алгоритмом, который прописан в Налоговом кодексе, эту сумму: сначала гасится недоимка, причем если в разных налогах, в разных бюджетах недоимка есть, она распределяется пропорционально, потом задолженность, пеня гасится, а потом всё, что должно в плюс начислено быть, ну и в последнюю очередь штрафы.

Но произошла такая проблема, что региональные бюджеты всё-таки пострадали. И опять же федеральная власть приняла решение: давайте всё-таки подтвердим еще раз приоритетность местных расходов и местных бюджетов в Налоговом кодексе. Всё остается то же самое, только НДФЛ становится первым: недоимка НДФЛ, сам НДФЛ, потом недоимка всего остального. Я думаю, эта система сработает. И последнее распределение 29 мая происходило с учетом изменения налогового законодательства.

— А единый налоговый счет всех затронул?

— Да, эта норма проведена в Налоговом кодексе как система учета всех поступлений налоговых платежей. Что любой гражданин платит свои имущественные налоги, что предприятие платит десятки налогов, нужно заполнять единую платежку. Единственное, что платишь один раз по одному сроку.

Введен инструмент уведомлений для налогов, которые платятся по авансовым платежам. Их, по-моему, пять, если так грубо говорить: это НДФЛ, страховые взносы, налог на имущество организаций, упрощенная система налогообложения, единый сельхозналог. У них отчетность построена по принципу послеавансовых платежей. Соответственно, мы не знаем, как распределять то, что они уплатили. И налогоплательщики, и налоговые агенты подают уведомление, как они бы хотели распределить по расчету, который будет сдан позднее. Потом они совмещается в учете и видно, правильно распределили или нет. Если неправильно, опять происходит перерасчет.

— Интересно ваше отношение к тем льготам, которые действуют на территориях с особым налоговым режимом. Самый типичный пример — это ТОРы (территории опережающего развития). Условно в ТОР «Забайкалье» страховые взносы сокращаются с 30 до 7,6%, налог на прибыль в первые годы вообще обнуляется с 20%, потом 12% платится, налог на землю обнуляется в течение трех лет и так далее. Как вы относитесь к этим льготам? Может быть, вы хотели, чтобы их не было?

— Я как житель Дальнего Востока как раз очень положительно к этому отношусь. Единственное, как у администратора у меня всегда возникает вопрос. Это же не просто снизили, там есть определенные принципы и условия предоставления этих льгот.

Многие налогоплательщики нарушают: им дали [сокращение взносов] с 30 до 7 [процентов] на новые рабочие места, а хочется ничего нового не делать, а 7% платить с работников, которые уже работали. Это была самая, наверное, конфликтная история, которая затронула все субъекты Дальнего Востока, когда организации с действующим бизнесом вошли в ТОРы и начали снижать себе страховые взносы не на новые рабочие места, как вообще государство хочет — вы же должны развивать место, где вы находитесь, а на то, что уже было, так оно уже было, оно уже создано, ты не должен тратиться, оно существует, получаешь ты доходы, прибыль и прочее, еще и за счет налогов решил себе плюсики поставить.

Если ты подписал соглашение с КРДВ — Корпорацией развития Дальнего Востока, пообещал, что вложишь для какого-то бизнеса, будь добр, всё-таки это сделай. Это была самая большая проблема и в Забайкальском крае, и во всех остальных субъектах Дальнего Востока. Все столкнулись с этим, все прошли через налоговые проверки, доначисления, через суды. Только сейчас уже, по прошествии нескольких лет, когда сложилась судебная практика, все уже вроде как поняли, что обманывать государство и рассказывать историю, что ты любишь Дальний Восток, а на самом деле ты ничего не сделал нового, уже, наверное, не прокатывает.

— При этом я слышал, Юрий Петрович Трутнев, по-моему, говорил о том, что есть желание распространить ТОР вообще на территорию всего Дальнего Востока.

— Это была бы самая удобная вещь, не надо было бы заниматься проверками, выяснением. Мы можем хотеть, как угодно, хватит ли денег на наше желание, ведь все-таки деньги не с воздуха берутся.

— Есть краевые льготы, которые региональным законодательством вводятся для крупных инвесторов, в частности, это Быстринский ГОК, «Удоканская медь». Как вы относитесь к таким серьезным налоговым послаблениям, которые дают компаниям возможность высвобождать миллиарды рублей, которые иначе бы пошли на налоги?

— По сути, все проекты, на которые даются льготы, в конце концов, должны потом начать платить. Если ты много тратишь, наверное, в кризисные времена, когда ты не можешь привлекать всякие оборотные средства с банков, другие займы на финансовом рынке, то источник развития в виде уменьшения суммы налога, конечно, возможен. Но тут уже государство должно определять.

Я единственное могу сказать не про крупный бизнес, так как эти компании легко просчитывали то, о чем вы сейчас говорите, поэтому принимать решение по предоставлению льгот этим отраслям как раз проще, всё финансово рассчитано, обосновано, бюджет понимает, что он потеряет сейчас, получит потом.

Мы сталкивались с историей, когда отменялся единый налог на вмененный доход. Тогда многие решения принимались просто потому, что сейчас вырастет сумма платежей по упрощенной системе налогообложения, давайте им еще и льготы дадим, потому что они ничего не платили на ЕНВД. Я всё-таки считаю, упрощенная система налогообложения справедливее, чем вмененный доход, потому что ты свой 1% платишь, или 2%, или 6% от выручки, а ЕНВД — это тебе 100 рублей сказали заплатить, а ты получил миллион.

— Не знаю, сталкивались ли вы с этим в своей работе в Хабаровском крае, но здесь, в Забайкальском крае, были такие прецеденты так называемых внутренних офшоров, когда занижалась ставка налога на прибыль, например, на какой-то территории, что привлекало сюда крупные компании, которые просто сокращали себе налоговые отчисления. Насколько, с вашей точки зрения, это допустимо в отдельных регионах?

— Есть принцип налогообложения, который в Налоговом кодексе прописан. Там определено, как ставятся льготы. Они должны быть экономически обоснованы, не должны носить индивидуальный характер и должны быть просчитаны. Если мы в каком-то регионе понимаем, что завозить туда товар долго, сложно, с большими затратами, то, может быть, и можно упрощенную систему сделать для этого региона, ставку с коэффициентом уменьшающим. Если там несут издержки гораздо больше, чем остальные, почему не поддержать этот регион?

— То есть вы в этом не видите ничего критичного, если это делается с учетом всех факторов, здравого смысла и так далее?

— Конечно. Это же всё просчитывается на комиссиях. Когда вносятся льготы, идет прямо борьба: Министерство финансов всегда хочет больше налогов, Министерство экономики хочет, чтобы развитие было. Единственное, если денег у субъекта не будет, если все будут нарушать, недоимку создавать и прочее, то льгот ни у кого не будет.

— Оцениваете ли вы объем недополученных, условно говоря, налогов, которые находятся в «серой зоне»? Чаще всего это малый бизнес, который платит зарплату таким образом: МРОТ, условно, белый, всё остальное «серое», и у него как будто бы не хватает ресурсов на то, чтобы платить налоги с этой «серой» части зарплаты.

— Как таковая эта цифра у нас нигде не фигурирует в оценке деятельности. У нас непосредственно в ходе камеральных налоговых проверок от того же НДФЛ и страховых взносов заложены контрольные соотношения. Зарплата, которую показывают в декларации, в расчете сравнивается с показателями среднеотраслевыми по этим же направлениям зарплаты. С налогоплательщиками проводится работа, с них истребуется, проверяется и всё делается, чтобы они довели свою заработную плату до средней по виду своей деятельности.

Средняя зарплата по виду деятельности берется не из воздуха, она берется из тех же деклараций и расчетов, показанными налогоплательщиками того же субъекта РФ. Это не абстрактная зарплата по Дальнему Востоку, это то, что показали такие же налогоплательщики Забайкальского края в своих расчетах. Вот кто-то рассказывает: «Да наша отрасль концы с концами сводят», но по этой деятельности другие показали зарплату другую. Понятно, что даже ту, которую мы сравниваем, среднеотраслевую, то есть она сложилась с тем, что ты занизил, и с тем, что нормальную показал, то есть она еще больше может быть. Поэтому с теневой мы боремся контрольными мероприятиями.

— Ну провели вы контрольные мероприятия, видите, что по отрасли, например, средняя зарплата 35, а они МРОТ платят.

— У нас клиенты постоянные на проверке. Мы допрашиваем руководителя, запрашиваем его документы, опрашиваем его работников.

— У вас есть такой функционал опрашивать работников?

— В Налоговом кодексе есть мероприятия налогового контроля, в том числе допросы свидетелей.

— Если выявляете нарушение, что делаете?

— Составляется акт, который предъявляется налогоплательщику. Он имеет возможность представить какие-либо документы, возражения. Рассматривается акт, материалы и принимается решение.

— Доначисления?

— Да.

— А передаются материалы куда-то?

— В правоохранительные органы передаются материалы после того, как вступили в силу доначисленные суммы, и они соответствуют уголовной статье. Поэтому, конечно, если суммы большие уклонения от уплаты налогов, то они передаются.

— Такие прецеденты есть?

— Конечно. Практически по любой выездной налоговой проверки передается. Средняя сумма доначисления по выездной налоговой проверке — 25 миллионов в прошлом году. Всего 31 проверка была проведена.

— Вы имеете в виду Забайкальский край?

— Да. Они все были переданы в правоохранительные органы, Следственный комитет рассматривает эти материалы.

— В крае увеличивается количество самозанятых? Сколько они платят налогов?

— Количество самозанятых пока еще растет, не знаю уж, когда остановится. Причем тенденция к росту не меняется, где-то 1000–1500 человек появляется в месяц. Сумма за шесть месяцев уже превышает в два раза прошлогодние данные. Уплатили у нас налог на профессиональный доход 44,3 миллиона рублей на 1 июня, в прошлом году было 21,2 миллиона. Понятно, есть злоупотребления, но в принципе система работающая и начала приносить доход в бюджет.

— А нарушения связаны с тем, что самозанятыми пытаются быть те, кто не соответствует критериям, которые предъявляются к этим самозанятым?

— Как раз таких нарушений немного. Сейчас два вида нарушений этого налогового режима. Первое — это перевод своих работников в самозанятые, а законом это запрещено прямо буквально в течение двух лет делать. В нашей системе это называется прямым нарушением.

И второй вид нарушения — это прием на гражданско-правовые договоры людей, которые оказывают услуги и находятся на налоге на профессиональный доход, но фактически это трудовые отношения. В трудовом законодательстве запрещена подмена трудовых отношений гражданско-правовыми, в налоговом законодательстве тоже: мы считаем, что это схема уклонения от уплаты налога на доходы физических лиц и страховых взносов. С этим мы боремся. Такие случаи есть.

Самозанятых выявлено в прошлом году на 13 миллионов, они доначислены и уже взысканы. И в этом году есть такие нарушения. Мы выявляем, приглашаем, убеждаем, если нужно, в конце концов, проводим выездную налоговую проверку. У нас два налога, которые практически контролируются машиной и налоговым инспектором, и нужно провести только мероприятия налогового контроля. И вот один из этих налогов — это налог на профессиональный доход. Чеки сопоставляются с местом, где ранее человек работал по справке НДФЛ, смотрим риски по этим чекам: если человек получает постоянный доход от одного работодателя, то мы начинаем подозревать, что это трудовые отношения.

— Сколько всего самозанятых у нас?

— Больше 25 тысяч.

— Есть один федеральный тренд, который в Забайкальском крае может быть совершенно непонятен. Проводятся такие показательные порки так называемых блогеров — людей, которые берут деньги за размещение рекламы на своих площадках и не платят налоги. С них сдираются десятки миллионов рублей. У нас ничего такого нет? У вас нет списка блогеров, которых пора поймать и спросить, где налоги?

— У меня списков блогеров нет. Ведь их поймали не за то, что они блогеры, их поймали на применении схемы уклонения от уплаты налогов, которая называется дроблением.

Упрощенная система налогообложения предназначена для тех, кто получил доход в 150 миллионов и меньше. Если ты получаешь доход уже 200–250 миллионов, то ты должен перейти на общую систему налогообложения. Они не перешли.

У нас пока таких прецедентов нет. Наверное, у блогеров не те доходы. Может быть, просто еще не смогли разобраться в этой ситуации. Но я думаю, это урок всем остальным людям. Упрощенная система налогообложения создана для определенного бизнеса. Если ты хочешь быть маленьким, то тогда просто ограничь себя. А если всё-таки ты построен по принципу роста, то будь добр, соблюдай правила. Я не думаю, что люди, получающие сотни миллионов рублей, не могут нанять людей, которые посчитают им правильно налоги. Я с удивлением на это смотрю и считаю, что это умышленные действия, и правоохранительные органы правильно всё сделали, потому что так ошибиться невозможно.